Вторая жена - Анджела Арни
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За спинами детей стояла улыбавшаяся Саманта, встревоженная, но решительная. Венеция почувствовала раздражение. Считает, я не знаю, что она хочет сплавить мне детей, сердито подумала старуха.
— Почему вы все свалились мне на голову без предупреждения? — спросила она, не желая облегчать Саманте жизнь.
— Я не сообразила, что тебе требуется предупреждение, — сказала Саманта. — Думала, ты обрадуешься.
— Людей моего возраста нужно предупреждать обо всем заранее, — бросила Венеция. — Прошли те времена, когда я могла приготовить обед за пять минут. Детям придется есть картошку из микроволновки. В холодильнике больше ничего нет.
— Мы пришли, чтобы увидеться с тобой, — широко улыбнулся Филип. Бейсболка — барометр его настроения — была надета задом наперед, и Венеция поняла, что должна благодарить небо. Прошлый опыт научил ее бояться дней, когда его шапочка была надета правильно.
— Маме нужно пройтись по магазинам, — сказала Хилари.
— Я не хотела оставлять детей в доме Пирса, чтобы они не перевернули его вверх дном. Уборщица приходит только раз в неделю.
Саманта красноречиво посмотрела на часы. К одиннадцати ей надо было успеть в парикмахерскую. Реакция Венеции удивила и обидела ее. Разве бабка не ворчала, что редко видит детей? Странно… Почему она недовольна? Почему говорит, что не справится? Раньше она справлялась. В отличие от меня, Венеция настоящий боец, думала Саманта, все еще слабая после аборта. Она хотела признаться в этом Венеции, но не смела. Саманта смотрела на бабку, но видела не старую усталую женщину, а властную, подтянутую Венецию времен своего детства. Женщину, которой она всегда немного боялась и в то же время восхищалась ее стойкостью.
— И привезла их сюда, чтобы они перевернули мой дом, — проворчала Венеция. — А уборщиц у меня нет вообще, — помедлив, сказалаона.
— Ох, бабушка, не сердись, — сказал Питер. — В последнее время мы редко тебя видим.
Венеция смягчилась. Питер был ее любимцем. Ей показалось, что мальчик слегка осунулся. И недавно плакал. Она взяла его за руку и пристально осмотрела всех троих. Выглядели они неплохо, утратили прежнюю одутловатость и загорели дочерна. Возвращение в Черри-Триз явно пошло им на пользу. Но тут было что-то другое. Вежливая отчужденность, за которой скрывались тоска и одиночество. Она присмотрелась как следует и поняла, что плакал не только Питер. Одежда на них была поношенная, а юбка, из которой Хилари за лето выросла, прикрывала так мало, что Венеция не могла этого одобрить.
— Извини, — сказала она. — Когда человеку восемьдесят семь лет, ему иногда можно сердиться. Сегодня у меня как раз такой день.
Питер грустно улыбнулся.
— А нельзя перенести его на тот день, когда нас здесь не будет? — серьезно спросил он. Венеция пообещала себе, что постарается.
— Я думала, что ты будешь им рада, — повторила Саманта, пятясь к двери. — В последнее время они редко бывают в Лондоне.
— Потому что ты в Америке, — резко ответила Венеция.
Внезапно Филип перевернул бейсболку козырьком вперед, и Саманта с Венецией вздрогнули.
— Именно там она теперь будет жить всегда, — громко сказал он. — Правда, мама?
Венеция быстро повернулась к Саманте, которая почувствовала себя очень неуютно. Она не последовала совету Фелисити и решила все рассказать детям.
— Не всегда, — пробормотала она и попятилась еще дальше, не желая смотреть Венеции в глаза. — Но я уже объяснила им, что не вернусь в Англию насовсем и что мы с Пирсом не сможем забрать их в Штаты.
— Она бросает нас, — сказала Хилари.
— Нет-нет, неправда! Венеция, я уже объяснила. Я буду часто прилетать и видеться с ними. Но забрать их всех невозможно.
— Все было бы возможно, если бы ты хотела этого, — сказала Венеция. Саманта обернулась к ней.
— Как ты можешь так говорить? Ты знаешь, что это неправда. Кроме того, ты сама говорила мне, что им лучше вернуться в Черри-Триз, к Тони и Фелисити. Что эта связь будет более крепкой.
— Да, — бросила Венеция. — Но это не давало тебе права поднять белый флаг.
— Я… ох, ты невыносима. — Саманта устремилась к двери. — Я заберу их после ужина.
Венеция и трое детей следили за тем, как она идет по длинному узкому коридору к узкой входной двери. Она не слышит то, чего не хочет слышать. Как всегда, подумала Венеция. Она знала, что удивляться и огорчаться нет смысла, но ничего не могла с собой поделать. Фиаско Саманты в роли матери было фиаско и самой Венеции. — К чему такая спешка? — крикнула она вслед. — К одиннадцати мне нужно быть у парикмахера, а потом я должна съездить на Бонд-стрит. Там открылся новый бутик, о котором мне предстоит написать статью. Вся одежда только от лучших дизайнеров. Может быть, я кое-что там куплю.
— Твоим детям нужна новая одежда. — Венеция пошла за ней.
— Венеция! Одежда от дизайнеров — это совсем другое дело, — с досадой сказала Саманта. Торопясь выйти в дверь, она чуть не опрокинула горшок с сухой геранью, стоявший на лестничной площадке. — Почему ты не уберешь его?
— Потому что я старая, усталая и не могу позволить себе нанять помощницу по хозяйству.
Саманта умолкла, почувствовав угрызения совести. Она никогда не спрашивала, есть ли у Венеции деньги. Во-первых, потому, что не хотела волноваться, а во-вторых, потому, что была уверена: бабка никогда ей этого не скажет. Саманта попыталась отогнать чувство вины и неприятные мысли, которые могли бы заставить ее что-то сделать. Венеция справится. Так было всегда. И все же она была вынуждена сделать предложение:
— Может быть, обратиться в службу социального обеспечения? Думаю, они оказывают помощь в уходе за домом по разумной цене.
— Как ты смеешь предлагать мне такое? — величественно выпрямившись, возмутилась Венеция. — Я сама занимаюсь благотворительностью, а не принимаю ее!
— Я не хотела… я только подумала… — Гневный взгляд Венеции заставил Саманту окаменеть.
— Вернемся к одежде, — бросила Венеция. — Ты собираешься покупать что-то от дизайнера, в то время как твои дети нуждаются в новой одежде. Почему бы тебе не потратить эти деньги на них?
— Потому что эти деньги мне дал Пирс, — ответила Саманта, довольная сменой темы. — Ему не понравится, если я потрачу их на детей. В конце концов, он не несет за них ответственности.
— Зато ее несешь ты. — Внезапно гнев Венеции иссяк. Ей хотелось встряхнуть Саманту, заставить понять, в чем заключаются ее обязанности, но старуха с огорчением признала, что это надо было сделать намного раньше, когда та была девочкой. А сейчас слишком поздно. Ей бы не хватило на это сил.