Сотник. Не по чину - Евгений Красницкий

Ратников сознательно рискнул сейчас всем и всеми: в случае его ошибки полетят головы тех, кто рядом с ним. Чтобы совершить прорыв вперед, такие риски неизбежны, ибо комфортного пути к цели со всеми удобствами не бывает, как не бывает безопасной войны. Более того, только такой ценой и достается любая победа.

Сейчас Мишка откровенно дергал тигра за хвост, но основания надеяться, что в результате он сумеет его оседлать, у него были вполне весомые. Само по себе то, что три здешние властительницы уделяют его персоне столько внимания, невозможно было объяснить простым любопытством. Княжича и княжну, не говоря уж про Дуньку, отправили куда-то с няньками, а три княгини водили вокруг него хороводы, как вокруг новогодней елки!

Нет, определенно это даже не прикидки на перспективу – авось шустрый мальчик пригодится. Уровень «прокачки» говорил о том, что дело – та самая задница, в которую непременно пихнут, для него – именно для него! – уже готово. Он нужен этим трем бабам. Не сам по себе весь такой удивительный и неповторимый, естественно, а для чего-то конкретного. И заявляя о себе ТАК, он давал им выбор: максимально увеличить сделанные на него ставки или, испугавшись, что не справятся, сломать и выкинуть.

Неумелые и неуверенные в себе управленцы наверняка предпочли бы избавиться от сложного в использовании, хоть и полезного «инструмента», но Ратников делал расчет как раз на уровень этих «чиновников высшего ранга в юбках», особенно на Варвару и Агафью. Ольгу он не то чтобы не брал в расчет, но полагал все-таки, что, несмотря на ее статус официальной представительницы «правящего режима» в отсутствие князя, фактически именно она наименее опытна в вопросах управления самостоятельного.

Византийка, воспитанная при императорском дворе, просто не могла не впитать с детства азы управленческой науки, без которой не может быть хороших правителей; и хотя она не так долго состояла в роли жены великого князя, зато потом приобрела ценный опыт самостоятельного выживания, а паче того, став настоятельницей монастыря, несомненно, использовала и развивала там приобретенные навыки, хоть и несколько специфического свойства.

Агафья же и вовсе успела несколько лет попрактиковаться в роли соправительницы мужа в приграничном княжестве. Такой опыт даром не проходит. И она совершенно точно не упустит возможности этот инструмент пустить в дело и, что не менее ценно, при использовании будет учитывать как весь видимый ей, так и предполагаемый потенциал, что в свою очередь давало и Мишке больше возможности для маневра.

– Вижу, по душе вам Мишаня пришелся. – От раздавшегося сзади ласкового голоса Мишка чуть не подпрыгнул на месте. И потому что не услышал, как у него за спиной открылась дверь и кто-то вошел, и, главное, потому что голос этот он узнал с первого же слова. – Ну здравствуй, воевода! Знатно ты повоевал, рассказывали мне. Теперь тебя самого послушать хочу. Как же ты князя в полон взять отважился?

Чего стоило ему «сохранить лицо», невозмутимо, словно ничего иного и не ждал, обернуться и уважительно поклониться старухе в черном, привычном для монастыря, но все-таки не монашеском одеянии! Делал то, что надлежало, а про себя мучительно соображал: не спит ли он на самом деле, или все-таки ЭТО происходит наяву? Может, если сейчас ущипнуть себя посильнее, то проснется то ли в своей постели, то ли в уютной палате в смирительной рубашке, то ли вообще неведомо где.

– Здрава будь, Гредислава Всеславна! – Он выпрямился, встретился с требовательным взглядом Нинеи и чуть не поперхнулся – такой бесенок глянул вдруг на него оттуда. Только что не подмигнула!

«Кому она на помощь пришла: мне или им? Показывает, что «удивительный мальчик» хоть и опасен, а управляем. Черт, вот дает бабка! Но ТАКОГО от нее я не ожидал. В христианском монастыре! Как у себя дома!

Значит, как я за князя оправдаюсь? Ну слушай своего воеводу, бабуля…»

– Дозволь тебе отчет дать, боярыня, – вытянулся в струнку Мишка, выделяя голосом слово «тебе». – Князя Всеволодко в полон взять у меня и мыслей не было, но я счел своим долгом помочь ему, ибо увидел то бедственное положение, в коем он оказался. И хотя причин, по которым он пошел на союз с напавшими на нас находниками, я тогда не знал, однако же понимал, что решения властителей иногда бывают непонятны окружающим, не способным оценить их в силу незнания причин и, главное, конечных целей, ради которых то или иное дело совершается. Но и не мог я допустить, чтобы мои люди подверглись соблазну, видя, что предательство – во имя чего бы то ни было – возможно и прощаемо. А потому и вынужден был держаться при них с князем как с пленником, оказывая ему тем не менее всяческий возможный в таком положении почет и уважение. Не мог я и княгиню Агафью с детьми в плену у противников наших бросить без помощи. Да, отдавал себе отчет, что риск велик, но знал и то, что сумею. А мочь и не сделать из трусости есть грех непростительный. Тем более непростительный для воина.

– Откуда же ты мог узнать, что князь Всеволод так тяжко ранен, пока не захватил его? – Вопрос прозвучал от Ольги, но Мишка успел заметить, как перед этим ей едва приметно кивнула Варвара.

«Народный ансамбль «Три княгини под окном» с Варварой в роли художественного руководителя и дирижера. Или худруком они Великую волхву пригласили? С них станется. Интересно, список вопросов заранее приготовили или экс-великая княгиня только очередность выступления солистов определяет? Ну бабы дают!»

Мишка взглянул на Нинею, та слегка приподняла брови, дескать – отвечай, и он повернулся к Ольге.

– Не гневайся, матушка-княгиня, но это воину пояснить просто, а вот человеку в воинском деле несведущему – долго. Прикажешь – поясню.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовалась Ольга. – Расскажи! Или боишься, что нашему женскому разуму сии знания недоступны окажутся? – съехидничала княгиня Туровская.

– Отчего же недоступно? В былинах сказывают, что женщины в давности не хуже мужей в воинских делах разбирались; случалось, и побеждали на поле брани. – Мишка решил, что тонкая лесть лишний раз не помешает, и добавил с должным почтением в голосе: – А самообладание княгини Агафьи, кое она в полоне проявила, сохранив достоинство и силу духа, убеждает меня, что сказы про поляниц не на пустом месте родились.

– Ну-ну, то, что язык у тебя подвешен, мы уже поняли. Сказывай дальше! – хмыкнула Агафья, хотя Мишка видел: комплимент Мономаховна оценила.

– Само то, что князь Городненский – а его дружину мы сразу по расцветке щитов опознали – остановился с малой силой в том месте, сказало мне, что он в затруднительном положении, – начал Мишка. – Коли просто шла речь о том, чтобы стан устроить, то встали бы где угодно, но только не там. Ибо переправа та в округе единственная, кто бы ни пошел – ее не минует, а в военное время любая воинская сила – прежде всего угроза. Засаду же так не устраивают, так что воины именно к обороне и смертному бою готовились, при этом вовсе не думая о путях для отступления. То есть готовы были там стоять до последнего и умереть, если сила придет большая и отбиться не получится. Вынудили же мы их сдаться, только пообещав помощь князю. Что же до верных княжеских слуг, которые в том бою пали, то такова судьба и предназначение воина, и высшая награда ему – отдать жизнь в бою за князя, которому служат. Они на моем месте рассудили бы так же.

– Почему сам с князем не говорил о награде, а дядька твой? – вступила и Агафья.

«Ей-богу, сэр, как по нотам играют! Как будто на премьеру в Александринский театр попал. Или это пока еще генеральная репетиция, а премьера ожидается перед князем?»

– Невместно с князя награду брать за то, что и так обязаны сделать были, но и невместно, чтобы князя обязанным сочли.

– Ловок, – одобрительно хмыкнула Агафья. – Глянулся ты князю. Думает, может, Евдокию за тебя сосватать.

На этот раз Мишка не успел и рта раскрыть: опять вмешалась Нинея.

– Что же, девица уже сейчас хороша, а вскорости совсем красавицей станет, – улыбнулась она, снова оборачиваясь доброй бабушкой. – Но про то не с ним, а с дедом его вначале говорить надобно. Добрая жена моему воеводе будет, коли все сладится. А тебя за доблесть воинскую и мудрость проявленную хвалю! И воевал славно, и науку мою хорошо усвоил, – поощрительно кивнула она Мишке напоследок.

На этой светлой ноте аудиенция, собственно, закончилась: Агафья с Ольгой засобирались домой, в княжий терем, и Мишка отправился к своим опричникам, чувствуя себя, словно Хома Брут после ночной прогулки под седлом панночки. Во всяком случае, очень хотелось умыться и сменить рубаху.

На выход его провожала другая черница – не настолько отрешенная от мира, как первая. И глазами на Мишку косила с таким любопытством, что он боялся – того и гляди споткнется и нос обо что-нибудь расшибет. Да и по возрасту немногим его старше – хорошо, если семнадцать лет исполнилось. Вот у нее-то Мишка и спросил по дороге.