Принц фальшивых героев - Владимир Брайт

Все дальнейшее действие на этой низкопробной цирковой площадке нельзя охарактеризовать иначе, как бессовестное надувательство доверчивой публики. Причем краплеными картами (да еще и отчаянно передергивая) играли не только Фромп и его свита — устроители этого «честного спортивного состязания»,— но и сами участники: я, Билли и Компот.

И если король исходил из чисто корыстных побуждений, поставив через подставных лиц внушительную сумму на исход мероприятия, то мы просто пытались выжить. Думаю, это нас вполне оправдывает — ведь на битву с чудовищами мы вышли отнюдь не по доброй воле.

Итак, если отбросить в сторону эмоции, оставив только голые факты, то расклад получался такой. Перед тем как расправиться с маалом, я в очередной раз почти без иносказаний признался в любви юной принцессе в присутствии ее престарелого жениха, что, разумеется, не могло не вызвать взрыв ярости у коронованного негодяя. А тут еще и симпатии толпы перешли на мою сторону, и это было также крайне неприятно Фромпу. Не говоря уже о том, что гладиаторские бои устраивались в честь помолвки коронованных особ и никаким образом не преследовали цель раскрутить очередную поп-звезду, возведя на пьедестал народной любви молодого перспективного героя. Но даже если бы двух названных причин оказалось недостаточно, то была ведь еще и третья: хватило одного короткого разговора, чтобы понять — Фромп и я ненавидим друг друга той чистой, абсолютной, неразбавленной ненавистью, которая может иссякнуть только со смертью одной из сторон. Как вы, наверное, уже догадались, на роль покойника в этой паре не без оснований претендовал ваш покорный слуга.

Но просто взять и убить врага — это примитивно. А старая лиса Фромп слишком поднаторел в дворцовых интригах, чтобы остаться простеньким прямолинейным негодяем и позволять голым эмоциям решать за себя.

Хотя он и был в ярости[71] и, с точки зрения большинства зрителей на арене, должен был скормить чудовищам наглецов, бросивших вызов его авторитету, уже в четвертом раунде, но...

Но старый мерзавец решил, во-первых, поиграть с нами, словно кошка, дарящая пойманной мыши призрачную надежду на спасение, а во-вторых, сорвать банк, поставив очень крупную сумму на то, что мы умрем только в последнем раунде — седьмом.

Сладкое блюдо мести, обильно приправленное крупной суммой наличных,— что может быть лучше этого? Особенно с точки зрения прожженного негодяя...

Правильно. Абсолютно ничего. Именно поэтому наша команда добралась живой до того самого седьмого раунда, в котором нас ждала неотвратимая смерть.

Кстати, о благородстве! Поверьте мне на слово: та благородная мрачная темница, в которую нас кинули жуткие зомби Антопца, и тот мерзкий чулан, где держал нас негодяй Фромп, мягко говоря, разные вещи: бытовые условия и сервис в первой на порядок превосходят класс и уровень обслуживания во второй. Так что даю совет: если вдруг решите на досуге, от нечего делать, стать супергероем, не спутайте, пожалуйста, некромантские апартаменты класса люкс с дешевой третьесортной ночлежкой, которая только и годится, чтобы кое-как переночевать, а утром, сдав номер, невыспавшимся и совершенно разбитым, отправиться на эшафот.

Глава 7

Уже на исходе четвертого раунда я ясно понял, что мерзкий король затеял грязную игру, в которой правила устанавливаются прямо по ходу — причем устанавливаются им самим и никем более.

Билли отвлекал внимание амкараджса[72], а я, когда решил, что времени, проведенного в горизонтальном положении, достаточно, чтобы восстановить утраченную энергию, в очередной раз задействовал «око скорпиона».

Со стороны это наверняка выглядело весьма впечатляюще: ослабевший от потери жизненной силы герой с трудом встает и, слегка пошатываясь, направляется в самую гущу сражения, дабы помочь своему другу покончить с очередным кошмарным чудовищем.

— Народ требовал зрелищ — он их получит,— одобрил мои действия внутренний голос.

— Ну, в этом, успехе не только моя заслуга! — В свой звездный час я был великодушен как никогда.— Вся наша команда прошла долгий и опасный путь, прежде чем. предстать перед многотысячной аудиторией во всем блеске своего великолепия.

Продолжая мысленно расточать комплименты всем и вся, в то же время не забывая придерживаться амплуа смертельно изможденного человека, я заковылял в сторону битвы, часто-часто моргая правым глазом.

Все произошло как и в первый раз — быстро и четко. Зрачок расширился, и я увидел жизненно важные точки на теле чудовища. В отличие от примитивного слизня маала, этот монстр стоял на более высокой ступени эволюции, поэтому имел не только подобие мозга, но и внутренние органы, повреждение которых могло привести к фатальному результату. Иными словами, у амкараджса было несколько мест, попадание в которые привело бы к смерти. Но вот что интересно: в отличие от других зон поражения (я видел их в виде светло-зеленых светящихся контуров), обширная область сердца чудовища была изъедена огромными рваными черными кляксами. А это значило, что наш противник находится в шаге от роковой черты, отделяющей жизнь от небытия.

Идею о том, что устроители соревнований могли не проверить, здоров ли их очередной любимец, я отмел с порога: Фромп никак не походил на руководителя, не умеющего подбирать квалифицированный персонал для ответственных мероприятий. Маловероятной представлялась также та версия, что несчастный амкараджс настолько переволновался перед битвой, что перед самым выходом на манеж его доброе ранимое сердце не выдержало нагрузки и разбилось в щепки о мощные рифы инфаркта.

Нет. Пройдя все ужасы Глова, я стал смотреть на этот безумный мир более трезво, поэтому мне не понадобилось слишком много времени, чтобы прийти к единственно верному заключению — чудовище умышленно выпустили на Арену в таком ужасном состоянии. Терзаемое непрекращающейся внутренней болью, оно и не помышляло о том, чтобы кого-то убивать. Вся эта показная активность была не более чем реакцией смертельно раненного быка на красную тряпку, маячащую перед его помутневшим взором.

«Ну что ж,— подумал я,— раз все предрешено, будем ломать комедию до конца. Жаль только, нельзя сказать Билли о том, что я разгадал эту несложную загадку. Проклятая акустика Арены!»

Сделав еще пару шагов к чудовищу, я резко остановился, очень натурально изобразив непомерное удивление: как будто со всего размаха налетел на невидимую стену. Затем я чуть наклонил голову, выронил меч и, медленно поднеся обе руки к груди, прижал ладони к сердцу.