Четвертый протокол - Фредерик Форсайт

– У меня есть основания предполагать, что Москва попытается переправить к нам в страну опытного разведчика в ближайшие несколько недель. Вся беда в том, Бернард, – говорил он, – что я не знаю, ни кто это будет, ни как он выглядит, ни где он будет пересекать границу. Если бы ваши люди помогли нам на пограничных пунктах, мы были бы вам чрезвычайно признательны.

Сэр Бернард распорядился, чтобы МИ-5, а также остальные государственные службы, включая таможню, иммиграционую службу, специальный отдел Скотленд-Ярда и портовую полицию, усилили бдительность в отношении всех иностранцев и немедленно сообщали обо всех попытках избежать процедуру обычных формальностей при въезде в страну и о попытках перевезти через границу странные или необычные грузы.

Объяснение Найджела звучало вполне убедительно. Даже Брайан Харкорт-Смит, на столе которого лежал доклад Престона о полониевом диске, не связал принятые меры с этим документом.

Автофургон прибыл на пароме Кале-Дувр 1 мая. За рулем машины с западногерманским номером был ее владелец Хельмут Дорн. Документы водителя были в полном порядке. Он путешествовал вместе с женой Лизой и двумя детьми: сыном Уве, белоголовым мальчиком лет пяти, и семилетней дочерью Бригиттой.

Из зоны иммиграционного контроля фургон покатился к зеленому коридору таможни, разрешавшему свободный проезд. Однако один из таможенных служащих жестом показал водителю остановиться. Проверив еще раз документы, он попросил разрешения осмотреть фургон. Герр Дорн подчинился.

Внутри фургона играли дети. Как только туда вошел человек в форме, они прервали свою игру. Таможенник кивнул им и улыбнулся. Дети захихикали. Он огляделся – вокруг было чисто и прибрано. Он проверил содержимое шкафов. Герр Дорн нервничал, но удивительно искусно скрывал свои чувства.

В шкафах были в основном обычные пожитки, необходимые семье в туристической поездке: одежда, кухонная посуда и так далее. Таможенник приподнял сиденья, под которыми были устроены дополнительные ящики для багажа. Один из них предназначался для детских игрушек. В нем лежали две куклы, плюшевый медвежонок и несколько ярких резиновых мячей с кричащим рисунком в виде аляповатых разноцветных кругов.

Девочка, преодолевая застенчивость, нырнула в ящик и вытащила куклу. Она что-то быстро проговорила по-немецки. Таможенник ничего не понял, но одобрительно кивнул и улыбнулся.

– Да, малышка, очень красивая кукла, – сказал он, затем повернулся к герру Дорну, – все в порядке, сэр. Приятного отдыха.

Вместе с вереницей других автомашин фургон выехал из пограничной зоны и покатил по дороге на Дувр.

– Слава богу, – с облегчением сказал герр Дорн жене, – мы проскочили.

Она отыскала маршрут на карте. Это оказалось несложно. Основная магистраль М20 на Лондон была выделена очень четко и найти ее не составляло никакого труда. Дорн поглядывал на часы. Он немного опаздывал, но по инструкциям он ни при каких обстоятельствах не имел права превышать скорость.

Они легко отыскали деревушку Чэринг, расположенную справа от шоссе. Чуть дальше на правой стороне дороги находился кафетерий «Хеппи Инытер». Дорн свернул на стоянку и заглушил мотор. Его жена забрала детей и отправилась в кафе перекусить. Точно по инструкции Дорн поднял капот и склонился над двигателем. Через несколько секунд он почувствовал, что кто-то остановился у него за спиной. Он выпрямился. У фургона стоял молодой англичанин в черном костюме для езды на мотоцикле.

– Что, поломка? – спросил он.

– Должно быть, карбюратор.

– Нет. Наверное, это трамблер барахлит.

Мотоциклист был явно недоволен.

– Между прочим, вы опоздали.

– Извините, но это паром задержался, а потом таможня. Посылка в машине.

Войдя в фургон, мотоциклист достал из-за пазухи холщовую сумку, а Дорн, кряхтя и обливаясь потом, вынул из ящика с игрушками один из детских резиновых мячей.

Мяч был около пятнадцати сантиметров в диаметре, но весил более двадцати килограммов. Все-таки уран-235 в два раза тяжелее свинца.

Чтобы пронести сумку к мотоциклу в одной руке, делая вид будто она ничего не весит, Валерию Петровскому пришлось собрать всю свою силу. На него никто не обратил никакого внимания. Дорн захлопнул капот и пошел к семье. Мотоцикл с грузом в коробке на заднем сиденье взревел и умчался по дороге на Лондон к Дартфордскому туннелю и дальше в Суффолк. Курьер номер шесть свою задачу выполнил.

4 мая Престон понял, что он в тупике. Он потратил три недели, но, несмотря на все усилия, ничего не нашел, если не считать диска из полония, да и тот попал к нему в руки по чистой случайности. Он знал, невозможно обыскивать каждого иностранца, прибывшего в страну. Можно лишь просить, чтобы на всех граждан восточного блока, въезжающих на территорию Великобритании, пограничники обращали особое внимание и немедленно сообщали о паспортах, вызывающих подозрение. Была только одна зацепка.

Специалисты из Олдермастона сообщили, что три необходимых для самодельного ядерного устройства компонента должны быть очень тяжелыми: блок из чистого урана-235, конус из высокопрочной стали толщиной один дюйм и стальная труба из того же стального листа длиной около пятидесяти сантиметров и весом в двенадцать килограммов.

Престон прикинул, что для того, чтобы провезти эти три детали, потребуется машина или машины, и попросил усилить досмотры автомобилей, прибывающих из-за границы, обратив особое внимание на очень тяжелых предметы, по форме напоминающие мяч, глобус или трубу.

Он прекрасно представлял, что сфера поиска очень широка. Ежедневно в страну и из страны движется огромный поток транспорта – мотоциклов, легковых машин, фургонов, грузовиков, автопоездов. Если даже ограничиться досмотром только грузовиков, это может парализовать нормальную жизнь всей Британии. Престон буквально, как в пословице, искал иголку в стоге сена. Но у него не было даже магнита.

Напряжение последнего времени измотало Джорджа Беренсона. Жена ушла от него и вернулась в огромный дом своего брата в Йоркшире. Он провел двенадцать встреч с экспертами, на которых назвал и показал все документы, которые когда-либо передавал Яну Марэ. Кроме того, он знал, что постоянно находится под наблюдением, а это также не способствовало душевному равновесию.

Не способствовало этому и ежедневное хождение в министерство с сознанием того, что заместитель министра сэр Перегрин Джонс знает о его предательстве. Еще больше его удручала необходимость время от времени передавать Марэ для пересылки в Москву якобы похищенные из министерства документы. С тех пор как он узнал, что южноафриканец является советским агентом, ему удавалось избегать личных встреч с этим человеком. Но он должен был прочитывать материалы, которые передавал через Марэ в Москву, на случай, если Марэ позвонит ему, чтобы получить какие-либо разъяснения по поводу уже отправленных документов.

Каждый раз, когда Беренсон читал документы, которые предстояло передать, он удивлялся, как искусно они были подделаны. Каждый документ имел реальную основу, но в нее были внесены такие тонкие изменения, что невозможно было усомниться в подлинности документа. В результате же шла коварная дезинформация о численности и возможностях сил НАТО и Великобритании, об их боевой готовности.

В среду, шестого мая, он получил и прочел несколько документов о последних принятых решениях, краткие справки с предложениями, меморандумы. Все бумаги были помечены грифами «Секретно» и «Совершенно секретно». Один материал заставил его удивленно поднять брови. В тот же вечер он передал их через Бенотти, а через двадцать четыре часа получил условный звонок-подтверждение: материалы получены.

В воскресенье, 10 мая, у себя в спальне в Черрихейз Клоуз Валерий Петровский склонился над переносным радиоприемником, вслушиваясь в сигналы на волне радио Москвы.

Радиоприемник работал только на прием. Москва ни за что не стала бы подвергать опасности своего разведчика обязанностью самому передавать собственные донесения. Британские и американские службы радиоперехвата работают отлично. У Петровского был большой радиоприемник фирмы «Браун», который можно купить в любом приличном магазине радиотоваров и который принимал почти все радиостанции мира.

Петровский нервничал. Прошел целый месяц с тех пор, как он известил Москву через передатчик «Поплар», что один курьер не вышел на связь, а его груз пропал и попросил прислать замену. Сеансы связи были через день вечером и через день утром. Центр молчал уже месяц.

Этим вечером в десять минут одиннадцатого он наконец услышал свой позывной. Блокнот и карандаш он давно держал наготове. После паузы началась передача. Он записывал сообщение, заменяя азбуку Морзе латинскими буквами. На своих многочисленных постах прослушивания службы радиоперехвата ФРГ, Великобритании и США в этот момент наверняка были заняты тем же самым.