Его счастье (СИ) - Энжи Вэс

class="p1">Оливию удивило не то, с каким тоном Саймон разговаривал с матерью, а то, с какой скоростью он переменился: от ласкового и нежного до холодного и грубого.

Кэтрин растянула неискреннюю улыбку, повернувшись к сыну.

— Она в гардеробной? Или в шкафу?

Ладони Оливии вспотели. Саймон не выказал никакой реакции.

— Кто? — спросил он притворно.

— Ты знаешь кто. Можешь не отпираться. — Зримое противостояние сопровождалось оглушительным молчанием, пока Кэтрин его не нарушила: — Ну ладно. Я пришла не для того, чтобы искать эту девчонку по углам твоей спальни, хотя итак понятно, что она здесь. Я здесь, чтобы поговорить. — Герцогиня гордо прошла и села на стул.

Саймон сложил руки вместе, готовясь выслушивать Кэтрин.

— Жениться на Шарлотте ты не надумал, верно?

— Верно.

От твердости его голоса Оливия испытала облегчение. Она заметила за собой, как неосознанно ее лицо расплылось в улыбке, и тут же убрала ее.

— И что с того, Кэтрин?

— Не хочешь советоваться со мной, сын. Ладно. Не хочешь жениться на Уоррен. Хорошо. Но хотя бы сделай так, чтобы твой выбор пал не на Уотсон, а на любую другую девушку.

Саймона уже ничего не удивляло в этой женщине.

— Кэтрин, я же сказал тебе, что я не нуждаюсь в твоих или в чьих-то еще советах и рекомендациях на этот счет. Вопрос закрыт.

Кэтрин прищурилась.

— Так я и предполагала. В своем высокомерии ты равен только своему отцу. Ну что ж, в таком случае я умываю руки.

Саймон нахмурил лоб, почувствовав что-то недоброе за ее словами.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я вижу, что тебя мне не переубедить, а жить с этой… — угрожающий взгляд Саймона заставил ее сглотнуть слова, которыми собиралась оскорбить Оливию, — девушкой я не смогу под одной крышей. Поэтому я переезжаю в другой дом. Надеюсь, ты постараешься и не поселишь собственную мать в каком-нибудь захолустье. Мне нужен хороший и дорого обставленный дом, а не вдовий домик в глуши. Я не собираюсь опускаться и жить в меньших условиях, чем здесь.

У Саймона отлегло от сердца. Ему даже не пришлось ее выпроваживать — она сама изволила уйти. И пусть требования у нее, как всегда, завышены, но это даст ему кислород, которым он мечтал упиться вволю. А после свадьбы с Оливией он будет счастлив настолько, что даже представить сложно. Саймон уже нарисовал в своем воображении, сколько комнат им нужно будет опробовать и в каких позах это лучше сделать. Вернувшись в реальность, Саймон поймал на своем лице довольную ухмылку.

— Хорошо, будет тебе дом со всеми удобствами и прислугой, как ты желаешь. Что-то еще? — Саймону не терпелось избавиться от нее и заняться Оливией, пока оба еще не остыли.

— Да, есть кое-что еще.

Черт возьми, да когда же она, наконец, покинет эту комнату?! Саймон думал только об Оливии.

— Прежде чем я уеду, я хочу поведать тебе одну историю.

— Какую историю?

Кэтрин подалась вперед.

— Очень давно один герцог был влюблен в одну леди, очень красивую леди. Они поженились. Спустя несколько лет в браке эта девушка узнала, что муж изменяет ей с какой-то деревенской простушкой. По итогу она забеременела от герцога. Но он не хотел оставлять ребенка, не желал делать из него бастарда и поэтому признался жене в своих грехах. Он уговорил герцогиню носить подушку под платьем несколько месяцев, а под конец срока отправил ее в какую-то глушь, чтобы там она якобы родила. Когда у простушки родился мальчик, герцог забрал его у нее и выдал за собственного сына, его и герцогини.

— Это, конечно, интересный, но все еще бессмысленный для меня рассказ. К чему ты сейчас его изложила?

Кэтрин откинулась на спинку стула.

— Мальчик, рожденный от герцога, ныне носит титул герцога Лендского.

Саймон открыл рот.

— Это ты.

— То есть ты хочешь сказать, что…

— Ты не мой сын, да.

Он остолбенел, стараясь переварить сказанное его, как он думал раньше, матерью.

— Но не впадай в драматизм. Ты не много потерял, учитывая, что мы с тобой не поладили. Вернее, ты не сильно старался стать для меня по-настоящему сыном.

У Саймона кулаки сжались. Он все еще не верил ей.

— Кэтрин, ты все детство была ко мне равнодушна и даже жестока. К чему мне, уже взрослому мужчине, твое благоволение? Лучше скажи мне, играешь ли ты со мной сейчас?

Лицо Кэтрин приобрело наивность. Очевидно, с мимикой она переигрывала.

— Ты считаешь, я способна так жестоко лгать?

Саймон кивнул.

— Я не вру, Саймон. Ты не мой сын и никогда им не был. По этой причине я была к тебе… отстраненной. Каждый раз, глядя на тебя, я видела ту простушку, с которой Сэмюэл спал несколько лет. Ты вызывал у меня только раздражение, был напоминанием об унижении твоим отцом. Не знаю, может, он нашел в ней что-то, раз эта связь так затянулась.

Это было как гром среди ясного дня. Саймон прошелся по комнате, ртом хватая воздух.

— Почему же вы с отцом не завели еще детей?

— Тогда не было смысла, ведь ты уже был «первенцем», его единственным и любимым наследником. Да и я не хотела воспитывать еще одного отпрыска. С одним неблагодарным еле управляюсь.

Саймон издал смешок, похожий на скрип.

— По-твоему, детей заводят только ради наследства?

— А для чего же еще? — Ее вопрос был искренен. — Мальчики для того, чтобы все состояние и титул перешли дальше по родству, а девочки для того, чтобы успешно выдать их замуж.

Невероятное потрясение накрыло не только Саймона, но и Оливию. Она продолжала сидеть за дверью, сердце ее было на пределе. Оно гулко заныло от сострадания к Саймону. В один момент ей показалось, что Оливия не вытерпит и набросится на эту гадкую стерву. Но, напомнив себе, что она все еще сидит в прозрачной сорочке в гардеробной, сдержалась. В первые секунды Кэтрин могла бы спутать ее с куртизанкой, презренно поглядев на ее потрепанные волосы и почти обнаженное тело.

Саймон провел ладонью по лицу, словно пытался смахнуть навалившуюся него тяжесть. Он еще не до конца осознал тайны своей семьи. Циничность Кэтрин просто зашкаливала. Теперь некоторые пазлы стали собираться по кусочкам. И правда, она никогда не относилась к нему как к собственному ребенку. Когда бы Саймон не глянул на нее, в ее глазах было лишь отвращение и презрение, как и ее отношение к мальчику, которому просто нужна была любовь и забота, которому нужна была мать. Но сейчас Саймона интересовало только одно.

Повернувшись к ней, он спросил:

— Где