Айдол-ян. Часть 3 - Андрей Геннадьевич Кощиенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кто владелец или капитан судна? — решительным тоном задаёт ЮнМи вопрос вышедшему ей навстречу пожилому мужчине.
— Я владелец и капитан, — растеряно отвечает ей мужчина, переводя взгляд с ЮнМи на операторов, затем на идущих следом солдат.
— Я конфискую ваше судно для нужд вооружённых сил республики Корея в целях проведения военной операции! — сообщает ему ЮнМи потрясающую новость.
— Ажд… же… аж… же… — ошалев от неожиданности, произносит в ответ какую-то несвязность мужчина.
ЮнМи снимает с себя солнцезащитные очки и смотрит на него своими синими глазами.
— Армейским казначейством вам будет предоставлена компенсация за всё время использования судна, — обещает она. — Я составлю документ, с которым вы сможете обратиться в соответствующие инстанции, аджосии.
— О! — изумлённо выдыхает аджосии. — Королева Мён СонХва!
— Запускайте двигатель, аджосии, — никак не прореагировав на его слова о королеве, приказывает ЮнМи. — И следуйте в координаты на реке, которые вам сейчас передадут.
(позже)
Стою на носу буксира, с удовольствием смотрю по сторонам. Река, солнце, ветер! Сзади тарахтит двигатель, навевая мысли о дороге. Пахнет водой и путешествием. Что ещё нужно человеку для счастья?
Оборачиваюсь, вижу ЧжуВона, который стоит у борта рядом с надстройкой и смотрит на меня. Зову его к себе, делая рукой приглашающий жест.
— Становись рядом, — говорю я ему. — Будем снимать романтическую сцену на носу парохода. Киношники такое любят. Очень козырное место.
— Снимать? — переспрашивает он, оглянувшись через плечо назад и не увидев съёмочной группы.
— Они где-то рядом, — говорю я ему. — И сто процентов снимают. Чем больше материала отснимут, тем больше потом смогут вырезать. Их жизнь — боль. А нам надо это… создавать образ. Я помню свои обязательства.
ЧжуВон встаёт сбоку, положив руки на край борта. Некоторое время молчим, смотря на реку.
— Ты подумала над моим предложением насчёт агентства? — не поворачиваясь ко мне, спрашивает ЧжуВон.
— Я пока не увидела никаких конкретных предложений, зафиксированных на бумаге, — отвечаю я.
Краем глаза вижу, что он кивает.
— Будет, — обещает он.
— Вот когда будет, тогда и поговорим, — тоже обещаю я. — А пока предмета для разговора нет.
ЧжуВон снова кивает. И некоторое время молчит.
— Тебе хорошо военная форма, — говорит он. — Очень идёт.
— Мне всё идёт, — отвечаю я. — Я ведь, особенная.
— Ну да, — соглашается собеседник. — Я знаю.
Какой-то он сегодня вялый, — думаю я, щурясь и смотря на блики солнца, играющие на воде. — Может, камеру боится? Когда у людей мало опыта в сьёмках, они «тормозят» …
— А как ты думаешь… — поворачивает ко мне голову ЧжуВон, задавая вопрос, концовка которого теряется в какофонии хлопков, которой внезапно разражается до этого момента мирно урчавший двигатель. После десяти секунд грохота наступает неожиданная тишина.
— Приплыли… — озвучиваю я вслух посетившую меня догадку.
(минут пятнадцать спустя)
Буквально вот только что, капитан из трюма передал сообщение, что починить неисправность он не сможет, нужно вызывать спасателей.
— А что там дальше? — спрашиваю я у ЧжуВона, одновременно делая движение головой в сторону, в которую воды Ханган несут заглохший буксир. — Куда река-то впадает?
— Там дальше граница с КНДР, — смотря в направлении, в котором я мотнул головой, озабоченно произносит тот.
КНДР? Так сразу и граница? Впрочем, чего я удивляюсь? Тут всё такое маленькое, всё рядом. Плюнь, так на территорию другой страны попадёшь.
— Нужно подавать сигнал бедствия, — говорит ЧжуВон.
— Да ладно, — пользуясь отсутствием съёмочной группы, которая в этот момент снимает катастрофу в машинном отделении буксира, говорю я. — У нас ещё паёк не съеден. Поедим спокойно, потом сообщим в часть, пусть спасают. А то они придумают там, какую-нибудь хрень, по типу — выстругать себе вёсла и грести, будем заниматься этим вместо обеда.
ЧжуВон с сильным сомнением во взгляде смотрит на меня.
— А если за это время нас вынесет к границе? — спрашивает он.
— Там пограничники, — пожав плечами, отвечаю я. — У них сейчас тоже — «повышенная боевая готовность». Не проскочим, вытащат. И им тоже будет занятие. Покажут себя с хорошей стороны, бдительными. Один плюс кругом.
— Всё равно, лучше вначале подать сигнал бедствия, — не соглашается с моим планом ЧжуВон.
— Хорошо, скажи этому горе-капитану, пусть действует согласно пиратскому кодексу, — соглашаюсь я. — Или ещё какому, какой у него есть, для случая бедствия на море. А пока распорядись насчёт обеда. Я есть хочу. Да и все, наверное, уже проголодались. Чего пайку пропадать?
— Ты чё, служила, что ли уже? — с подозрением смотря на меня, интересуется ЧжуВон.
— С чего же вдруг такие выводы, друг мой? — с иронией смотря на него, спрашиваю я.
— Замашки у тебя, как… как… — затрудняется с подбором слова ЧжуВон.
— У бывалого? — подсказываю я и говорю. — Война войной, а обед по расписанию.
— Это кто сказал? — удивляется ЧжуВон.
— Один прусский король, — на мгновение напрягши память отвечаю я. — В армии нужно держаться подальше от начальства и поближе к кухне. О себе не позаботишься, о тебе никто не вспомнит. Я — особенная.
— Как
