Ваш скандальный нрав - Лоретта Чейз

– Ах ты проныра! – закричала она. – Подонок! – Франческа перешла на итальянский уличный жаргон. – Ты, лживый мешок дерьма! Надо было позволить им убить тебя! Надеюсь, они все же это сделают, и ты сгоришь в аду! Если ты посмеешь еще хоть раз приблизиться ко мне, я тебе яйца оторву!

Франческа рванулась вверх по лестнице, Тереза поспешила следом за ней.

Джеймс смотрел ей вслед. Затем откашлялся.

– Что ж, все прошло хорошо, – сказал он.

– Да, сэр, – кивнул Седжуик.

– Синьор, все в порядке, – проговорил Дзеджо. – Женщины вечно грозят оторвать яйца. Это все равно что мужчине сказать: «Завтра я буду по-прежнему любить тебя». Это ничего не значит.

– Да-а, не значит, – эхом отозвался Джеймс. Он посмотрел на слуг – все до единого глазели на него с таким же изумленным выражением, как у него. Даже у мерзавцев был такой же вид. Все ждали, что он бросится следом за ней и устроит скандал. Они будут долго кричать друг на друга, а потом сольются в экстазе.

«Итальянцы», – подумал он.

Джеймс вспомнил: он ведь тоже итальянец. И бросился вверх по лестнице следом за Франческой.

– Ты неблагодарная, глупая женщина! – закричал он.

Франческа приблизилась к арке, за которой начинался подъем на второй этаж. На мгновение она замедлила шаг и посмотрела на него. В ее удивительных зеленых глазах от гнева сверкали молнии.

– А ты… ты свинья, жулик несчастный! – завопила она. – От тебя одни неприятности, причем ты сам же их и устраиваешь – с того самого дня, как появился здесь. У меня все было хорошо, я жила в мире и спокойствии, но только до тех пор, пока ты не приехал в Венецию! – Резко повернувшись. Франческа с царственным видом пошла вперед. Пол был влажным, и на нем оставались отпечатки ее ног.

– Да твоя жизнь была одним сплошным дерьмом, и тебе это известно! – огрызнулся Джеймс. – Ничего этого не случилось бы, будь у тебя хоть капля разума. Ты сама все начала!

– Моя жизнь была прекрасной!

Кордер бросился вслед за ней. Франческа ускорила шаг, но он быстро догнал ее.

– Прекрасной? – возмутился он. – Да ты только притворяешься, лицедействуешь и лжешь! Может, лучше назвать тебя актрисой? Это более мягкое слово… ты сможешь даже сказать, что игра – это то, чего требует твоя профессия. А для меня это одно и то же.

Франческа шагнула к двери. Тереза хотела было захлопнуть ее перед носом Кордера, но он успел проскользнуть в комнату.

– Приди же в себя, – проговорил он более спокойным тоном. – Послушай, надо потолковать наедине, чтобы слуги не слушали нашу перебранку.

– И почему только я не убила тебя на их глазах? – вздохнула Франческа.

Джеймс посмотрел на Терезу.

– А теперь ты можешь идти, – очень тихо сказал он по-французски.

– Не смей слушать его, – промолвила Франческа.

Тереза подняла глаза на хозяйку, покосилась на Кордера, а затем поспешно выбежала из комнаты, задев на ходу Джеймса плечом.

– Тереза! – Франческа побежала следом за ней.

Джеймс загородил дверной проем.

– Я тебя ненавижу! – заявила Франческа.

Ну конечно, ненавидит. Он же с самого начала лгал ей. И он предал доверчивость той девочки, которой она иногда казалась.

Джеймс опустил глаза на платье, которое он забрал у нее без всяких объяснений, потому что боялся того, что может произойти, если он потратит время на разговоры. Он так поспешно покинул ее, а ведь всего за несколько минут до этого они отдавались друг другу как любовники, настоящие любовники…

Стянув платье с бедер, он уронил его на пол, перешагнул, подобрал и протянул Франческе.

Она выхватила его из рук Джеймса и прижала к себе, не обращая внимания на вымокшую тонкую сорочку, на то, что влага оставит мокрые пятна на нежном шелке.

– Я знаю, что ты меня ненавидишь, – сказал Джеймс. – Знаю, что тебе неприятен даже мой вид. Просто скажи мне, где находятся эти письма, Франческа, и я уйду.

Глава 14

Увы, любовь! Для женщин искони

Нет ничего прекрасней и опасней:

На эту карту ставят жизнь они.

Что страсти обманувшейся несчастней?

Как горестны ее пустые дни!

А месть любви – прыжка пантер ужасней!

Страшна их месть! Но, уверяю вас,

Они страдают сами, муча нас!

– Я тебя ненавижу, – сказала Франческа. Она вся вымокла и наверняка простудится, но что такое простуда по сравнению с яростью и унижением. Франческа и поверить не могла в то, что позволит так легко превратить себя в полную дуру. И сейчас все гораздо хуже – в смысле куда хуже, чем было с Джоном Боннардом, с которым она вела себя так глупо. Тогда ее по крайней мере оправдывали юность и невинность. А что сейчас может ее оправдать? Сейчас, когда ей уже двадцать семь лет и целых пять лет минуло с тех пор, когда она очнулась от своего невинного бытия и столкнулась с грубой реальностью! И это не говоря уже о тех месяцах, которые она провела у Фаншон Нуаро, обучавшей ее тому, как не быть дурой!

Она познакомилась с этим мужчиной меньше недели назад – ну, это не считая того времени, когда она встречала его, не зная, кто он такой. Впрочем, она до сих пор не знает, кто он на самом деле. Так вот, прошло меньше недели, а она… она влюбилась в него.

Ей бы хотелось назвать это иначе, но как еще можно назвать чувство, заставившее ее броситься в канал ему на помощь? Вспомнив об этом, Франческа залилась краской стыда. Некоторое время, всего несколько драгоценных минут, прежде чем она поняла, почему он оказался рядом с ней, все казалось таким… романтическим.

– Я тебя ненавижу, – повторила Франческа. – Но себя я ненавижу еще больше, если только такое возможно.

Джеймс закрыл дверь.

– Мне очень жаль, – промолвил он. – Но ты должна сказать мне, где находятся письма. Ради твоей же безопасности.

– Какие письма? – с невинным видом спросила Франческа. Этот вопрос она много раз задавала и лорду Квентину.

– Ты прекрасно знаешь…

Франческа огляделась по сторонам. Она не обращала внимания на то, куда идет, лишь инстинктивно, не видя ничего вокруг, повернула к двери. Подумать только, из всех дверей, в которые она могла войти, ее занесло в гостиную Putti Inferno. И вот теперь все купидончики указывали своими пухлыми пальчиками и попками не на великую шлюху, а на великую дуру.

Она подняла глаза на потолок. Сколько же здесь этих гадких детишек?

– Их я тоже ненавижу, – прошептала она.

– Франческа, у нас нет времени на игры, – промолвил Джеймс.

– Я и не думаю играть, – сказала она.

– Где письма? – повторил он.

– Какие письма? – вновь переспросила Франческа. «На чьей ты стороне?» – хотелось ей спросить. Но какой смысл задавать этот вопрос? Почему он должен сказать ей правду? Да и так ли уж она важна? Если что и важно, так это письма, чтоб они пропали! И он тоже!