Седьмое Солнце: сны на грани - А-Рина Ра

поселилась, каждого второго легко можно сделать убийцей… – Пантера вызывающе раскинулась на диване, вытянув вперед свои длинные ноги.

Влад безразлично пробежался по ее фигуре глазами, остановив внимание на высоких сапогах, пачкающих подошвами бежевую обивку.

– Ну, попытайся, – он приподнял бокал в жесте «за здоровье» и пригубил немного янтарной жидкости. – У тебя же напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. Да и жизнь, как посмотрю, ничему не учит, – кивком указал на ее перебинтованное запястье.

– Котовский… – прошипела девушка, – тварь! Эта рана заживает, как у обычного человека. Моя регенерация не срабатывает.

– Это потому, что твоя регенерация – иллюзия. Точнее, она становится реальностью с позволения Системы. А Нил в подобное не верит, и Система ему подмахивает. Как интересно, правда?

– То есть, если я его прикончу, рука сразу заживет? – сузила глаза Пантера.

– Весьма вероятно. Но ты не сможешь.

– Вот увидиш-ш-шь…

– Не советую даже думать об этом. Потерпи, Ледышка уже вовсю обрабатывает нашего проповедника. Мы Котовского достанем, и очень скоро, – он сделал очередной глоток, поставил фужер на крышку и сел на крутящийся стул подле инструмента.

– Я слышала, Дима опять провалился, – Олеся одернула черную майку до края лифчика, оголив верх упругой груди, и встала с места. Мягко ступая, приблизилась и грациозно взяла бокал за ножку. Отпила немного, но вдруг поперхнулась и отшвырнула бокал. С трудом выдавила, – Это же яблочный сок…

Собеседник усмехнулся:

– Конечно. Ведь алкоголь рассеивает внимание, а это большая роскошь в наше неспокойное время.

Пантера обошла собеседника со спины, наклонилась и приобняла парня сзади. Интимно прошептала на ухо, – Так вот, как только Гипножаба начал «обработку», во дворе сработала сигнализация… и час не смолкала.

– Да, не повезло, – спокойно заметил Влад.

– Подозрительное невезение… – она пробралась под майку и заскользила ладонями вниз, – если раскроется участие в этом кого-то из нашей группы, то ему крупно не поздоровится.

Парень перехватил руки и развернулся лицом:

– Это не я. Но ты мне лучше ответь: мне известно, что Мастер давал задание убить Катю. Еще тогда, осенью. – Пантера вздрогнула. – Вонючке он тоже приказал это сделать? Или то была личная инициатива твоего ненормального дружка?

Пантера нервно облизнула губы и хищно улыбнулась:

– Я думала, ты разозлишься, поэтому не говорила раньше. Мы с Вонючкой изначально ее ненавидели… поэтому, когда Мастер приказал убить, лишь обрадовались. Он обещал передать преемственность мне, если получится.

– А Вонючке он что обещал?

– Ну… тот отказался от преемственности, хотел, чтобы дочь выздоровела.

– Вот, значит, как… И еще вопрос. А как ты видишь Мастера?

– Как сгусток тьмы… огромную тень, темное существо.

– Я так и думал.

– А ты что, по-другому?

– Просто ощущаю как незримое присутствие. Видимо, как тьму его воспринимают те, у кого есть предрасположенность к смещению вправо, – и добавил тихо, словно обращаясь сам к себе, – Верно, Катя ведь его не помнит… эти фанатики вселенского добра… они всегда видят Мастера похоже – как темное чудовище, тварь из бездны…

– Что ты… – но договорить Пантера не успела.

На втором этаже хлопнула дверь и послышались быстрые шаги.

– Влад, – ты не видел Принца? – Лина перегнулась через перила. – Раньше в моей комнате сидел, а теперь постоянно где-то бродит.

– Нет. Хотя… – парень заглянул за пианино, – он здесь притаился, – вытащил кота и погладил. Тот замер, а потом благодарно замурчал. – Забирай… – задумчиво пробормотал он.

Глава 31. Бедные злые люди

Катя резко пришла в себя, села и заозиралась в темноте. Затем облегченно выдохнула: все верно, она в съемной комнате, и сейчас ночь. Так что же ее разбудило? И сразу поняла – кровать вибрировала, а сквозь плотно ввинченные беруши проникал неведомый шум. Освободила одно ухо, и мозг окунулся в «праздник» – это соседи справа отмечали приход нового дня. Их пьяные голоса сливались с криками жильцов слева – те бурно выясняли отношения: визгливым матом и битьем посуды. Вернула берушу на место и упала назад в кровать. Неприятно, конечно, но пока не смертельно.

А вот утро принесло новые сюрпризы и заставило сильнее напрячься. У санузла, грузно привалившись к стене, «отдыхал» мужик с испитым лицом и мутным взглядом. Его внимание было тяжелым, колючим, злым, и Катя интуитивно поняла, что жилец бывал на зоне и не проездом. Его прямое отношение к «местам не столь отдаленным» подтверждалось и сетью наколок на руках. Когда подошла ближе, мужик согнулся почти пополам, пытаясь сдержать рвотные спазмы, затем пошатнулся, но все же освободил проход. При этом девушку накрыло густым спиртовым облаком.

А в туалете царствовал срачельник. Пришлось отмотать половину рулона туалетной бумаги, очищая сидушку и зажимая нос. В итоге все равно совершила не состыковку, а десятисантиметровое зависание над унитазом, чтобы привести в исполнение задуманное. Сделав дело, осторожно выглянула в коридор – все было чисто, точнее, пусто. И двинулась обратно.

Около дверей алкашей-соседей замерла, услышав характерный скрип. Вот же людям не спится после бурной ночи! И не поверила собственным глазам: в образовавшуюся щелку протиснулся ребенок, бесшумно заскользил по коридору и скрылся в комнате напротив. Это произошло так быстро, что Катя засомневалась – маленькая девочка в белой помятой майке действительно вышла оттуда или просто привиделась? Да и не вязался как-то ребенок с этими пьянчугами. Набравшись смелости, постучала в дверь, куда заскочил ребенок. Долго никто не открывал, потом раздались шаркающие шаги и на пороге появилась древняя старуха – сгорбленная, иссохшая, она тяжело налегала на трость и заслоняла собой проход. Зашипела, повела шеей, искривленно выступающей вперед, наклонила голову на бок и, косясь подслеповатым слезящимся глазом, часто заморгала, разглядывая гостью. Все это, вместе с серой обтрепанной шалью, свисающей крыльями со спины вниз, дряблой кожей и крючковатым носом, создавало ощущение, что перед ней не старуха, а облезшая птица гриф, и стоит сделать вперед хоть шаг – она клюнет.

– Чего тебе? – прошамкала стервятница надтреснутым голосом, и Катю сразу отпустило. Птицы не говорят: вряд ли клюнет, скорее, клюкой огреет.

– Тут девочка… к вам зашла? – промямлила девушка.

– Соседская это… – заскрежетала бабка, нехотя освобождая дверной проем, – ходют ко мне всякие, едят.

Девушка просочилась внутрь и сразу уперлась взглядом в девочку – та сидела на стуле, болтая грязными босыми ногами и уплетала пирожки с тарелки. «С капустой» – догадалась по запаху.

Обстановка вокруг господствовала типично старушечья: допотопный комод с посудой за стеклом, продавленная кровать с вылинявшим бахромчатым покрывалом, коричневый пузатый телевизор, шкаф. Лишь большой деревянный сундук сразу привлекал внимание – он был из массивного красного дерева, украшен резьбой и металлическими накладками.