Каменное сердце - Луанн Райс

— Так что же с ними будет? — спросила Мария уныло.

— Мы должны вместе работать над этим, — ответила доктор Миддлтон. — Им нужно научиться выражать свои чувства словами, а нам — создать для этого безопасную обстановку.

— И что я должна делать?

— Быть с ними терпеливой и не ждать, что они в ближайшее время перестанут нарушать ваш жизненный уклад. Не заставлять их выходить из дома, если они не могут.

— Саймон сказал, что я его заставляю?

Доктор Миддлтон улыбнулась. На секунду Мария почувствовала негодование от того, что та не хочет выдать ей всю информацию, которая могла бы быть полезной, однако психолог улыбалась по-доброму, безо всякого самодовольства, поэтому Мария улыбнулась в ответ.

— Вы можете мне сказать, как вести себя с ними? — напрямую спросила она. — Может быть, я делаю что-то неправильно?

— Просто делайте то, что в ваших силах. Конечно, вы не замените им мать, но дети должны знать, что вы всегда позаботитесь о них. И не забывайте о собственной жизни.

— Я пытаюсь, — произнесла Мария, подумав о Дункане и раскопках на Подзорной трубе. — Но племянники занимают много времени.

— Это важно, — сказала доктор Миддлтон.

После разговора с доктором Мария направилась в корабельную мастерскую. Она спрашивала себя, стало ли людям известно об их с Дунканом отношениях. Мария вспомнила, как в детстве подслушала разговор Хэлли и ее подруги Джинджер о миссис Браун, библиотекарше, и отце Пэтти Уайноугрейд. Несмотря на то что с тех пор расставания и разводы стали явлением куда более частым, Мария не питала иллюзий насчет пуританских настроений, царивших в Хатуквити.

Дункан, обнаженный по пояс, стоял за штурвалом рыбацкой лодки, переводя ее из одного дока в другой. Спокойная вода гавани отражала солнечные лучи. Он не сразу заметил ее, и Мария постояла в тени, наблюдая за ним. Она знала, что он будет рад ее видеть, рад поговорить о том, что сказала доктор Миддлтон. Она не могла себе представить, чтобы Альдо сделал перерыв в работе по такому же поводу.

Когда лодка вошла в док, Дункан увидел Марию. Он помахал ей рукой. Наверное, он окликнул ее по имени, потому что двое мужчин, стоявших возле дока, обернулись и посмотрели в ее сторону. Одновременно над планширем показалась чья-то маленькая голова. Дункан спрыгнул с борта лодки и помог маленькому мальчику спуститься вслед за ним. Широким шагом он пошел к Марии; его сыну приходилось почти бежать, чтобы не отстать от него.

— Джеми, это Мария — тетушка Флосси, — сказал Дункан.

— Привет, — отозвалась Мария, подавая Джеми руку. Мальчик заулыбался — скорее в пространство, польщенный тем, что с ним обращаются как со взрослым, а не собственно Марии. У него были глаза Дункана; рыжевато-каштановые волосы отросли и слегка растрепались. Марии хватило первых секунд их знакомства, чтобы заметить разницу между этим ребенком и Саймоном с Фло: Джеми излучал счастье.

— Привет, — сказал он. Сейчас Джеми пристально оглядывал Марию — с головы до пят — очевидно, сравнивая ее со своей матерью; он рассмотрел ее туфли, юбку, пряжку на ремне, волосы, выражение лица, на котором не было макияжа. Закончив, мальчик широко улыбнулся.

— Значит, это твой сын, — сказала Мария Дункану, покраснев.

— Ага, — гордо ответил Дункан, внимательно наблюдавший за этой сценой. Марии показалось, что в этот самый момент он представлял себе их будущие совместные выходные, школьные каникулы, празднования Рождества втроем.

— У тебя есть лодка? — спросил Джеми.

— Да, но она не здесь. Я держу ее около дома.

— Ты купила ее у папы?

— Да, — ответила Мария.

— И сколько она стоила? — спросил Джеми.

Мария, которой с детства внушали, что говорить о деньгах неприлично, посмотрела на Дункана, ожидая, что он сделает замечание сыну. Когда тот промолчал, она пришла в некоторое замешательство и только широко улыбнулась вместо ответа.

— Эй, Дункан! — окликнул его Джим, жестами показывая на лодочный мотор, висевший на тросе подъемника.

— Подождите минутку, — отозвался Дункан, — я сейчас вернусь.

Мария и Джеми посмотрели ему вслед. Через минуту Джеми спросил:

— Хочешь посидеть? Я знаю тут одно место.

— Конечно, — ответила Мария, и мальчик повел ее к перевернутому вверх днищем вельботу. Они сели. Мария подумала, что, когда она встанет, ее черная юбка будет перепачкана побелкой. Она уже собиралась спросить Джеми о том, что он любит делать летом, однако заметила, что ребенок как будто собирается с мыслями. Краем глаза он посматривал на Марию, широко улыбался, а затем отводил взгляд. Потом пододвинулся к ней поближе.

— Ну и сколько же тебе лет? — поинтересовалась Мария.

— Шесть, — торжественно произнес он.

Мария хотела узнать, нравится ли ему ходить под парусом, но Джеми заговорил первым.

— Ты знаешь… ну, про развод? — спросил он тоном заговорщика.

— Между… — смущенная, начала Мария.

— Моими мамой и папой, — сказал Джеми. — Они разводятся. — Он выглядел немного обеспокоенным, словно думал, будто, услышав эту новость, Мария встанет и уйдет.

— Да, я знаю, — серьезно сказала Мария.

— Мой дядя тоже развелся, — добавил Джеми. — Многие люди разводятся.

— Честно говоря, и я тоже, — сказала Мария, не вдаваясь в подробности насчет аннулирования брака.

— Некоторые люди очень переживают из-за этого, — заметил Джеми. — А вот я — нет. — По его тону было ясно, что на самом деле все обстояло как раз наоборот.

— Ты хорошо проводишь каникулы? — спросила Мария, чтобы подбодрить мальчика.

— Да, — ответил Джеми.

— Это здорово.

— Ты же тетя Фло Литтлфильд?

— Да, я ее тетя, — сказала Мария, сидя вполоборота к Джеми. — Вы с ней учитесь в одном классе?

— Она приходила ко мне на праздник, — ответил Джеми. — Доктор Кауфман подарил ей и моей двоюродной сестре одинаковые кольца — с большим красным камнем.

Мария вспомнила, что Фло была у доктора Кауфмана в тот день, когда Софи оставила ее в библиотеке.

— Должно быть, они очень красивые, — произнесла Мария.

— Фло сейчас, наверное, очень грустно, — отозвался Джеми. В первый раз Мария почувствовала в его голосе сильную тревогу, которую так часто замечала у самой Фло.

— Да, это так. — Она подождала, пока Джеми продолжит, поскольку не знала, насколько он осведомлен об их ситуации.

— Потому что ее мама в тюрьме, — сказал мальчик. — Она никогда больше не будет дома, с Фло.

— Мы с ее мамой сестры, — сообщила Мария.

— О, тебе должно быть так грустно! — произнес Джеми. Его маленькая ручка скользнула к руке Марии по корпусу лодки, но так и не прикоснулась к ней.

— Иногда мне действительно бывает очень грустно, — призналась Мария. Сейчас, улыбаясь Джеми, она сама погрузилась в фантазию, которая, как ей показалось, до этого завладела Дунканом. Она воображала, как они втроем каждый год украшают рождественскую елку одними и теми же игрушками, представляла Джеми в третьем, потом в шестом классе, в старшей школе, в колледже. Слова «сын» и «приемный сын» крутились у нее в голове. Алисия скрылась из виду, печальная и одинокая. Эта незамысловатая картина будущего на время вытеснила ту, которая стала для Марии более привычной: как она, Саймон и Фло живут своей жизнью, а рядом с ними постоянно витает дух Софи, запертой в тюрьме на другом конце города.

Глава 32

Прошлой ночью я лежала в постели, натянув одеяло до подбородка. Я вспоминала, как в детстве, лежа в кровати, часто ощущала себя так, словно оказалась в плену, провалилась в узкую расщелину между скалами. Я сбрасывала одеяло и старалась дышать глубже, а иногда будила Марию и просила ее забраться на крышу вместе со мной. Прошлой ночью я попыталась сбросить одеяло и почувствовать движение воздуха вокруг меня, но он был кондиционированный, а не свежий, а я была в еще более страшном плену, чем обычно.

Я нахожусь здесь в плену, это правда, но это ничто по сравнению с моим собственным, внутренним пленом. Я сделала то, что сделала, и теперь не могу вернуть все назад. Прошлой ночью мне приснился сон — без картинок, один только его голос. «Я приду за тобой», — сказал он, этот голос в ночи. Я проснулась вся в поту, с этим ощущением, что я снова провалилась в расщелину между скалами.

Вернула бы я его обратно, если бы могла? Это глупые, бесцельные размышления, и все-таки я предаюсь им. Я думаю о том, что все могло быть по-другому. Что, если я не убила бы Гордона, а он просто уехал куда-нибудь? Или умер от сердечного приступа? Тогда мне досталась бы страховка, дом, машины, деньги в банке на образование детей и свобода. Потом я думаю: свобода? Кого я пытаюсь обмануть? У меня была свобода — я могла не доводить до такого, но все-таки довела. В первый же раз, как это случилось, я могла обратиться в полицию. Могла сказать Питеру и Нелл. Просто уйти, захлопнув за собой дверь.