100 великих театров мира - Капитолина Смолина

Немецкий театр с успехом показывал свои спектакли в постановке Макса Рейнхардта во многих странах мира. В 1928 году Рейнхардт организовал в Вене «актерский и режиссерский семинар», где преподавал до оккупации Австрии фашистской Германией в 1938 году. После захвата власти Гитлером, Рейнхардт в 1933 году покинул Германию и переселился в Австрию, где ставил классику в «Иозефштадттеатре». В 1938 году он эмигрировал в США. В Голливуде основал театральную школу и поставил несколько фильмов на сюжеты произведений Шекспира.

С эмиграцией Рейнхардта и ряда актеров из страны Немецкий театр пережил кризис. После раздела Германии Немецкий театр остался на территории ГДР. Его одним из первых спектаклей стал «Натан Мудрый» Лессинга (1945), запрещенный национал-социалистами. Руководство театром взял на себя Г. Вангенхейм, а позже – В. Лангхофф, В. Хейнц и другие. Театр активно ставит классику, в том числе и русскую, а также многие пьесы советских авторов. Одна из репертуарных линий театра 50-х годов может быть названа как антифашистская: на его сцене идут пьесы Брехта, Ф. Вольфа, Толлера и др. На его сцене выступали известные немецкие актеры.

ТЕАТРЫ «БЛИЗНЕЦЫ»: ШАТЛЕ И САРЫ БЕРНАР

«Театр Сары Бернар» – этот французский театр был построен в 1862 году архитектором Давиу. В старом Париже, на берегу Сены, на площади Шатле стоят друг против друга два огромных театра: театр «Шатле» и «Театр Сары Бернар». Здания похожи друг на друга как два близнеца – оба построены в одном и том же году, одним и тем же архитектором, построены после того, как во время реконструкции Парижа были расширены некоторые старые и проложены новые широкие улицы. Тогда и снесли несколько театральных зданий, расположенных на бульваре Тампль и «Бульваре Преступлений». Театр «Шатле» должен был заменить собой погибший Олимпийский цирк, а потому в то время его строили с расчетом на 3000 мест. Это был самый большой театр Парижа. Театр «Шатле» славился своими феериями и приключенческими постановками – в течение десятилетий парижане водили своих детей в «Шатле» смотреть какое-нибудь представление типа «Пиф-Паф-Пуф» или Жюля Верна, или «Дядю из Америки». Под сценой и над сценой театра «Шатле» могли бы поместиться трехэтажные дома, а глубина сцены тоже была колоссальна – 35 метров. Такие технические характеристики давали возможность возводить большие декорации, а главное – менять их за тридцать-сорок секунд. За это же время труппа в 250 человек переодевалась, то есть меняла костюмы, прически и обувь… На сцене же происходили настоящие морские бои, скакали ковбои, сталкивались поезда. Стоял треск, звон, грохот! Но на то и феерия – она должна публику удивлять и восхищать. Стиль зрелищ этого театра был настолько своеобразен, что его так и стали называть – «стиль Шатле».

Театры Шатле и Сары Бернар. Гравюра. 1862 г.

В 50-е годы нашего века театр «Шатле» превратился в театра оперетты, но оставался верен своему стилю, то есть стилю феерических сценических эффектов. Так, даже в одной оперетте на сцене был воссоздан мост, перекинутый через водопад в горном ущелье, и на этом мосту происходят столкновения, которые на глазах у изумленной публики приводят к большим крушениям моста, а люди при этом «проваливаются в бездну» ущелья с головокружительной высоты. В театре «Шатле», как правило, один и тот же постановочный спектакль идет каждый день по два-три года подряд. И это понятно, ведь затраты на спектакли стиля феерия чрезвычайно высоки, как и технически изощренны.

«Театр Сары Бернар» первоначально открылся под названием «Театр лирик». И его судьба чрезвычайно непохожа на судьбу близнеца «Шатле». Здесь ставились оперы Ш. Гуно, Ж. Бизе, Г. Берлиоза, Дж. Верди, В.-А. Моцарта и др. В 60-е годы на его сцене выступали певцы: П. Виардо-Гарсиа, К. Нильсон, Карвальо (он был и директором). Во время Парижской коммуны здание театра сгорело. Оно было построено заново в 1874 году, но то и дело театр менял свое амплуа, дирекцию, переходил от одного жанра к другому – от неудачи к неудаче. А с 1879 года получило название «Театр Наций». В 1889 году двери этого театра, имеющего дурную репутацию «несчастного места», закрылись, и только через десять лет, в 1899 году, Сара Бернар бесстрашно приобрела этот злосчастный театр. Он получает наименование «Театр Сары Бернар». Слава Сары Бернар на многие годы словно освободила театр от «лежащего на нем проклятия», и его огромный зал был переполнен, тут неумолкали аплодисменты. Здесь Сара Бернар сыграла впервые роли Гамлета (1899), герцога Рейхштадского («Орленок» Ростана, 1900).

Вся история этого театра связана с именем прославленной актрисы, родившейся в семье инженера в 1844 году. Она училась в драматическом классе Парижской консерватории, в 1862 году дебютировала в театре «Комеди Франсез» в «Ифигении в Авлиде» Расина. Затем работала в самых разных театрах – это были «Жимназ», «Порт-Сен-Мартен», Одеон и вновь в 1872 году на семь театральных сезонов вернулась в «Комеди Франсез». Бернар играла молодых героинь в классической и современной драме. Для нее писали пьесы современные французские драматурги. Особенным успехом у зрителей Сара Бернар пользовалась в пьесах Дюма-отца, а ее лучшей ролью была Маргарита Готье в «Даме с камелиями». В этом театре Сара Бернар играла с ампутированной ногой, сидя в кресле в длинном платье, «Федру» Расина. Ей было тогда 75 лет.

Всякий русский путешественник, бывавший в Париже, обязательно шел «на Бернар». Многие их них оставили свои воспоминания об игре актрисы, которые интересны нам и сегодня. Наш великий К.С. Станиславский считал, что искусство Бернар – пример технического совершенства. Она обладала красивым голосом, отточенной дикцией и пластикой, однако виртуозное мастерство, изощренная техника, художественный вкус, наблюдательность сочетались в ней с искусственностью и нарочитостью игры. «Каждый вздох Сары Бернар, ее слезы, ее предсмертные конвульсии, вся ее игра, – писал Чехов, – есть не что иное, как безукоризненно и умно заученный урок». Сара Бернар трижды посетила Россию – в 1881, 1892, 1908 годах. Русский писатель П. Боборыкин в 1892 году (после гастролей Бернар в России) написал ее творческий портрет, данный в развитии ее актерской судьбы. Боборыкин увидел ее впервые на сцене Одеона во второй половине 60-х годов. Это была уже известная актриса, о которой с интересом говорили критики, а бульварная пресса рассказывала о ней многие пикантные подробности. В постановке Жорж Санд Сара играла молоденькую крестьянку. «Может показаться очень курьезно, что всесветно известную актрису, сделавшуюся давно уже самой фешенебельной и эксцентричной женщиной Парижа, я увидел впервые в крестьянском костюме, изображавшую не опереточную пейзанку, а деревенскую девушку со строго выдержанным тоном и языком». Ее чудесный голос производил на публику гораздо даже большее впечатление, чем наружность (очень худощава) или мимическая игра. Сара Бернар была властительницей парижских сцен. А через несколько лет, в 1872 году, актриса перешла с левого берега Сены, где находился Одеон, на правый – где располагался театр «Комеди Франсез». Она стала первой актрисой театра, о ней говорили без умолку в газетах как о редком даровании, одинаково способном на изображение трагических страстей и нежной поэтичнейшей женственности. Она держала первое амплуа в трагедии, была худа, моложава, стремительна и всем своим видом очень мало соответствовала требованием первого трагического амплуа.

В «Федре» Расина и «Заире» Вольтера Бернар играла заглавные роли, «делая себе из роли пьедестал» (как отмечал русский путешественник). В России ее приезд воспринимался как крупнейшее событие в театральном мире. Императорская дирекция предоставила ей лучшие русские сцены – Большой театр в Москве и Мариинский в Петербурге. Публика целыми ночами дежурила на морозе, чтобы только купить билет на спектакль со знаменитой французской актрисой. Буквально вся Москва и весь имперский сиятельный Петербург были на первых представлениях. Она играла Маргариту Готье – свою коронную роль. Она играла женщину своей эпохи и именно этим потрясала зал: «Женщина нашей эпохи, с ее нервностью, болезнями, нравственной порчей и способностью на бурные порывы, являлась у артистки более цельной, живой и близкой нам, чем характеры классической трагедии», – писал Боборыкин. Перед петербургской публикой явилась женщина в самом пышном расцвете, что было явлено во всех позах и движениях, в туалетах и мимике, во всех ресурсах ее женского темперамента, красивости, вкуса, ума и модного уже модернизма. Но, оценив все ее личное великолепие, все ее мастерство и талант, русские зрители все же склонялись к мнению, что она не может отдаться непосредственному чувству на сцене, что есть в ее игре умышленная вышколенность. Сару Бернар часто сравнивали с другой великой современницей – итальянской актрисой Элеонорой Дузе, также игравшей Маргариту Готье. (Дузе играла в России в те же годы, что и Бернар – в 1891–1892, 1908-м.) И русский вкус предпочитал Дузе, предпочитал ее захватывающий художественно-психологический реализм, предельную искренность существования на сцене.