Мой Бердяев - Наталья Константиновна Бонецкая

отделена от нас многими неприступными барьерами – не только историко – культурным и языковым, но и антропологическим. Сознание не одного библейского Авраама, но также Шимона бен Йохая (II в. н. э.) и даже Ицхака Лурии (XVI в.) устроено не так как наше в силу бытийственной от нас дистанции. Помимо того великие каббалисты приобретали некий сверхъестественный опыт, который расценивался ими как постижение Творца. Существует целый ряд версий Каббалы, описанный Г. Шолемом. Отчасти их различие было обусловлено типом мистического созерцания: искали глубинный смысл Торы – Пятикнижия Моисея; созерцали «колесницу» видения пророка Иезекииля – «Божий престол» и «Небесные чертоги»; исследовали тайные значения букв ивритского алфавита и божественные имена… В ХХ веке был предпринят синтез этого всего каббалистического многообразия: его произвел уроженец Польши, чудом спасшийся от Холокоста отъездом в Эрец Исраэль (в 1921 году), Иегуда Ашлаг (Бааль Сулам) (1886 – 1954), который ныне является одним из ведущих авторитетов в каббалистических кругах. Сам Бааль Сулам опирался на учение Ицхака Лурии (Ари) и на писал многотомный комментарий к книге Ари «Эц Хаим» («Древо жизни»), ставший для нынешних каббалистов главным источником каббалистической метафизики. Бааль Суламом, преемственно связанным с восточноевропейским хасидизмом Бааль Шем Това (XVIII в.), было написано множество книг и статей, в частности, пророческой направленности. Он развил представление о «последнем поколении», о близящемся «конце исправления» мира и переходе его в новую – высшую фазу. Предчувствуя грядущие бедствия (например, третью и четвертую мировые войны), Бааль Сулам противопоставил возможным катастрофам проект объединения человечества на основе альтруизма. Этой – уже практической стороне Каббалы посвятил свою жизнь сын Бааль Сулама Барух Ашлаг (Рабаш) (1907 – 1991). И вот, учеником Рабаша сделался выходец из Советского Союза, инженер, философ и предприниматель Михаэль Лайтман (родился в 1946 году в Витебске). На пороге третьего тысячелетия он приступит к осуществлению своей миссии, возложенной на него учителем, – к превращению архаичной и мифологической Каббалы в современную науку, представляемую им в качестве некоей высшей физики и психологии[514], и к распространению этой собственной версии Каббалы по всему миру.

…Желая понять, почему философы Серебряного века – Соловьёв, Флоренский, Булгаков, Бердяев – были глубоко затронуты Каббалой и активно пользовались ее концептами, я в какой – то момент своих исследований философии эпохи[515] решила серьезно разобраться в этом учении. Так я в 2019 году открыла для себя направление доктора Лайтмана. Меня оно полностью удовлетворило: в своих общедоступных лекционных курсах в Сети, в живых, построенных по образцу бесед Сократа с учениками у Платона вебинарах, призванных обозначить грани каббалистического мировоззрения, а также в медитативно – углубленных ежедневных уроках по отдельным темам Каббалы доктор Лайтман начертал для меня абрис этого загадочного учения. Постигать Каббалу для меня было легко до непринужденности. Сказался здесь не только мой огромный ученический – двукратный студенческий, двукратный аспирантский и прочий опыт, но и то важнейшее обстоятельство, что в Каббале Лайтмана я обнаружила содержание, мне близко знакомое по философии Серебряного века. Помимо того центральная идея, сам пафос лайтмановской Каббалы – духовное соединение человека с Творцом через включение индивида в общину единомышленников – оказались для меня абсолютно прозрачными благодаря моему – с 1970-х годов – церковному опыту. То, что у ближайших учеников доктора Лайтмана вызывало недоуменные вопросы, мне казалось очевидным до тривиальности. И самое главное то, что погружение в лайтмановскую Каббалу укрепило меня в намерении установить связь с Каббалой философии Серебряного века.

В феномене Бней Барух («Сыновья Баруха», т. е. Рабаша) – созданной доктором Лайтманом организации в Израиле, включающей в себя Международную академию Каббалы с ее учебными заведениями, издательским делом, телевидением вместе с множеством сопутствующих служб, центральное, можно сказать, демиургическое место принадлежит самому ее основателю. Мое первое впечатление от него было, не скрою, неверное, таким же, какое испытывали – сто с лишним лет назад – русские интеллигенты при встрече с Р. Штейнером. Михаэль Лайтман подкупает своей подлинностью; его опыту постижения невольно доверяешь; он говорит как знающий, а не так как «книжники». Каббала усваивается не в последнюю очередь благодаря его личному обаянию, доносимому и через экран компьютера. Внешне он – типичный американский профессор, без малейших внешних признаков архаики, восточной дремучести. Надо сказать. что действенное, напитанное живым духовным смыслом слово этого рава – слово именно устное. Я приобрела кое-какие его книги, но они тяжеловесны и словно не рассчитаны на читательское понимание. Приоткрываются эти книги, лишь если мысленно соединять текст с живым образом их автора. Так приходит сознание того, что Каббала – в принципе учение, передаваемое устно, от постигшего ее духовную суть учителя. Михаэль Лайтман – человек, видимо, очень глубокий и сложный. Это заключаешь по тому, насколько глубока и темна для нас, в ее недрах, Каббала, с которой он себя отождествил. Доктор Лайтман не скрывает от своих учеников каббалистической опасной бездонности, хотя и не педалирует ее. В этом отношении между ним и учениками – огромная дистанция: в устах учеников Каббала неотвратимо редуцируется к какому – то полугуманистическому – полукоммунистическому скучноватому сиропу. Лайтмановская же Каббала остается тайной и проблемой: таинственен опыт каббалиста, проблематично то, что мы, христиане, расцениваем как духовное качество. Какому Богу служит наука Каббала? По мере ее изучения этот роковой вопрос лишь обостряется. – Но для моей исследовательской цели он вряд ли актуален: меня занимает не существо, а отношение двух внешних для меня культурных явлений – русской философии и Каббалы, признаваемой ее знатоками за Uhrphilosophie, Uhrweisheit.

Как читатель видит, моя Каббала сугубо дилетантская. Но дилетантской была Каббала и всех русских философов. Полагаю, они были бы счастливы, попади в их руки такие источники каббалистического знания, какие мы ныне имеем в Интернете благодаря М. Лайтману Ни Соловьёв, ни даже Флоренский специалистами в иудаике, в иврите, в истории Каббалы не были. Это до какой – то степени развязывает мне руки, дозволяет выносить суждения: их – т. е. Соловьёва, Бердяева и пр. – и моя Каббала примерно одного уровня – модернизированная, упрощенная, неизбежно искаженная. Книги Зоар, Эц Хаим, Сефир Йецира и т. д. для всех нас на самом деле за семью печатями. Михаэля Лайтмана кое-кто упрекает за адаптацию переводов классических для Каббалы древних текстов, за сведение к квазиинженерным схемам каббалистической картины мира. Но без этого мы бы вообще ничего внятного от Каббалы не имели! А так в нашем распоряжении – добротный университетский курс древнееврейской философии (или натурфилософии, или, если угодно – теософии, гнозиса, теологии: Каббала синкретична). Полагаю, что подобный курс на философских факультетах должен идти параллельно курсу древнегреческой философии. Платон – и Моисей, автор Торы; Плотин – и Шимон бен Йохай, автор книги Зоар: эти и подобные сопоставления выявили бы в корне различные типы сознания, разные духовные миры, т. е. само существо «Афин» и