Старец Ефрем Катунакский - Автор Неизвестен

Если когда-либо вас опечалил, прошу меня простить. И вы мною прощены и благословлены.

Когда услышите, что я закрыл глаза, если хотите, поставьте за меня свечку.

Мне 80 лет.

Жалкий отец Ефрем Катунакский.

Святая Гора, 4/17 мая 1992 г.

Возлюбленные мои чада, Георгий и Виктория, Христос Воскресе!

Только сейчас начинаю приходить в себя, и первая моя забота, первый мой помысел о вас, написать вам.

Очень близко увидел очами души моей смерть, тогда вам и написал. Но, как видно, я не был готов, не пришел еще мой последний час, и поэтому Бог изменил решение.

В той борьбе, в которой я находился, я попросил своих братьев пособоровать меня. Мне вспомнился случай, когда мы соборовали Николая, и он чудесным образом сразу же выздоровел.

То же самое случилось и со мною. На следующий же день произошло изменение к лучшему, и сейчас, день за днем становлюсь здоровее. Раны почти закрылись, прежние боли не мучают, ничего не болит, начинаю выходить и работать во дворе.

На самом деле, я хотел бы иметь возможность скорее увидеть вас в последний раз, попрощаться, потому что хоть и чувствую себя хорошо, но становлюсь все тяжелее.

Мне 80 лет и чем дальше, тем все более не вижу и не слышу.

Чувствую, что не имею, как бывало раньше, эту силу, эту охоту, эту ревность.

Теперь иначе все вижу в старости моей — все суета, все ложь, все сон.

Вот, пожалуйста, приклеил на свое письмо марку вверх ногами.

Отечески вас лобызаю. Отец Ефрем.

[Находящемуся при смерти монаху, страдающему от рака. Это единственное письмо, которое было продиктовано — все остальные старец писал собственной рукой]

Катунаки, Святая Гора, 4. 2. 93 г.

Возлюбленный о Христе брат мой, отец Иеремия.

С великой любовью братски обнимаю тебя и желаю, чтобы Господь Бог послал Ангела Своего даровать тебе дух терпения, дух веры и доверия к Богу.

Вчера получил твое письмо и сегодня утром спешу тебе ответить.

Три месяца назад я ездил в Афины, и мне сделали операцию катаракты на глазах. Зрение еще не вернулось ко мне, и я не вижу, поэтому и прошу Николая написать тебе то, что я продиктую.

Будь достоин имени своего — "Богом возвышенный"[103].

С мучениками призвание твое, со святыми удел твой.

Скажу тебе по правде. Я ублажаю тебя и тебе завидую, взирая с упованием на плод твоего испытания.

Многая любовь Божия к тебе привела тебя на эту Голгофу.

Святой Златоуст составляет два похвальных слова многострадальному Иову. Не восхваляет его жизнь до перенесения испытаний, когда он был благочестив, гостеприимен, отвращающийся всякого зла, но превозносит его в терпении, явленном в испытании, посланном от Бога.

Во время оккупации[104] некий бедняк-отец, обувщик, шил обувь и отдавал ее своей дочери продавать в соседних селах.

Девчушка в любую погоду, сама босая, ходила по деревням и продавала. Когда голодная, когда холодная, когда днем, а когда и ночью. В конце концов она зачахла (заболела туберкулезом).

Незадолго до смерти ее успели постричь в монахини и назвали ее Анисия. Так вот, когда было перенесение ее останков, то они благоухали. Вот какой результат принесло терпение в скорбях.

В моей деревне была одна похожая душа, Василики ее звали. Из-за того, что она была крепкая девочка, отец брал ее на выездные работы вместе с собою.

От многих трудов ее здоровье сильно подорвалось и в конце концов она умерла.

Один сосед ее, очень благочестивый человек, молясь, как-то раз увидел пять-шесть Ангелов, славящих Бога.

И среди них была и эта душа.

Вот чего она своим терпением удостоилась.

И старец наш Иосиф нам часто говорил, что вся жизнь его была страшным мучением. А как почтил его Бог — заблагоухали его мощи!

Мы желаем по молитвам святого нашего Старца и тебе "того же".

С братской любовью, иеромонах Ефрем Катунакский.

[Слово, произнесенное Старцем в монастыре Симонопетра во время монашеского пострига]

Возлюбленные во Христе братья!

Хотелось бы и мне, в подобие двух лепт вдовицы[105], сказать два слова на постриге нашего брата Ефрема. Но прошу любовь вашу не обращать внимания на слог моей речи, ибо я безграмотен. Всего лишь гимназию в 1930 году закончил и, сидя столько лет на скалах Катунак, не только манеры поведения забыл, но и родным греческим языком затрудняюсь объясняться. Куда более затрудняюсь сказать речь. Но, прошу вас, обращайте внимание на смысл, который постараюсь передать в меру моих сил. Призываю вашу снисходительность и начинаю.

— Как назвался, брате?

— Монах Ефрем.

— Живи и угождай Богу, Ангелам и старцу своему. Это привычное пожелание просто, но имеет глубину и много смысла, где все от старца, от послушания начинается и опять же, в старце, в послушании заканчивается. Старец — это видимый Бог.

Многоуважаемый, возлюбленный наш игумен[106], драгоценный наш старец, нежный и святой Отец наш, с присущим ему умом, благочестием, благоговением, подвижничеством и, особенно, рассуждением, и многими другими дарами, которыми украшается и приукрашается его благоухающая душа, много молился, чтобы согласиться на постриг через такое непродолжительное время искуса, и сразу в великую ангельскую схиму. Становится ясно, что образ твоей жизни, брат, поведение твое, жизнь твоя во время испытательного срока в монастыре была такова, что он остался ею доволен.

А значит и все мы, последователи его, братство его, без колебания соглашаемся с его решением, с его судом, ведь все мы — одна душа, разделенная на многие тела. Все мы хотим верить и мы, безусловно, уверены, что ревность твоя, готовность твоя, пылкость твоя нисколько не остынет, ничуть не ослабеет в продолжение всей твоей земной жизни. Но скорее возрастет, умножится и, наконец, ты станешь избранным сосудом Святого Духа, похвалой Святой Горы, к великой радости нашего игумена и всего братства.

Будь же, возлюбленный наш брат, отец Ефрем, достоин призвания своего и наших ожиданий, сладчайшей надежды и радости нашей. Поступай в соответствии с монашеским законом, наблюдая внимательно не только каждый день, но и каждый час и миг все жизненные трения, мысли твои и шаги твои — како идешь?

Подымайся, возлюбленный брат наш, отец Ефрем, по духовной лестнице смело и бесстрашно и не бойся ненависти и жестокости окружающих тебя видимых и невидимых врагов, "ибо Тот, Кто в вас, больше того, кто