Демоны на Радужном Мосту - Джек Чалкер

Разумеется, роботы и механизмы, которые построили этот огромный замок, или корабли, привезшие дролов сюда из их миров-ячеек, с легкостью могли за день сделать то, что эти люди делали за неделю, и к тому же гораздо лучше, чем они. Это касалось любой работы, которую делали дролы. Но тем не менее, они должны были существовать и работать. Жить иначе было бы, по мнению миколианцев, безнравственным.

Главное тут была социальная мобильность. Да, большинство дролов так и умирали дролами, проживая свои короткие трудные жизни, лишенные преимуществ, даваемых достижениями науки. Лишь немногим, очень немногим – наиболее умным и наделенным Талантом – хватало пороху воспользоваться возможностью и вырваться из болота. Но до тех пор, пока каждый дрол знал кого-то, кто знал кого-нибудь еще, кто знал того, кому удалось возвыситься и выбраться из болота, для них всегда оставалась надежда, что они, или их дети, или внуки будут среди избранных.

Калия была рождена дролкой и первые двенадцать лет жизни провела среди дролов. Она до сих пор считала их детское невежество освежающе честным и трогательным и с легкостью общалась с ними, без труда становясь среди них своей. Их примитивный язык также был замечательным щитом от телепатов. Переходя на их диалект и усваивая их грубые манеры, она прятала за ними свою более сложную личность. Разумеется, как гипнотические блоки Джозефа не остановили бы сильного гипнота, находящегося на близком расстоянии, так и ее уловки вряд ли смогли бы ввести в заблуждение сильного телепата, пытающегося уловить именно ее разум – но сначала телепату пришлось бы отличить ее от толпы, а в таких случаях этот ментальный режим работал почти безотказно.

Надсмотрщик заметил ее и немедленно отрядил помогать рабочим, поднимающим большие шатры и устанавливающим их на случай непогоды. Годы таскания тяжестей и прочих упражнений, подкрепленных тонизирующими препаратами, сделали ее крепкой, как сталь, и сильной, как мужчина, и она отлично справлялась с этой работой. Если здесь и были шпионы Кабара, то к тому времени, как им представилась бы возможность напакостить, они скорее всего были бы уже слишком вымотаны для этого.

Джозеф играл роль одного из надсмотрщиков над дролами. Хотя он и был большим и сильным, он не был покрыт мозолями, синяками и шрамами, которые любой дрол его возраста и сложения непременно должен был бы приобрести за свою жизнь, поэтому выдать себя за одного из простых работяг он не мог. Иногда надсмотрщики были Талантами, пусть и очень слабыми, самого низкого уровня; однако чаще это были простые дролы, просто-напросто оказавшиеся больше, сильнее и злее своего предшественника, которые в конце концов восставали, убивали его и сами занимали его место. Большую часть времени надсмотрщик расхаживал вокруг с треххвостой плеткой, пощелкивая ей, раздавая приказы и время от времени опуская ее – хотя и не слишком сильно – на спины тех, кто этого действительно заслуживал. Некоторые надсмотрщики использовали плетки в полную силу, явно наслаждаясь этим, но таких было немного. Умные не забывали, что надсмотрщик все равно остается дролом, и по-прежнему должен спать и есть с людьми, которыми командует, и если излишне распускать руки, то можно легко превратиться в мертвого надсмотрщика.

В основном он следил за лицами и действиями, будучи не менее Мастера Улья убежден, что единственный Лорд-человек в Миколианской Империи использует сородичей для воплощения в жизнь своих грязных планов. Если же так, то они должны быть действительно хороши – по крайней мере, не хуже Калии, за которой он наблюдал с чувством восхищения. Она не делала ни одного ложного движения, абсолютно сливаясь с толпой дролов, вплоть до перебранок и прочего общения со товарищами по работе. А глядя, как она поднимает и несет такое огромное и тяжелое бревно, что он сомневался, под силу ли было бы и ему самому поднять его, он преисполнился к ней еще большего уважения. Теперь он понимал, почему ее выбрали на эту роль, и был благодарен, что она – по крайней мере, номинально – была на его стороне.

Краем глаза он уловил какое-то движение и обернулся посмотреть, в чем дело. Это была джулки, стоявшая по другую сторону дороги и разглядывавшая в основном своих сородичей. Беда была в том, что для Джозефа все джулки были на одно лицо, за исключением того, что у джулки-мужчин были яркие раковины, а все их женщины, как и Тобруш, были уродливого болотно-серого цвета.

– Это ты, Тобруш? Если тебе нужно поговорить, покачай щупальцами на спине, и я освобожусь.

Несколько коричневых щупалец на спине колыхнулись, а небольшой их пучок изобразил жест, который считался непристойным только у людей. Подавив смешок, он медленно направился к ней, словно бы вознамерившись выяснить, что это джулки забыла в такой близости от человеческого лагеря.

– Я уловила в этом районе несколько общих мыслей, которые показались мне подозрительными, – сообщила джулки. – Девчонка молодец. Возможно, даже чересчур. Понятия не имею, где она в этой толпе. Остальные тоже молодцы, но время от времени здесь мелькают кое-какие выражения, которые не вписываются в примитивную речь остальных.

– Ты уверена, что это не мы с девчонкой?

– Уверена. Вы оба принадлежите к большинству из этих двух групп. А это определенно какая-то третья.

– Где?

– Не могу сказать точно, но где-то поблизости от павильона ячейки Барона Фазиля.

– Попробую что-нибудь сделать.

– Только осторожно, – предостерегла Тобруш. – Я уловила по меньшей мере один признак телепатического сканирования.

– Я посмотрю, – заверил он. – Только, пожалуйста, присмотри за мной.

Он зашагал обратно к стройке и через некоторое время подошел к Калии.

– Эй! Дрянь пусаби! – рявкнул он на нее, но вполне благодушно. – У Пусаби вместо мужиков работают бабы?

– Пусаби надерет задницу всем мужикам-вронски и еще сможет работать! – огрызнулась она.

– Павильон, – прошептал он одними губами, совсем неслышно. – Телепаты, другие. – Потом добавил, громко и без паузы: – Шевели задницей! – И щелкнул плеткой, едва задев Калию.

Она бросила на него заносчивый взгляд, потом плюнула ему под ноги, повернулась спиной и зашагала к большой поляне чуть справа и позади почти законченного павильона ячейки Барона.

Ее выступление имело большой успех у работающих по соседству мужчин-пусаби, которые принялись хихикать и отпускать ехидные замечания относительно того, у кого из двоих – надсмотрщика-вронски или девчонки-пусаби – есть яйца. Он прикрикнул на них, в притворной ярости щелкнув кнутом, и отошел, но хотя это и заставило дролов вернуться к работе, поток насмешек не прекратился.

В досье Калии говорилось, что она отлично освоила телепатическую маскировку, а Тобруш подтвердила это. Джозефу это удавалось не настолько хорошо, но телепат Кабара уже засветился, позволив себя заметить. Когда один телепат натыкался на защиту другого телепата, он всегда распознавал ее, и агент Кабара, возможно, до сих пор ругал себя за промашку. Если так, теперь он воспользуется своим Талантом только тогда, когда в этом будет настоящая необходимость, что для Джозефа было как нельзя лучше.

Ночная смена дролов была готова сменить дневную, поэтому он сам отправился к павильону. Он настолько проголодался, что был готов проглотить даже ту бурду, которой их кормили, к тому же ему хотелось осмотреться на местности. Загвоздка была в том, чтобы понять, что нужно сделать, чтобы непоправимо испортить праздник для такого количества рас.

Интересно, что уже закончили делать? Разумеется, сам павильон, но чего можно добиться, взорвав или подпалив его? Даже если подгадать время так, что его уже не успеют отремонтировать или заменить до прибытия важных гостей, это создаст некоторые неудобства, но всего лишь одной группе. Был еще алтарь, но его они вряд ли тронут. Даже если они ни во что не верили, в этом все равно не было никакого толку.

Кухни? Возможно. Отравить или испортить еду. Но это тоже было слишком мелко, чтобы иметь хоть какой-то смысл. Опять же, если ему удастся нагадить одной или двум ячейкам, или даже только людям, это не принесет Кабару того, чего он хотел – полного фиаско, которое затронуло бы подавляющее большинство из восьмидесяти с лишним рас, представленных здесь.

Просто я недостаточно испорчен, сказал он себе, раздражаясь из-за того, что ему ничего не приходит в голову. Что стал бы делать я, если бы был на их месте?

Единственным, что он смог выдумать, был внезапный и сильный холодный ветер и проливной дождь с градом, но это означало необходимость совершения диверсии в Центре Погодного Контроля Лорда Скуазоса, то есть в высшей степени высокотехнологичную операцию. Но к этому местная служба безопасности всегда была готова и наверняка сумела бы предотвратить такое.

Нет, это было где-то здесь, что-то, сосредоточенное в этом месте, что-то, что совершенно ускользнуло от его внимания, что-то такое, обнаружив которое, он будет клясть себя за то, что это не пришло ему в голову раньше. Он только надеялся, что наткнется на это вовремя, чтобы успеть предотвратить катастрофу.