Трижды до восхода солнца - Татьяна Полякова

— Гостиница «Старый город», шестнадцатый номер.

Уже на улице я поняла, что забыла ключи от машины, и бросилась через дорогу ловить такси. Меня здорово трясло, то ли от холода, то ли еще по какой причине. Должно быть, выглядела я хуже некуда, всю дорогу водитель на меня косился, а высадив возле гостиницы и получив деньги, вздохнул с заметным облегчением.

Девушка за стойкой регистрации тоже смотрела с неодобрением. Гостиница дорогая, всего несколько номеров класса люкс, и посетители вроде меня вряд ли здесь желанные гости.

— Вы… — начала она, а я смогла расцепить зубы и произнести вполне внятно:

— Шестнадцатый номер. Малахов.

— Да, он у себя, — кивнула девушка и еще больше нахмурилась.

А я припустилась к лестнице. Шестнадцатый номер был на втором этаже. В какой-то момент я испугалась, что хлопнусь в обморок раньше, чем увижу Стаса. Стены с развешанными на них картинами в золоченых рамах то кружили, то прыгали, и я, привалившись плечом к косяку ближайшей двери, зажмурилась, пытаясь выровнять дыхание, и покрепче сцепила зубы.

Я гнала все мысли прочь по дороге сюда, сосредоточилась на одной, самой главной: я должна увидеть Стаса. А теперь, стиснув рот рукой, пыталась решить, что скажу ему, зная при этом, что мои слова совсем не важны, важно, что ответит он. Ответит ли? «Ему придется», — подумала я с внезапной злостью. Именно она дала мне силы преодолеть последние тридцать метров. Дубовая дверь с золотой цифрой 16. Я надавила ручку, дверь распахнулась. Просторный холл, переходящий в гостиную, мягкая мебель, приглушенный свет. Снег так и не лег, хотя все сроки вышли, оттого темнело рано, уже в два часа в помещении сумрачно. Настольная лампа с большим абажуром отбрасывала странные тени, два полукруга, наползавшие друг на друга. Стас стоял у окна, курил и левой рукой вертел бокал, пристроив его на подоконнике. Он, конечно, слышал, как я вошла, но не оглянулся, как будто ему было безразлично, что происходит за его спиной. Я стояла в нескольких метрах, ожидая, что он наконец повернет голову, я увижу его глаза, бездонные, пугающие. И все пойму. И попятилась, вдруг испугавшись. Ничего не хочу знать, ничего… Сделала несколько шагов и остановилась, ноги точно приросли к полу. Сердце перестало ухать так, словно колотили в большой барабан, и, кажется, теперь вовсе не билось, повиснув на тоненькой-тоненькой ниточке.

Стас чуть повернул голову, давая понять, что о моем присутствии догадывается. Он был в брюках и светлой рубашке, пиджак небрежно брошен на спинку кресла. Я видела, как напряжены мышцы его спины, как едва заметно дрогнула рука, когда он подносил бокал ко рту, чтобы сделать глоток. А мои руки ходили ходуном, когда я зачем-то принялась застегивать пальто. «Ты все знаешь, — словно кто-то шепнул в ухо. — На хрен тебе этот дурацкий мазохизм: увидеть его, услышать, понять. Ты ж все знала с самого начала. Он такой, какой есть. Его не переделать. А ты его любишь… Тебя тоже не переделать».

Стас, будто нехотя, повернулся, взглянул на меня, губы кривились в усмешке.

— Рад, что ты выбрала время меня навестить, сказал с издевкой, прошел к креслу, сел и затушил сигарету в пепельнице, не торопясь, словно ждал чего-то. Сделал еще глоток из бокала, поставил его на стол и поднял на меня глаза.

А я попятилась… то есть мне-то хотелось броситься отсюда сломя голову, а еще хотелось орать погромче, зажмуриться и орать. Но я замерла посреди гостиной., сунув руки в карманы пальто, и молча смотрела в его глаза, удивляясь своей твердости. Раньше мне это никогда не удавалось, и то, что я вдруг смогла, вызвало скорее растерянность. Я всегда боялась этого его взгляда, которым он словно бил наотмашь, обхватывала себя руками, сжавшись в комок, в надежде спрятаться, переждать, чтобы потом, когда он произнесет с едва заметной усмешкой тягучее «принцесска», броситься к нему, устроить голову на груди и твердить, точно мантру: «Все хорошо, все хорошо». Но сейчас я знала: сколько ни тверди эти слова, хорошо не будет. Никогда. Наверное, эта самая уверенность и, как следствие, безнадега, серая, как день за окном, и придали мне силы. Никаких надежд, никакого страха. Закрываться от удара нет смысла. Его уже давным-давно нанесли, и я, словно боксер после нокаута, лежу в углу ринга, беспомощно трясу головой, зная, что проиграла все, что могла. И мне плевать. Ничего, кроме усталости и желания поскорее покончить с этим.

— Я пришла из-за Насти. — Голос я услышала точно со стороны, хриплый, не мой, я бы даже решила, в самом деле не мой, вот только кто тут мог говорить, кроме меня?

— Я понял, — кивнул Стас. — Зачем тебе еще приходить. Присядешь? — он указал на кресло, но я осталась стоять. Надо быть экономной, рассчитывая силы, иначе их попросту не хватит.

— Настя погибла, — сказала я, не особо подбирая слова, на это сил тоже не было.

Стас кивнул.

— Да, я знаю. — Это его «я знаю», равнодушное, обыденное, добавило боли, правда и без того ее хоть отбавляй. — Сегодня имел длительную беседу со следователем, — продолжил Стас. — Он интересовался, где я был вчера вечером. — Легкий смешок, недолгая пауза. — Кажется, мне требуется алиби. Не хочешь помочь?

На лице появилась ухмылка. Зубы белые, ровные и крепкие, чистая платина. Когда хочет, он может изобразить самую доброжелательную в мире улыбку. Но сейчас не хотел. Не считал нужным притворяться.

— Ты… — сказала я и запнулась, вновь переоценив свои силы, не было у меня сил говорить, и видеть его ухмылку тоже сил не было.

— «Ты» — и что дальше? — поднял он брови. Ну, давай, давай, Принцесска, я слушаю.

Я шагнула к нему, зажмурилась, чтобы не видеть его лица, его глаз, и ударила его, то есть попыталась. Он перехватил руку и оттолкнул меня.

— Пошла вон, — произнес устало. Я развернулась на пятках и вышла из номера, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Мобильный в кармане надоедливо трезвонил, я достала его и с минуту вертела в руках, словно успела забыть, что это за штука такая. Потом начала оглядываться. Я где-то на окраине, рядом стройка, грязный снег под ногами. Как меня сюда занесло? Я вновь взглянула на мобильный, вспомнив о его предназначении. Семь вечера, несколько часов я болталась по улицам. В памяти смутно вырисовывался маршрут.

Звонок, на который я так и не ответила, был от Агатки. Вздохнув, я нажала кнопку вызова.

— Давай ко мне, — скомандовала сестрица, и я побрела к автобусной остановке.

Люди на улице, как и в автобусе, вызывали глухое раздражение. Встреча с сестрой в мои планы не входила, сегодня-то уж точно, но, если я не потороплюсь, Агатка, чего доброго, сбежит из больницы или, обзвонив всех знакомых, отправит их на мои поиски. Лучше набраться терпения и выслушать все, что она пожелает сказать. Терпение… это все, что понадобится в ближайшее время.