Золотой выстрел - Фридрих Незнанский

– Ты имеешь в виду?…

– Его, Слава. При живом министре самого себя его сменщиком может назначить только очень ушлый и наглый человек. Помнишь наш разговор в «Узбекистане»? Ну когда Витька на горло брал? А мы ему – ни боже мой! Вот и считай, что назначение состоялось. А как этому помешать, знает только Костя. Будем надеяться. Где сейчас Валентина Сергеевна?

– Они разъехались еще в аэропорту. Она отправилась к какой-то своей подруге. Зинченко-то, оказывается, тоже здесь когда-то трудилась. Но ей наверняка уже сообщили. С ней гоголевская команда работает. Не знаю, что предпримут дальше, но у нее сегодня запланирована встреча с молодежью. В бывшем Дворце пионеров. Что-то вроде генеральной репетиции концерта в честь Майских праздников. Виктор там уже, поди, вовсю землю роет. Отменять вроде никто не собирается.

– А что с героем наших дней?

– Позже, – тихо сказал Грязнов и замолчал.

Турецкий понял: это уж точно не для машины. Даже с доверенным водителем.

– Саблину допросил?

– Все о'кей. Того официанта она узнала на фотографии, которую сегодня нам передали из Москвы. Ну а бородатого оператора, по нашему описанию, не оказалось среди тех ребят, что присутствовали на презентации. Рачонкина же она сразу опознала. Он там что-нибудь любопытное успел выдать?

– То, что мы и предполагали. Во-первых, назван менеджер Акимов. У меня с собой, кстати, протокол его допроса, больше напоминающий явку с повинной. Во-вторых, майор Герасименко из Балашихи, у которого он брал для Соболева тот самый «винторез», что потом доводил до ума дядя Витя Бессонов из Ильинской. Но он категорически отрицает свое присутствие на презентации Саблина. Опознание вдовы будет для него приятным сюрпризом. И еще, утверждает, что со Светличным – фамилию Соболев он не знает – работал один. Напарника продать не хочет. Либо боится. Ну, словом, ты понимаешь: они будут сознаваться в том, что нам уже и без них известно. Значит, прессанем! – И, увидев, как хищно вспыхнули глаза Грязнова, добавил с усмешкой: – Фактом, Славушка, как ни трудно… Даже вон Костя сегодня вдруг признался, что и в наших рядах иной раз творится беззаконие. Это Костя! Вон до чего человека довели…

Они сидели в кабинете Виктора Гоголева, когда неожиданно появился сам хозяин. Думали, что он до конца дня будет где-то около Зинченко.

Турецкий успел ознакомить Грязнова и Олега Левина с новыми материалами, а сам с большим удовольствием просмотрел «куклу», изготовленную Олегом для господина Латникова, буде тот пожелает ознакомиться с материалами следствия. Ловкий парень. Так все сложил, что сам черт ногу сломит, пока докопается до сути. Но Александр Борисович в глубине души сомневался, что этот, мягко выражаясь, дайджест когда-нибудь пригодится. Да и Латников, вероятно, в связи с прошедшими событиями, и сам забыл о своей просьбе. Оказалось, все не так.

Вошедший Гоголев выразил полнейшее удовлетворение оттого, что вся компания в сборе. Затем он передал Турецкому недовольство господина заместителя министра, а возможно, уже и. о., ибо в последнее время как-то принято сперва принимать решения и только потом думать, верные ли они, – так вот, Валентин Евгеньевич, несмотря на свой траурный вид, успел выразить личное неудовлетворение по поводу того, что материалы расследования, вопреки обещанию господина Турецкого, до сих пор к нему не доставлены.

– А ты не хотел ему сказать, что вот уже сутки вся бригада не покладая рук пашет, готовясь положить дело пред светлые очи? – иронически прищурился Турецкий.

– А то! Но ихняя светлость выразила тут же следующее недовольство: на этот раз уже по поводу отсутствия того же господина Турецкого на встрече в Пулкове. Мол, порядок все-таки надо уважать.

– Это что же, может, он рассчитывал одним махом положить не только собственного начальника, но еще и сукиного сына следака, который явно ему портит кровь? – Турецкий в своем предположении был неподражаем.

Однако смеха не вызвал.

– Ты бы не острил, – заметил Грязнов. – Он не интересовался, часом, где Саня?

– Это был первый его вопрос. Но я тактично ответил, что следователь расследует. Ездит, ищет, вынюхивает, допрашивает, протоколирует – словом, собачья работа. Ответ не удовлетворил. И я выслушал короткое назидание, что руководитель следственно-оперативной группы должен быть на месте, а вот оперы и следователи – члены группы должны бегать высунув языки, тогда и будет должный порядок. Я учел.

– А он? – спросил Грязнов.

– Пожал плечами и отвернулся. Думаю, уже забыл обо всем.

– Ничего он не забыл, – возразил Турецкий. – И напомнит в самое ближайшее время, поскольку наше расследование для них, я имею в виду Латникова, Алексеева и иже с ними, вопрос жизни и смерти. И я все больше в этом, ребята, убеждаюсь. Дай бог, чтоб ошибался. Но боюсь прав… И в связи со сказанным предлагаю такой вариант. Во сколько вечер-то у Зинченко?

– В шесть, во дворце. А что? Мы там уже все углы обнюхали. Повсюду наши люди стоят. А потом, у нее есть охрана, парочка бодигардов. Чистые бультерьеры.

– Були, как вам всем хорошо известно, кидаются на врага, когда они его видят. А если не видят? Какая от них польза? Вы сегодня заметили стрелка? Нет. А он не только видел вас всех, но и смог выбрать ту мишень, которая была ему заказана. Ни хрена там ваши були не сделают. Я поеду.

– Хочешь переквалифицироваться? – усмехнулся Грязнов.

– Нет, хочу посмотреть своими глазами. А эти там, кстати, намерены быть? Все-таки приехала не хухры-мухры, а вице-премьер правительства! И мне надо зафиксировать свое присутствие.

– По идее, должны, но я пока не слышал.

– Ну вот, Витюша, представь себе картинку. Приедут. И со своей охраной. Которая тут же потеснит, если вовсе не вытеснит, твоих. А потом что-то произойдет. Кто ответит? Ты и ответишь в первую голову, ибо ты обеспечивал. Хотя именно тебе это не положено. Но велели. А ты профукал. Слава, куда потом пошлют Виктора Петровича Гоголева, не подскажешь?

– Думаю, далеко, – серьезно ответил Грязнов. – Ты прав, мой друг. Но у нас с ним сегодня чрезвычайно важная операция. Витя, я еще ни словом не обмолвился, поэтому предоставляю это право хозяину.

– Попробуем сегодня взять Соболева, – слишком буднично сказал Гоголев.

– Где? Когда? – живо откликнулся Турецкий.

– Нет, брат, – решительно возразил Грязнов. – Ты сам себе выбрал работенку. Может, придется еще и господину Латникову зубы заговаривать, и лучше тебя это никто не сумеет. А наше дело уж оставь нам. Там как, Вить?

– Все путем, – кивнул Гоголев. – Рабочие трудятся, прораб руководит без передышки.

– Отлично. Саня, а ты сегодня вообще чего-нибудь ел? Или тебе бутерброд сообразить?

– Почему, я… завтракал. Потом, в порту мы с Костей взяли по соточке. И этот… пирожок с мясом. Не такой, как у нас в Столешниковом, но закусывать вполне можно.

– Тогда дотерпишь. А вечером как обычно. У нас. Подобьем бабки.

– Точно, если будет, что подбивать…

…– Здравствуйте, Валентина Сергеевна. Меня зовут Александр Борисович Турецкий. Занимаюсь особо важными делами. Генпрокуратура.

– Я вас знаю. Заочно, – слабо улыбнулась Зинченко, утомленное лицо которой напоминало трагическую маску. – Недавно у президента упоминали вашу фамилию. В связи с гибелью Анатолия Ананьевича. Как идет расследование?

– Думаю, скоро закончим.

– В каком смысле?

– Передадим дело в суд.

– Вот как? – многозначительно подняла она брови. – Значит, были причины?…

– Суд разберется. Не хочу предварять.

– Что вы скажете по поводу сегодняшней трагедии? – спросила она о том, что ее больше всего волновало.

– Я бы сказал так: все, что здесь происходит в последние недели, это, как говорил мой старый знакомый, дым из одной трубы. Понимаете? Все убийства связаны одной идеей. Естественно, и одним заказом. Не хочу вас пугать, Валентина Сергеевна, но у моих питерских коллег, работающих в моей бригаде, были опасения, что очередной жертвой выберут вас. И здесь сегодня предприняты повышенные меры безопасности. Вот и я, если не будете возражать, посижу рядом с вами.

Она ответила не сразу. Разговор шел в небольшом помещении, рядом с проходом в так называемую директорскую ложу. Большой зал для проведения концертов и торжественных мероприятий, выстроенный и оформленный в прежние времена, конечно, не напоминал Мариинку или Александринку, но вечная российская помпезность присутствовала, имелась и ложа для почетных гостей, сбоку, почти у самой стены. И балкон для публики тоже был, как и ложи осветителей с кронштейнами, на которых закреплены софиты. И в предбаннике вице-премьер была не одна. Возле дверей маячили ее охранники. Тут же были какие-то местные деятели, которые без конца задавали Зинченко вопросы, за что-то благодарили, что-то просили – словом, стояла сплошная колготня. Поэтому и разговор Турецкого с Валентиной Сергеевной велся как бы урывками, на полутонах. У всех на устах было и сегодняшнее, такое вызывающее убийство.