Технология власти - Абдурахман Авторханов

Содокладчик сел в великом недоумении. В недоумении были и мы. Профессор предоставил слово очередному содокладчику, но встал парторг группы и заявил, что "ввиду усталости как профессора, так и слушателей", он считал бы целесообразным перенести продолжение семинара на завтра. Профессор отклонил предложение, но мы, знавшие в чем дело, поддержали парторга. Семинар прервали. Профессор ушел, а парторг открыл чрезвычайное партийное собрание группы. Повестку дня собрания парторг сформулировал ясно: "Контрреволюционная и антимарксистская вылазка на семинаре профессора Преображенского". Срочно притащили на собрание секретаря парткома Кудрявцева и директора Дубину. Парторг доложил суть дела. Начались выступления. Разумеется, все осуждали профессора. На второй день вопрос перенесли на общепартийное собрание Института. Было решено избрать делегацию, чтобы доложить инцидент Стецкому и потребовать удаления из Института проф. Преображенского. Делегация отправилась к Стецкому в самом боевом настроении. Стецкий выслушал доклад с тем холодным равнодушием, за которым скрывалась снисходительность осведомленного циника. Потом вынес и приговор: что профессор Преображенский не марксист, а буржуазный ученый, ЦК знает и без вас, но что вы такие простофили - мы узнаем впервые. Учитесь у Преображенских фактическим знаниям до тех пор, пока не будете сильнее их и в буржуазных науках. Вот тогда мы вышибем Преображенских, а вас поставим на их место. Но ни днем раньше. Вернитесь в Институт и продолжайте семинар!

Таков был суд Стецкого. Преображенского "вышибли" только в 1937 году прямо в тюрьму, правда, вместе с тем же Стецким.

Совершенно другого толка был заведующий пресс-бюро ЦК Ингулов. Доктринер до мозга костей, он хвалился тем, что чтение Маркса и Ленина ему доставляет большее духовное удовольствие, чем слушать музыку Чайковского, читать Толстого или обозревать Третьяковскую галерею. Пользуясь этим "духовным богатством", он писал невероятно скучные, примитивные и в силу этого вполне просталинские учебники "политграмоты" для коммунистов. Собственно, Ингулов и был основоположником той унифицированной жвачки, которая вошла потом в "железный фонд" сталинизма под названием "коммунистическое воспитание" масс. Малейшее отклонение от этой системы в советской печати Ингулов преследовал беспощадно. Даже собственные произведения он подвергал самой претенциозной "самокритике" и "саморазоблачениям", если они не отвечали в какой-либо части сегодняшнему этапу пресловутой "генеральной линии". Ингулов принадлежал как раз к тем людям, которые умели читать вслух невысказанные мысли "вождя". Они как бы составляли "запасной мозг" Сталина. Там, где "основной мозг" думал "за всех", "запасной" думал лишь за Сталина. Эти люди давали интерпретацию воли диктатора. В этом они соревновались между собою, а арбитром соревнования оставался сам Сталин. Он давал делать карьеру только тем из соревнующихся, кто предлагал наиболее эффективные, наиболее динамические рецепты установления его единоличной диктатуры. В своей первой "сенсационной" статье против Сталина газета "Правда" от 28 марта 1956 года хотела объяснить карьеру таких людей, ссылаясь на Л. Берия, тем, что Сталин выдвигал на руководящие посты лишь сторонников "культа Сталина". Это, конечно, неверно. Сотни и тысячи сталинцев, которые так же, как и нынешние его ученики создавали ему "культ", погибли в сталинской тюрьме. Уцелели и сделали карьеру сталинцы не только в мышлении, но и в действии. Одной хвалы по адресу Сталина, одной рабской преданности ему, одного просталинского "запасного мозга" не было достаточно, чтобы сделать такую карьеру. Ярко иллюстрирует это карьера самого Ингулова на идеологическом фронте. Ингулов подсказал и подготовил для Сталина организованный поход за сталинизацию общественных наук в СССР в начале тридцатых годов ("О некоторых вопросах истории большевизма", письмо Сталина в редакцию журнала "Пролетарская революция"). За то, что подсказал,- Ингулов сделал карьеру, но за то, что не сумел превратить в действие собственный же замысел,- Сталин его ликвидировал.

Будучи заведующим пресс-бюро ЦК, Ингулов в обход своих прямых шефов Стецкого и его заместителя Керженцева - подготовил Сталину подробный доклад о "контрабандистах" на идеологическом фронте. Это была еще не сформулированная самим Сталиным сталинская идея "аракчеевского режима" в идеологии. Сталин воспользовался планом Ингулова, и Оргбюро ЦК в начале сентября 1931 года вынесло два решения:

1. Поручить т. Сталину выступить в печати со статьей об антиленинских вылазках на историческом фронте, заострив внимание партии на необходимости систематически разоблачать устно и печатно троцкистских и иных фальсификаторов истории, систематически срывать с них маски, объявить войну либерализму в литературе, пре

кратить всякие дискуссии "насчет кровных интересов большевизма".

2. Освободить Керженцева от работы заместителя заведующего Агитпропом ЦК и назначить на его место Ингулова.

Такова история появления в журнале "Пролетарская революция" знаменитого письма Сталина "О некоторых вопросах истории большевизма".

Сталин не пощадил в этом письме даже своего вернейшего помощника по разгрому всех оппозиций - Ем. Ярославского, члена Президиума ЦКК. И это только из-за одного пустякового замечания Ярославского в его книге "История ВКП(б)" о том, что до приезда Ленина из-за границы в апреле 1917 года лидеры большевиков в России - Каменев, Свердлов и "даже" Сталин" - не занимали правильной ленинской позиции по отношению к Временному правительству (условная поддержка Временного правительства). Сталин припомнил это Ярославскому, публично дисквалифицировав его как "большевистского историка".

Письмо Сталина в духовной и идеологической жизни СССР имело такое же значение, как его речь на конференции аграрников-марксистов в декабре 1929 года в жизни российского крестьянства. Хотя письмо Сталина было формально направлено против историков, но его основные принципы были применимы ко всей идеологической жизни страны. С тех пор и началась полная и всесторонняя сталинизация всех общественных наук в СССР. Все области духовной деятельности советских людей: наука, литература, живопись, театр, музыка, кино, цирк - подверглись пересмотру с точки зрения требований "письма Сталина". Эта "аракчеевщина" приняла впоследствии настолько уродливые (даже с точки зрения интересов режима) формы, что из парткабинетов (партийные библиотеки) были изъяты не только всякие подозрительные книги, но и "стенографические отчеты" съездов партии и даже старые статьи, речи, брошюры самого Сталина, Кагановича, Молотова и других членов Политбюро, по указанию авторов. Сообщая об этом местным органам партии, ЦК давал и разъяснение: эти работы вождей партии отражают вчерашний день. Они должны быть вновь отредактированы и комментированы самими авторами, чтобы устранить в них "видимые противоречия" с текущей политикой и практикой партии. Разгадка здесь была простая - в этих речах вождей и стенографических отчетах ЦК (в свое время опубликованных) молодые коммунисты легко могли видеть маневренную демагогию, завуалированные подкопы и рассчитанное двурушничество Сталина и сталинцев в идейной борьбе за власть.

В одних из этих документов Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Микоян, Шверник, Андреев с пеной у рта защищали Зиновьева и Каменева против Троцкого, в других с той же решительностью и с тем же усердием защищали Бухарина, Рыкова и Томского против Зиновьева и Каменева, в третьих категорически отвергали "культ вождей" и объявляли высшим принципом ленинизма в организацонном вопросе - "коллективное руководство" всего ЦК, а не отдельных вождей. Сам Сталин громогласно заявлял в дискуссии с Троцким и Зиновьевым, что это просто смешно думать, что после смерти Ленина у партии может быть только один вождь. "Такого вождя у нас нет и не может быть. Вождем у нас будет только "коллективное руководство".

Так, например, в речи на XIV съезде партии, выступая против Зиновьева и Каменева, Сталин повторно (а потому и подозрительно) заявил, что он против репрессий в отношении вождей партии, какими считались тогда все члены Политбюро, в том числе и Зиновьев, Каменев, Троцкий, Бухарин и т. д.94.

"Мы против политики отсечения (то есть репрессий.- А. А.). Это не значит, что вождям будет позволено безнаказанно ломаться и садиться партии на голову. Нет уж, извините. Поклонов в отношении вождей не будет... Если кто-либо из нас будет зарываться, нас будут призывать к порядку,- это необходимо, это нужно. Руководить партией вне коллегии нельзя. Глупо мечтать об этом после Ильича, глупо об этом говорить... коллегиальное руководство...- вот что нам нужно теперь".

Сталин запрещал другим вождям партии и "мечтать" о единоличном руководстве, во всеуслышание заявляя, что после смерти Ленина даже "глупо" об этом говорить, но сам, не мечтая и не разглагольствуя, упорно и последовательно шел к этой цели. Понятно, почему были изъяты эти старые работы Сталина и его сторонников. Только после второй мировой войны Сталин и нынешнее "коллективное руководство" решились на их переиздание в виде "сочинений Сталина".