Берова тропа - Марианна Красовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Марика сама бы до дома не дошла, и она это понимала. Усталость навалилась на нее, как тяжелое одеяло, лишая последних сил. Хотелось горячего и спать. Но Ольг не позволял ей заснуть, тормоша и отвлекая глупыми бессмысленными разговорами. Явно волновался и слушать не хотел, что это состояние быстро пройдет, только дайте ей отдохнуть.
Привел домой, усадил возле печки и сам кормил с ложечки густой мясной похлебкой, пахнущей пряными травами. Воистину, Никитке нужно в ножки поклониться за то, что он нанял такую чудную повариху!
Ведьма пыталась сопротивляться, вяло отталкивала ложку и уверяла, что вполне способна поесть сама. Ей было стыдно и неловко, все смотрели на Ольга и не понимали, что он вытворяет. Даже когда он сказал, что Марика вылечила нескольких детей от красной язвы, взгляды не стали более приязненными.
— Ты бы сам поел, княже, — проворчала Марфа, ловко оттеснив мужчину от Марики. — Почернел весь, смотреть страшно. Али не слыхал, что недуг от сильного духом да сытого телом бежит? Сама я нашу лекарку накормлю, ты бы умылся, переоделся сходил.
Ольгу пришлось послушаться ключницу, хотя он явно не хотел оставлять Марику. Но вспомнил о чем-то, встрепенулся и выбежал с кухни.
— Ты взаправду лечить не только травами умеешь? — недоверчиво спросила Марфа.
— Умею, — кивнула Марика, забирая у старухи ложку и быстро доедая похлебку. — Но сил уходит жуть сколько. Поэтому я только своим буду помогать, да детишкам малым. На всех меня не хватит.
— Это славно, что Ольг тебя в доме оставил, — довольно кивнула Марфа. — Детки наши в безопасности, значит.
— Пока никто из наших не заболел. Если на улицу не выходить, то, может, и минует нас напасть. Главное, мыться почаще и не бояться ничего.
— Твоя правда, — кивнула старуха. — Ну, пойдем, я тебя переодену и спать уложу, ты же с ног валишься.
В кухню снова влетел Ольг (вот же неугомонный, он даже ходить спокойно не мог, только бегал) с двумя большими мешками в руках.
— Ты травы просила, это подойдет?
Марика сунула нос в первый мешок, чихнула и зло уставилась на княжича.
— Как это понимать, Олег? — ледяным голосом спросила она. — Это ведь мои травы. Не узнать их сложно. Мои травы, я их собирала, я сушила, я берегла для людей!
— Знаю, что твои.
— Откуда они у тебя?
— Из избушки твоей.
— Разве же она не сгорела?
— Ну сама подумай, какой дурак будет жечь дом единственной на всю округу травницы? Ты многим помогла, тебя знали и ценили…
— Так вы меня обманули?
— Да, — просто ответил Ольг. — Я хотел, чтобы ты здесь осталась, в моем доме. Оттого и велел Марко сказать про то, что твою избушку сожгли. Но все запасы отрок привез, мало ли, что в жизни бывает. Видишь, пригодились же. И не зря я тебя удержал, так нужно было.
— Скотина, — процедила Марика, поднимаясь с лавки. Гнев, давший ей прилив сил, иссяк, и теперь она желала только одного: не упасть на пол при нем. И не расплакаться.
Обманщик!
Она и забыла, каким он может быть хитрым, желая что-то заполучить!
Мысли путались, слова нужные не находились. Она, опершись на Марфу, только кинула княжичу: “Травы сбереги, чтобы никто не поломал, как в прошлый раз”, и побрела, едва передвигая ноги, в свою комнатенку. Там, кажется, ее переодели в чистую рубаху и даже косы переплели, она едва соображала, что происходит.
— Чудно это, никогда такого не видела, — в полусне слышалось ворчание Марфы. — Что волосы седеют, это бывает. Но чтобы среди седины золотые пряди появлялись — диво дивное. Одно слово: ведьма.
Спать было жарко, словно к печке прижималась раскаленной. Ночью глаза открыла, попыталась скинуть тяжелое одеяло, да поняла, что не одна на постели. Рядом спал Ольг, обнаженный… до пояса, она на ощупь проверила. Неужто во сне к этому негоднику прибежала? Вот позорище-то! Огляделась, понимая, что нет, это он к ней пришел и рядом уснул.
Вот что ему от нее нужно, этому сильному и умному мужчине? Она ведь знает, что уродлива, что стара, что страшна как ночь в лесу. А прицепился ведь как репей, не отпускает, ходит за ней. Про избушку наврал, чтобы только она рядом с ним осталась. Неужели и в самом деле что-то разглядел? И полюбил?
Да как можно старое и уродливое полюбить, будь оно хоть сто раз добрым и умным внутри? Марика когда-то не смогла, Зимогор как мужчина был ей противен. Как человек и учитель он был хорошим, светлым, ни разу ее не обидел, но представить его рядом без содрогания она не могла. А Ольг вот рядом лежал и обнимал ее. И его вообще ничего не смущало.
А может, мужчины просто лучше женщин? Смелее, честнее и мудрее?
Луч лунного света тихо крался по стене, а Марика никак не могла понять, зачем она здесь? За какие добрые дела рядом с ней такой мужчина, чем она это заслужила?
