Твой «Демон Зла»: Поединок - Сергей Волков

Хосы кивнул, принял из рук вошедшей секретарши чашку с чаем, сделал маленький глоток. Андрей Сергеевич между тем продолжил:

— Обмен будет происходить следующим образом: вы или ваш человек с Прибором, и наш человек с Воронцовой отойдут в сторону и встретяться одновременно на одинаковом расстоянии от вашей и нашей машин. После обмена все возвращаются к своим машинам и… И мы прощаемся! Теперь — какие у вас вопросы?

Руслан Кимович сделал ещё один глоток из чашки, посмаковал чай, улыбнулся:

— Какие вы можете дать гарантии того, что после обмена вы не предпримите действия, связанные с нашей ликвидацией?

Андрей Сергеевич рассмеялся:

— Всегда приятно иметь дело с профессионалом! Что касается гарантий, могу только сказать, что раз уж мы согласились дать вам долю в нашем бизнесе, нам вряд ли удасться ликвидировать вас бесследно — у вас, у вашей организации, есть все данные по нашему Фонду! Да и потом, я понимаю, что вы можете мне не верить, но мы — исключительно мирная контора, и никогда не занимались ничем, связанным с убийствами и прочими криминальными делами! И если бы ваш Воронцов не натворил таких дел, так жестоко обойдясь с нашими людьми, мы никогда не пошли бы на такой рискованный и не гуманный шаг, как захват его жены, пускай и бывшей!

Хосы покивал, допил чай, поднялся:

— Значит, завтра в одиннадцать, улица Инессы Арманд! А жену Воронцова вы, между прочим, похитили до того, как он был вынужден, спасая жизнь своего клиента и свою собственную. вступить в перестрелку с вашими людьми! Всего доброго!

Саня Кох просидел на даче, колдуя над Прибором, всю ночь. Он что-то паял, клеил, сверлил маленькой, ювелироной дрелью, ввинчивал какие-то шурупы, чертыхался, или наоборот, восторжено всплескивал руками, бормотал что-то типа: «Ну надо же, до чего смело! Ни хрена себе, вот оно как! Ай да Игорек!». Сергей некоторое время сидел рядом, наблюдая за работой электронщика, потом отправился спать, наказав Коху разбудить его, когда тот закончит.

Руслан Кимович вернулся из Центра уже после десяти вечера, рассказал, что обмен назначен на завтра, на одиннадцать утра, пообещал заехать в девять, и уехал, как он сам выразился: «В лоно семьи!».

Сергей спал беспокойно — мысль о том, что завтра он, возможно, увидеться с Катей, не давала ему покоя, наполняла какой-то внутренней радостью, и в то же время тревогой — а вдруг что-то не получиться, что-то сорвется, «центровики» заподозрят подвох?

Проворочавшись часов до двух, Воронцов встал, отправился на кухню — попить воды, и с удивлением увидел Коха, по прежнему сидящего за столом, и полуразобранный Прибор перед ним.

— Ну как? — спросил хриплым спросоня голосом Сергей. Саня поднял покрасневшие глаза, кивнул:

— Классно! Блеск! Игорек тут такую штуку придумал — мы бы в жизнь не доперли!

— Да нет, муляж будет готов? — прервал его сентеции Воронцов, усаживаясь на табурет у стола.

— Само собой! — кивнул Кох рыжей головой: — Я сохранил корпуса всех внутренних блоков и узлов, вынул только начинку. Ну, понятно, настоящими остануться и дисковод, и индикатор клавиатуры, и экран, и блок питания! В принципе, его даже можно будет включить, понажимать кнопки! Словом, не боись, все будет в ажуре!

— Поживем — увидим… — непоределенно ответил Воронцов, и отправился спать.

Где-то в Центре…

— Господин Учитель, у нас проблемы! — Дмитрий Дмитриевич навытяжку застыл перед шефом, бестрепетно глядя своими холодными, стально-серыми за стеклами очков глазами в маленькие, маслянные глазки Учителя.

— Только не говорите мне, ради Бога, что доллар стал стоить столько же, сколько и рубль! — попытался пошутить Учитель, но в голосе его явно проскользнули раздраженные нотки — слишком уж много проблем вдруг появилось у них в последнее время!

Дмитрий Дмитриевич на натянутую шутку начальства никак не прореагировал, положил на стол свою неизменную красную папку, деревянным, лишенным всяких эмоций голосом сказал:

— Сегодня ночью, во во время метели, Екатерина Воронцова бежала с нашей базы в Комоляках. Сейчас ведуться поиски, но след взять не удается — метель все замела.

Учитель на секунду побагровел, даже открыл было рот, для того, чтобы сказать, что он думает по поводу этого проишествия и по поводу эффективности работы своих сотрудников, но сдержался, и даже вдруг улыбнулся:

— Какие у неё шансы выжить?

— Шансов очень мало — это же практически тайга, север Вологодчины, а она ушла без серьезных запасов пищи, без оружия. За несколько последних лет в окрестных лесах расплодилось большое количество волков, диких собак, Вороноцова станет их жертвой с вероятностью в девяносто восемь процентов!

— Хорошо, а может она выжить? — все с той же улыбкой поинтересовался Учитель.

— Да, но только в том случае, если ей удасться добраться до ближайшей деревни, что в шестидесяти километрах от нашей базы. А пройти за один день шестьдесят километров зимой, в лесу, в тяжелом тулупе, да ещё и беременной — невозможно! Значит, ей придется ночевать, и эта ночевка станет для неё последней!

— Аминь! Слава Богу, на нас греха нет! — деланно закатил глазки к потолку Учитель, поднял было руку, намереваясь перекреститься, но не стал, а лишь махнул ею:

— Тут ещё вот что, Дмитрий Дмитриевич! Как можно тщательнее проверте местность, где будет происходить объмен, на предмет засады, и расставьте своих людей так, чтобы Воронцов и Хосы во время передачи Прибора были ликвидированы сразу, быстро и, по возможности, незаметно! В связи с побегом и многовероятной самоликвидацией Воронцовой дальнейшее сотрудничество с группой Хосы-Воронцов видится мне м-м-м… бессмысленным! И, наконец, самое главное! Если учесть, что Прибор практически в наших руках, то можно считать, что выполнению нашего основного плана ничего не мешает!

Дмитрий Дмитриевич медленно и спокойно наклонил голову, подтверждая слова шефа, потом снова застыл в прежней позе…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

«— Ты нам что-нибудь оставил?

— Только трупы…»

Утро началось для Воронцова скверно — полубессонная ночь, проведенная в доме друзей Хосы, бесконечные мысли о Кате, о том, как все будет происходить завтра на улице Инессы Арманд, затаенная радость и надежда на предстоящую встречу с женой, и в то же время — предчувствие беды, страшные видения, окровавленные тела на сером московском снегу — все это к утру просто напросто вымотало Сергея, и когда рассвело, он поднялся с постели и в ванной увидел в зеркале свою отекшее лицо, красные, воспаленные глаза, щетину на щеках, словом, лицо полубезумца.

Почему-то Сергею вспомнилась свадьба Бориса и песня про памятник Свободе, которую пел один из гостей. «Какая эйфория была в конце восмидесятых, в девяносто первом! Как все радовались тому, что «застою» пришел конец, что можно теперь не бояться открыто выражать свои мысли и делать все, что хочется, и так, как хочется, а не так, как это кто-то решил за тебя! И что получилось в результате? Вместо Свободы наступил беспередел «демонов зла»!», — уныло думал Воронцов, плеща себе в лицо пригорошни холодной воды. «В принципе, сама идея «КИ»-клубов — робкая попытка как-то возродить дух истинной Свободы, но и эту идею в конечном итоге подмял под себя все тот же «демон» — то святое, то истинное, что ещё осталось в людях, несколько подонков использовали для достижения своих собственных, честолюбивых целей… И теперь идея дискридитирована, растоптана, и тысячи людей снова получили грязной тряпкой по душе… Ох, что-то меня спросоня на морализм потянуло! Сам-то я — тоже продукт и поборник извращенной «Свободы», потому что… Потому что лучше уж такая «Свобода», чем никакой! И тот парень, в конечном счете, — не прав!».

Сергей сунул голову под кран, поежился, когда струйки ледяной воды побежали между волосами, но вялость и разбитость после плохо проведенной ночи как рукой сняло, а вместе с ними вода «смыла» и грустные мысли, и Сергей, вытираясь жестким махровым полотенцем, почувствовал себя лучше.

Умывшись, Воронцов вскипятил чайник, вяло пожевал бутердрод с колбасой, и занялся проверкой и подгонкой снаряжения. Саня Кох, всю ночь провозившийся с Прибором, безмятежно дрых на отведенной ему раскладушке, и будить его сейчас было совершенно бессмысленно, он и лег-то, наверное, от силы час назад.

Вычистив и смазав пистолет, Сергей вложил «беретту» в кабуру, проверил «броник», ещё раз осмотрел весь свой арсенал — метательные звездочки, цилиндрики «тарантула», нож, последнюю из оставшихся светошумовых гранат, баллончик с «паралитиком», потом перебинтовал заживающую рану на левой руке, и уселся на кухне, напротив окна — ждать Хосы.

За окном расстилалась заснеженная, поросшая купами серых, голых деревьев равнина. Февральские ветры намели у стволов длинные сугробы, мартовское солнце навело на них корочку наста, и теперь сугробы даже издали блестели, словно лакированные.