Афганский перевал - Александр Тимофеевич Филичкин

пичкали всё эти дни? В конце концов, Степан восстановился. Он даже стал себя чувствовать значительно лучше, чем до того, как очутился в тюрьме. Вот тут-то, всё и пошло по-другому.

Прежде всего, он неожиданно понял, что перестал высыпаться, как он это делал не очень давно. Теперь его жизнь шла какими-то большими кусками, не связанными между собой.

Каждое утро, сержант, как всегда, пробуждался в назначенный вечером срок, ровно в семь пополуночи. Открывая глаза, он с большим огорчением видел, что находился всё в той же палате и лежал на той же кровати. С данной минуты, в душе возникала непонятная тяжесть. Она сопровождала десантника целыми днями.

Всю жизнь парень славился удивительно крепким, здоровым и на редкость целительным сном. Он обходился без грёз и видений. Всегда поднимался с кровати очень легко. Чувствовал себя хорошо отдохнувшим, и готовым к любой, пусть даже самой тяжёлой и напряжённой работе.

Теперь же, после той злополучной инъекции, многое в нём вдруг изменилось. Каждое пробужденье давалось Степану с огромным трудом. Лишь титаническим напряжением воли он вырвался из жутких объятий невероятно кровавых кошмаров.

Но, даже вернувшись в реальность, парень оказывался в отвратительно мерзкой действительности. Дело было всё в том, что, очнувшись, сержант ощущал, что ему очень плохо.

Голова сильно кружилась и постоянно гудела. Перед глазами мелькали рваные клочья густой белесой субстанции. Все его мышцы нестерпимо болели. Суставы и кости ломило.

Превозмогая себя, Степан медленно поднимался с постели. Качаясь, как пьяный, он еле тащился в ванную комнату. Опирался руками на края умывальника и преодолевал дурноту, возникавшую даже от столь небольшого усилия.

С ощутимым трудом Степан поднимал налитые кровью глаза и смотрел на отражение в зеркале. Вместо родного лица, перед сержантом оказывалось нечто ужасное. Он едва узнавал свою страшно исхудавшую морду.

Каждое утро для парня было очень недобрым. Степан выглядел удивительно плохо, как весьма измождённый солдат. Будто всю ночь он куда-то спешил с полным комплектом оружия и очень тяжёлым рюкзаком на спине. Причём, он совершал марш-бросок максимально возможной длины.

Самым странным было и то, что в голове постоянно мелькали обрывки какого-то нелепого сна. Там он тоже без устали бегал по каким-то лесистым предгорьям, переходил через большие болота и переплывал глубокие бурные реки.

Мало того, каждый раз, лицо у десантника выглядело совсем по-другому. Не так, как вчера. На нём вдруг появлялись новые шрамы и глубокие ссадины. Их дополняли фингалы разных форм и размеров.

Синяки отливали всеми оттенками спектра, от ярко-красного до фиолетово-чёрного цвета. Причём, данные травмы казались достаточно старыми, словно им уже много дней, а повреждённая кожа почти зажила.

С руками или ногами было почти то же самое. Костяшки всех пальцев оказались разбиты. Они напоминали кулаки человека, неделю назад побывавшего в беспощадной, уличной драке.

Поразительно, но уже через сутки, прежние травмы исчезали неизвестно куда. Зато появлялись относительно новые. Подобные странности сопровождались обрывками воспоминаний, пришедшими неизвестно откуда. Все эти видения представляли собой чрезвычайно жестокие схватки.

Чудеса с быстро заживающей кожей, Степан ещё мог кое-как объяснить. После уколов, у него возросла регенерация тканей. Про неё, как-то походя, сболтнул молодой санитар.

Однако, появление множества травм оставалось неясным. Сержант отчётливо помнил, что каждый вечер он ложился в кровать. Спал беспробудно до наступленья утра, а то и почти до обеда. Всё зависело лишь от того, как на него повлияла новая порция различных лекарств.

Правда, его постоянно терзали кошмары на привычные армейские темы. Причём, время там не скакало, как часто бывает во сне. Оно там текло таким точно образом, как наяву.

Сначала светало. Никуда не спеша, солнце всплывало над землёй на востоке. Медленно подбиралось к зениту. Опускалось назад к горизонту и очень лениво скрывалось на западе. Затем начиналась обычная ночь с луною и звёздами, или плотными тучами.

Несколько раз, у сержанта создалось впечатление, что в один такой сон укладывалось по несколько суток. Постоянно мерещились ему марш-броски на большие дистанции. Случались и столкновения с каким-то врагом, стрельба из всех видов оружия, шквальный огонь и боевые рукопашные схватки.

Ну, с этим всё было, более или менее, ясно. Он с детства числился в кадетском училище, потом проходил обучение в военной кафедре университета «МАДИ» и уже больше года провёл в «воздушной пехоте».

Теперь, в кои-то веки, ему, наконец, удалось оторваться от изнурительной солдатской муштры. Вот и сниться вся эта мура без передышки и отдыха. Подсознанье никак не может смериться с тем фактом, что он навсегда отошёл от войны. Поэтому, всеми возможными способами пытается в нём сохранить полученные ранее навыки.

Однако, не могут же обычные, эфемерные сны оставлять совершенно реальные глубокие ссадины, синяки и порезы на коже. Или всё-таки могут? Санитар как-то раз, упоминал вскользь наноботов. Что если они не только ускорили восстановление его организма, но и как-то воздействовали на его бедную психику, расшатанную заключеньем в тюрьме?

Где-то сержант прочитал, что с помощью простого внушения можно творить чудеса. Например, гипнотизёр убеждает пациента, что держит в руках не обычную писчую ручку, а раскалённый металлический прут. После чего, прикасается пластмассовой палочкой к коже своего визави. У того тотчас возникал чрезвычайно болезненный и глубокий ожог.

— «Значит ли это, что и со мной происходит нечто подобное?» — спросил Степан у себя: — «Вербовщик тоже мне говорил о каких-то очень серьёзных побочных последствиях испытуемых сейчас препаратов.

Нужно сказать, что побочные действия данных лекарств весьма впечатляют. Как говорил санитар, несколько подопытных смертников не перенесли ужасных инъекций. Все они благополучно отдали концы.

У меня иногда появляются какие-то странные поврежденья на теле. Хорошо, что уже через день они заживают. Остается только надеяться, что со временем армейские сны перестанут мерещиться мне почти каждую ночь. Возможно тогда, по утрам, я не буду щеголять синяками, как хулиган после уличной драки.

А если, вдруг мне привидится, что меня застрелили во сне?» — похолодел вдруг Степан от жуткой догадки: — «Тогда я, возможно, и в яви умру?» — как это ни странно звучит, но после того, как странная мысль пришла ему в голову, Степан почему-то совсем успокоился.

Смерть в чистой, очень удобной постели, что может быть лучше в его положении? Это именно то, о чём может мечтать каждый солдат на планете. Особенно тот, что уже целый год, кочевал с одной войны на другую.

Степан прекратил сильно расстраиваться по данному поводу и стал ожидать окончания опытов над его бедным телом. Тем более, что вырваться из научного центра