Зона поражения - Василий Орехов

У меня отлегло от сердца, но не прошли мы по дороге и ста шагов, как душа снова ушла в пятки. Псевдогигант снова рычал, но теперь в его рыке слышались трусливые, истерические нотки.

Вы спрашиваете, кого может бояться тупой и массивный, как бульдозер, псевдогигант в Зоне? Вот и я хотел бы это знать, ребята, как говорит в таких случаях один страус. Зверей тут, на верхних уровнях, море, и все они непрерывно убивают друг друга, пожирают трупы, крадут друг у друга добычу и бьются за нее насмерть. Тут только и гляди в оба да не забывай менять магазины в автомате. Однако псевдогигант – вершина пищевой цепочки, один на один с ним не выстоит никто, да и не всякая стая решится загнать этот живой танк.

Вскинув руку, чтобы туристы не хлюпали свежей грязью, я напряженно вслушивался в пространство. И почти сразу различил доносящиеся сверху тяжелые бухающие шаги – псевдогигант поспешно удалялся в сторону Янтарного озера, бросив тушу кабана. И вот это мне уже совсем не понравилось. Что может заставить псевдогиганта оставить недоеденную кучу мяса? Ребята, на свете не существует таких вещей.

Текли секунды. Больше ничто не нарушало тишину, кроме легкого шепота ветра и потрескивания высохшего древесного ствола на склоне у нас над головой, выгнутого в направлении невидимого отсюда гравиконцентрата. Со стороны покинутого нами завода донеслись отголоски жалобного воя Стронглава – он уже забрался в цех, и теперь его пронзительный вопль метался по всему помещению, отражаясь от стен и потолка. Кровососа тоже что-то обеспокоило.

– Вперед, – наконец проронил я. От того, что мы стоим на месте, неведомая угроза никак не уменьшится, скорее даже наоборот. – Понемногу. Миша, приготовиться.

Мы успели преодолеть еще метров двадцать, когда я краем глаза уловил впереди скользящее движение в том месте, где дорога описывала петлю. Я немедленно остановил охотников и до боли в глазах принялся всматриваться в придорожные кусты, уже догадываясь, что сейчас увижу. И когда сгусток черноты, который я вначале принял за бесформенную тень от кустов, пришел в движение, а в его верхней части вспыхнули два пылающих холодной ненавистью угля глаз, моя догадка блестяще подтвердилась.

Химеры – наиболее опасные животные Зоны. Размером они лишь чуть больше чернобыльских псов, но псы – младенцы по сравнению с этими непревзойденными убийцами-ниндзя Зоны. Химеры без разбору убивают все живое, что попадается им на глаза, хотя я ни разу не видел, чтобы они пожирали свою добычу. Никто не знает, чем они питаются. За химерой всегда следует большая стая слепых собак – на почтительном расстоянии, чтобы самим не попасть под удар, – и подбирает останки растерзанных ею жертв. Химеру очень сложно убить, и в один ствол на моей памяти это не удавалось практически никому. Это сгусток первобытного страха, черная клякса паники, бесшумно передвигающаяся на мягких кошачьих лапах. На нижних уровнях они не водятся, да и на Милитари и «Росток» приходят откуда-то из глубины Зоны, с четвертого энергоблока. Зачем приходят – никто не знает. Где неизвестность, там и слухи: поговаривают, что химеры – личные посланцы Хозяев Зоны, исполняющие их волю и приводящие в исполнение смертные приговоры.

В общем, я бы лучше сейчас схватился врукопашную с кабаном или псевдогигантом. Шансов было бы немного, но против химеры шансов у нас не было вовсе. И если бы кабан и псевдогигант ограничились одним-двумя трупами, то химера не успокоится, пока не уничтожит нас всех.

Охотнички мои озадаченно вертели головами, пытаясь определить, что меня насторожило. Движений химеры они просто не воспринимали – двигается эта тварь молниеносно, порывисто, текуче, словно порхнула на другом конце поляны огромная черная бабочка, словно на мгновение упала на землю тень от набежавшего облака, словно скользнула по ресницам капля пота, а когда сморгнул – уже и нет ничего, как и не было. После каждого внезапного перемещения химера ненадолго замирает в полной неподвижности, растворяется в окружающем пейзаже, и пойди пойми – то ли померещилось что, то ли ветер колыхнул кусты… Если не знать, что именно искать, что высматривать, рискуешь обнаружить химеру в тот момент, когда она, подобравшись к тебе на минимальное расстояние, припадет к земле для последнего прыжка.

Черная тварь рывком подняла голову и посмотрела прямо на меня.

Вы когда-нибудь смотрели в глаза смерти – в самом буквальном смысле? А вот я смотрел, в который уже раз за эту безумную неделю. Глаза у смерти были ярко-красные, вытянутые, неподвижные, по-кошачьи удивленные. Смерть склонила голову набок и добродушно вывалила язык из пасти. Можно было бы решить, что она радостно мне улыбается – если не знать, что такой изгиб челюстей на самом деле позволяет ей намертво хватать добычу. А давление челюстей химеры, я извиняюсь, сопоставимо с давлением хорошего промышленного пресса…

А потом смерть беззвучно перетекла на несколько шагов в нашу сторону. И еще раз.

Теперь уже и туристы забеспокоились, почуяв неладное. В присутствии химеры человеческий организм захлестывает волна неуправляемого панического ужаса, и чем ближе подбирается к тебе это причудливое порождение преисподней, тем труднее держать себя в руках. Я начал разворачиваться, набирая в грудь воздуха для истошного вопля «Все назад!», хотя и понимал, что до ворот завода «Росток» добежать все равно не успеем, химера движется куда быстрее человека, да и на заводе нас наверняка ждет теплый прием… А в следующую долю секунды уже кувырком летел на землю, подавившись собственным криком.

Вас когда-нибудь с размаху били ломом в грудь? Меня тоже нет. Однако в мой бронежилет попадала пуля из «калаша», а ощущения от этого, сдается мне, весьма сходные. Корчась от нестерпимой боли в солнечном сплетении, я все же чуть приподнял морду из лужи и попытался определить на глазок, откуда стреляли. Если бы не защитный костюм, честное слово, меня пробило бы насквозь.

Пальба велась с правого откоса. Один из стрелков залег у корней огромной уродливой березы с разлапистыми ветвями, второй чуть правее. Возможно, был еще один или двое – огонь велся довольно плотный. Превозмогая боль, я рывком откатился ближе к глинистому склону, чтобы оказаться в мертвой зоне. Мои охотнички тоже попадали на землю и распластались на дороге, словно лягушки. Пули с визгом крошили асфальт прямо перед их носами. Стрелки из нападавших были хреновые – ни один из нас до сих пор не валялся на земле с раскроенным черепом в куче собственных мозгов. А может быть, для них стали сюрпризом наши легкие, но необычайно эффективные бронежилеты. Во всяком случае, меня пуля ударила по всем правилам: в левую сторону груди. Хорошо, что у этих ублюдков не было снайперской винтовки, иначе никакая защита не спасла бы.

Военные сталкеры? Нет, слишком неумело: эти сразу положили бы нас всех. Мародеры-недоумки? А кого они пытались подстеречь на задах завода «Росток»? Место далеко не самое оживленное, да и так глубоко в Зону они стараются не забираться: не хватает ни опыта, ни снаряжения.

Вся эта дурацкая ситуация ужасно напоминала тот момент, когда я лежал на пересекающем Свалку заброшенном рельсовом полотне, ко мне рысцой приближалась слепая собака, а Обойма палил по мне с холма, не давая шевельнуться. Определенно, Матрица зациклилась. Впрочем, было одно отличие: сегодняшние стрелки не могли видеть под склоном химеру. Я вжался в землю, уткнувшись лицом в перепревшую позапрошлогоднюю листву, благодаря небеса только за одно: что не увижу, как огромные страшные клыки, рассекающие плоть при малейшем прикосновении, вопьются мне в тело.

Прошла одна секунда вечности, две секунды вечности, три секунды вечности. Я осторожно приподнял голову и обнаружил, что химера исчезла. Видимо, стрельба вспугнула мутанта: его нигде не было. Автоматы тоже смолкли. Я попытался подползти к правому склону, и сверху вновь донесся грохот автоматных очередей. Я снова вжался в сырую землю, но внезапно с удивлением ощутил, как что-то изменилось в окружающем пространстве. Ага, вот что: пули больше не шлепали вокруг меня и не выбивали из асфальта искры рикошетов. Да и звуки очередей стали другими: у них изменился вектор.

Раздался страшный, мученический крик, и один из автоматов умолк. Затем захлебнулся второй автомат и наступила оглушительная тишина.

Некоторое время мы стояли без движения, вслушиваясь в равномерный шорох листвы, которой играл осенний ветер.

– Подсади-ка, – велел я Стеценко.

В этом месте дорога уже понемногу выходила на оперативный простор, высота склона плавно снижалась, так что когда Стеценко меня подсадил, я сумел дотянуться до края обрыва. Выбравшись наверх, я тут же, не поднимаясь, перекатился под росший рядом куст, уходя от возможного автоматного огня. Стрельбы, впрочем, не последовало. И снова меня настигло острейшее ощущение дежа вю: как и тогда, выбравшись из котлована на Свалке, я сейчас крался по краю обрыва, в любую секунду ожидая пули в спину от противника, который за прошедшее время уже вполне мог сменить огневую позицию. Впрочем, сейчас во мне все больше крепло чувство, что никакой пули не будет.