Мекленбургский дьявол (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

— Батюшка, — отвлек меня от размышлений Дмитрий, — а правда ли, что в Москву скоро прибудет жених для моей сестрицы Евгении?

— Насколько я знаю, да, — машинально кивнул я, после чего резко поднял глаза на царевича. — Погоди-ка, а ты откуда знаешь об этом?

— Да так слышал, — неопределенно пожал плечами тот.

— Интересно от кого? — ухмыльнулся я, подумав про себя, что информация не так уж секретна и совсем скоро и без того станет всем известна.

— Ну, — промямлил Митька, бросив растерянный взгляд на своего приятеля.

— Колитесь, мелкие!

— Ваше величество, — скроил умильную рожу Петька. — Так ведь к вам присылали известия об этом еще в Воронеже!

— А ты, значит, подслушивал?

— Помилуйте, государь! Вы так громко говорили об этом, что вас услышал бы и глухой…

— Ладно, будем считать, что все так и было.

— Но почему за принца такого крохотного герцогства? — не удержался от восклицания Дмитрий. — К тому же неизвестно, признают ли его наследником!

— Вот как, — развеселился я. — И принца какого королевства вы считаете достойным руки нашей маленькой Евгении?

— Священной Римской Империи, — немного напыщенно воскликнул царевич. — Или Франции.

— А лучше пусть она и дальше живет с нами! — добавил Петька, вызвав у меня приступ хохота.

— Знаете-ка что ребятки, шли бы вы на море! — велел я, отсмеявшись.

К слову, бывший Курляндский герцог должен вот-вот приехать вместе с сыном и это еще одна причина, по которой мне пора возвращаться. Все-таки помолвка дочери дело серьезное и без меня там никак не обойтись. Была бы жива Катарина, дело другое… Интересно, одобрила бы она будущий союз?

С одной стороны, род Кетлеров достаточно древний и знатный, да и герцогство у них вполне приличное, а принц Якоб теперь совершенно точно его унаследует, и править будет весьма достойно. Как ни плохо я знал в своей прошлой жизни историю, о нем слышать приходилось. По всему видно, что человек из него вырастет дельный, так почему бы не привязать его к России покрепче?

С другой, дорогая матушка исхитрилась обручить дочь Марты — Клару-Марию с королевским сыном. Да, не старшим и короны ему не видать, но статус, как ни крути, выше. Могла бы и закусить удила…

— Это вашей царской милости лучше самому прочесть, — сконфужено протянул мне конверт Анцыферов.

— Да, — кивнул я, принимая послание княгини Щербатовой.

Надо бы прочесть, но не здесь. Это только мое. Никто даже из самого близкого окружения не понимает моих чувств к Алене. Да я и сам иногда не понимаю, но сделать ничего не могу. Пытался вырвать из сердца эту фантомную боль из прошлой жизни и даже сам своими руками выдал ее замуж, не зная, что через два года стану свободен…

— Вот что, Первак, ты тут разбирайся, потом доложишь, — велел я секретарю. — А я пойду, пройдусь. Ногу разомну, засиделся что-то…

— Все исполню, государь, — подскочил тот и согнулся в почтительном поклоне.

Обычно, во время похода, я постоянно хожу в сапогах, но после ранения волей-неволей пришлось переобуться в мягкие восточные туфли с загнутыми носами, оставшиеся от прежнего владельца дворца. Вид у меня при этом довольно комичный, но, по крайней мере, я не цокаю по плитам пола подковками, а передвигаюсь довольно тихо.

Но стоило добраться до своих покоев, как наткнулся на Юлдуз. Увидев меня, девушка вскочила с оттоманки и склонилась в поклоне. Дескать, вся к услугам своего повелителя. Русского языка она вроде бы не знает, но и по выражению лица все понятно.

Первое время Митька с Петькой на нее фыркали, но потом привыкли. К тому же здесь у пацанов и без того множество интересных занятий, чтобы тратить время на мелкие пакости моей пассии. Сами посудите, вокруг Крым, август месяц. Вода в море теплая, как парное молоко. Даже суровые воины из моей армии при всяком удобном случае так и норовят поплескаться в ласковых волнах, а уж мальчишкам сам бог велел. Я тоже не прочь, но рана не дает. Остается сидеть в теньке, то и дело прикладываясь к бокалу холодного белого вина, правда, ощутимо разбавленного родниковой водой. Получается ерунда — кисленькое питье, не более, зато без последствий для организма.

— Юлька, хочешь на море? — спросил я.

Судя по всему, это словосочетание она сумела запомнить и несмело кивнула в ответ.

— Тогда собираемся.

Вот тут на пляже и случилось второе событие, заставившее меня резко изменить свои планы. Место, где мы с пацанами отдыхали, конечно же, тщательно охранялось. Конные патрули вокруг, да два десятка мекленбуржцев поблизости, но так чтобы не нарушать иллюзию уединения. В общем, сидим — отдыхаем. Я под навесом, Юлдуз рядом пристроилась, мальчишки в волнах плещутся, Анцыферов остался с бумагами разбираться, а Бурцов прикемарил в сторонке.

Я бы тоже задремал под мерный рокот прибоя, но вдруг буквально почувствовал какую-то несообразность. Что-то не так и все тут, хотя, что именно понять не могу. Сбросив сонливость, я осторожно протянул руку к заряженному допельфастеру и только после этого осмотрелся. И как оказалось, не ошибся, поскольку увидел, что вдоль полосы прибоя шлепает какой-то человек. Причем, делает это так безмятежно и спокойно, что вроде как так и надо. Заметив, что я смотрю на него, не смутился, а, приложив руку к груди, приветливо сказал:

— Салам алейкум!

— И тебе не хворать, мил человек, — отозвался я, не выпуская из рук пистолета.

— Здесь плохое место для оружия. Если песчинка попадет в замок, он может испортиться, — на вполне пристойном русском языке продолжил незнакомец.

— Хочешь проверить? — поинтересовался я, высоко подняв бровь.

— Нет-нет, — поспешил отказаться тот, видя, что к нам спешат мои немцы, ухитрившиеся прозевать его появление и потому особенно злые. — Что ты, я просто хотел поговорить!

— Ты знаешь кто я?

— Конечно! Ты царь московитов Иван. А еще тебя называют Мекленбургским дьяволом.

— Есть такое, — не стал отпираться я. — А кто ты такой, добрый молодец?

— Шахин-Герай! — ахнула Юлька и испуганно закрыла лицо шалью.

— Что? — удивленно переспросил я, не сводя глаз незваного гостя.

Мы некоторое время с интересом присматривались друг к другу. Что я знал о нем? Младший сын хана Саадет-Гирея. Воин, храбрец, жестокий к крымской знати, предавшей их с братом. Вот уже несколько лет бывший нурэддин, а после на недолгий срок и калга воюет на стороне шаха Персии Аббаса Великого. К слову, моего союзника. Шахин изрядно отличился в закончившейся два года назад войне с турками и своими сородичами — татарами, в том числе безжалостно убивая всех попавших в его руки беев, мирз и прочую знать, вместе с тем спасая жизни попавших в плен рядовых воинов, о чем особо уговорился с самим шахом.

Ему видно тоже интересно было лично поглядеть на меня. И я увидел по его глазам, он рад, что не ошибся, явившись ко мне вот так, без всяких гарантий и условий. Мы словно два сильных хищника оценили друг друга и без слов поняли, что сможем договориться.

— Я пришел к тебе как гость, русский царь. Знаю, ты настоящий воин. Суров к врагам, но милостив к друзьям. Прими же меня в своем доме, я же целиком полагаюсь на твою милость и честь.

— Что ж, я ценю такую смелость и доверие, но как ты здесь очутился, царевич?

— Ты сам отправил посланцев зазывать вольных горцев к себе на службу. Я услышал и пришел. Со мной три сотни джигитов.

— Так ты собрался служить мне? А как же персидский шах Аббас?

— Он еще прежде отправил меня добывать ханский трон, принадлежащий нам с братом по праву! — Гордо вскинулся Шахин. — Вот потому я сегодня стою перед тобой. И отвечая на вопрос, нет, царь, я не хочу наниматься к тебе. Хоть ты и великий воин. Я предлагаю тебе договор, мир и дружбу. Если ты признаешь меня ханом и остановишь своих воинов и калмыков, то я отрекусь от вассальной клятвы турецкому султану и заключу с тобой крепкий мир.

— Интересное предложение! Ну, раз пришел, садись рядом. Выпьешь со мной?

— Отчего же не выпить, — улыбнулся тонкими губами татарин.