Восстание - Ливиу Ребряну

— Не успела от одного сумасшедшего избавиться, а тут уж другой на мою голову пожаловал, еще почище.

Когда наконец Костикэ появился вместе с Нику на пороге, бабка угрюмо буркнула, даже не взглянув на внука:

— Слышь, малый, играй смирно и не серди меня, хватит напастей и без тебя, пропади все пропадом!

Костикэ, пропустив бабкину воркотню мимо ушей, покрутился в доме, подразнил собак и стал хныкать, что голоден.

— Ишь ты, присылают тебя ко мне с пустым брюхом, как будто мало я вас всех кормила! — огрызнулась бабка Иоана. — Там на столе мамалыга закутана в полотенце, а на печи горшок с молоком. Жри, пока не лопнешь!

Дети снова убежали играть, а старуха занялась своими делами, не переставая ругать ребят и ворчать на них, чтоб они не шалили.

— Да оставьте вы, чертенята, собак в покое, покусают ведь они вас!.. Костикэ, будь ты неладен, не гоняй кур, а то так их напугаешь, что сбегут со двора!.. Ты что, неслух, совсем с ума спятил? Чего взгромоздился верхом на поросенка? Раздавишь его невзначай, будь ты неладен!

Затем Костикэ выскочил на улицу, где было просторнее и сподручнее показывать Нику всевозможные проделки. Как старший, он считал себя обязанным непрерывно вызывать восхищение товарища по играм и выдумывал бог весть что, лишь бы досадить бабке. Спустя некоторое время она крикнула, не выходя из дому:

— Вернись, озорник, во двор, не балуйся на улице, а то еще попадешь под телегу какую, беды из-за тебя не оберешься!

С той стороны дороги сейчас же раздался голос жены Василе Зидару:

— Эй, Никушор! Иди к мамке, не ходи ты по пятам за этим озорником Костикэ! Иди, иди к мамке, я тебе чего дам!

Костикэ играл в лошадки, носился сломя голову по улице и победоносно ржал всякий раз, когда пробегал мимо приятеля. Нику был до того захвачен игрой, что даже не расслышал голоса матери.

Бабку Иоану выводило из себя любое вмешательство жены Зидару, а уж когда та бранила внука, ей это совсем невмоготу было слушать. Она как раз мыла кастрюлю и, даже не вытерев руки, вышла на улицу, к воротам.

— Костикэ, чертенок, сейчас же вернись во двор! Слышишь? Чего балуешься на улице? Двора тебе мало?.. Оглох, что ли? А ну, скорей во двор или убирайся к себе домой!

Мальчик просительно захныкал, не прекращая игры:

— Да что я сделал, бабушка?.. Разреши нам еще поиграть, мы ведь не озорничаем!

Бабка Иоана еще что-то обезоруженно пробормотала, хлопнула калиткой и вернулась к кастрюле.

— Шел бы ты лучше домой, хватит мне душу выматывать, нет у меня времени за тобой смотреть, будь оно все неладно!

Она еще не успела снова приняться за кастрюлю, как издалека раздался гудок автомобиля. Несмотря на гнев, бабка крикнула внуку:

— Беги оттуда, внучек, а то еще задавит тебя эта чертовщина!

Струсивший Нику не стал дожидаться окрика матери и поспешно спрятался за калитку, довольствуясь тем, что выглядывал из-за жердин. Но Костикэ отважно застыл посередине улицы и гордо заорал:

— А я не боюсь, видишь, Нику? Не боюсь, и все! Не боюсь!

Он раскинул руки, так что широкие рукава повисли точно крылья летучей мыши, и высунул длиннющий язык, дразня приближающуюся на большой скорости машину, оглашавшую дорогу пронзительными воплями гудка.

— Где ты, Костикэ? Беги скорее во двор, пропади все пропадом! — снова раздался голос бабки с порога халупы.

Автомобиль уже был шагах в пятидесяти, но Костикэ, назло отчаянным предупреждениям гудка, не трогался с места. Увидев, что мальчишка заупрямился, шофер свернул вправо. Костикэ перебежал туда же, словно стараясь во что бы то ни стало угодить под колеса. Крутой поворот руля кинул автомобиль влево, но и мальчик молниеносно переметнулся влево. Тормоза заскрежетали ржавым вздохом, и машина резко остановилась. Дама, сидевшая в глубине, закричала. В ту же секунду разъяренный шофер подскочил к мальчишке, застывшему с высунутым языком в двух шагах от машины.

— Оборвите ему уши, Рудольф, чтобы набрался ума-разума, негодник! — крикнул из машины господин с бородкой.

Водитель хорошенько надрал уши мальчику, отвесил ему несколько увесистых затрещин и отпихнул на мостки у калитки, за которой рассопливившийся Нику оцепенел от страха с разинутым ртом.

— Здесь стой, разбойник, а не под носом у машины!

Пока автомобиль мчался дальше, повернув к усадьбе Юги, отчаянные вопли Костикэ переполошили всех соседей. Напуганная бабка Иоана приковыляла, едва переводя дух:

— Что случилось, Костикэ?.. Что с тобой стряслось?

— Я… я… играл… — еле ответил мальчик, задыхаясь от слез, — а… он… ой… уши!

— Что тут случилось, Никушор, ты же видел? — обратилась бабка к Нику.

— Его барин выдрал за то, что он не захотел податься в сторону! — пролепетал, заикаясь от волнения, Нику.

— Так тебе и надо! Очень хорошо сделал! — напустилась на внука пришедшая в себя бабка. — Уж лучше бы он совсем тебе шею свернул, неслух, а то я только попусту с тобой горло деру!.. А ну, скорей домой! Слышишь, чтоб духу твоего здесь не было, убирайся к черту и ты, и те, кто тебя прислал. У меня чуть сердце из груди не выскочило!.. Уходи сейчас же, нечистая сила, или я тебя еще не так отделаю!

Мальчик встал и, ни на кого не глядя, поплелся в гору, держась за уши и отчаянно вопя:

— Ой-ой, он мне ухо оторвал!.. Ой, убил он меня, ой, убил!..

— Больно уж озорной мальчишка! — покачала головой одна из соседок.

— Пошли домой, Никушор! — гордо взяла своего отпрыска за руку жена Василе Зидару. — Ты-то у меня послушный, правда, сынок? Не озоруешь, не делаешь все людям наперекор, правда, Никушор?

Бабка Иоана возвратилась во двор, крестясь и бормоча:

— Будь оно все неладно!

Ложа печати была почти пуста. Человека четыре, не больше, среди которых и Титу Херделя, обсуждали возможность падения правительства. Старый парламентский репортер газеты «Универсул» Бидидиу дремал, посапывая, на своем обычном месте в ожидании начала заседания. Шел шестой час, и внизу в зале с тупой важностью зевали лишь несколько никому не известных скучающих депутатов. Но трибуны для публики были переполнены. Какой-то молодой журналист, окинув взглядом раскрасневшиеся от любопытства и волнения лица, иронически заметил:

— А на трибунах почти одни помещики и арендаторы… Можно подумать, что речи защитят их от ярости крестьян!

Титу понимал, что новости можно разузнать только внизу, в кулуарах, но так как он бывал в палате депутатов редко, то не осмеливался спуститься туда, по примеру своих более опытных собратьев, набивших руку на парламентских прениях. Пока он тоже скучал. Его мало интересовали тонкие доводы «за» или «против» правительства, приводимые остальными тремя журналистами. Подоплека закулисной борьбы между партиями и в самых партиях была ему неизвестна, а из политических деятелей он знал только тех, которых чаще упоминали газеты, да и то лишь по имени.

Неожиданно с таинственным и важным видом появился щупленький и сутулый репортер газеты «Диминяца» — Попеску-Рэкару. Журналист из «Универсула» очнулся от дремоты и, зевая, спросил:

— Ну, что там, моншер, слышно, начнут они или нет? А то я плюну на всю эту историю.

— Да будет тебе, сейчас начнется! — ответил Попеску-Рэкару. — Но заседание — это чепуха. Лучше я вам расскажу сногсшибательную сенсацию. Ее только что сообщил начальник канцелярии министерства внутренних дел. Совсем свеженькая новость!.. В каком-то городке на Дунае, где именно, он не говорил, но я думаю, что это Джурджу, сегодня утром мобилизованные резервисты восстали против офицеров, двоих убили, многих тяжело ранили, а затем, прихватив оружие, разбежались по своим селам! Ну, что скажете? Это уже не шутка! Можете себе представить, какую панику вызвала в правительстве новость. Даже на армию нельзя положиться! А теперь беспорядки охватили и села уезда Влашки. Больше того — ходят упорные слухи о крестьянских волнениях и в уезде Ильфов, под самым Бухарестом. А вдруг мужики нападут на столицу и армия перейдет на их сторону?.. Поговаривают, будто правительство весьма серьезно хочет просить о вмешательстве австрийских войск, не то вся страна может провалиться в тартарары…

Сообщение репортера поразило всех. Любопытные из соседних лож вытянули шеи, чтобы лучше слышать. Кто-то из журналистов возразил:

Ну, каких только сказок сейчас не рассказывают…

— Как так сказки? — возмутился Попеску-Рэкару. — Я же тебе сказал, что эти сведения только что сообщил нескольким депутатам начальник канцелярии министерства внутренних дел. Теперь не до сказок! Впрочем, я сейчас же передам новость в редакцию, вот только не знаю, разрешит ли правительство ее опубликовать.

— А я и не подумаю сообщать, — сонно проворчал Бидидиу. — Бесполезно! Мы помещаем только сообщения, официально одобренные.