Японский фронт маршала Сталина - Анатолий Кошкин

Черчилль признавал, что согласие Советского Союза вступить в войну против Японии меняло обстановку на Дальнем Востоке и запланированные ранее операции в Юго-Восточной Азии в значительной степени потеряли свою ценность. Отказавшись от широкомасштабного наступления американо-английских войск в Юго-Восточной Азии, западные союзники в дальнейшем стратегическом планировании исходили из того, что СССР возьмет на свои плечи разгром японских войск на материке, а США и Великобритания будут действовать в основном силами военно-морского флота и военной авиации. Было принято решение о том, что «основные усилия против Японии должны быть предприняты на Тихом океане»[459] , а не на материке.

После состоявшейся 6 июня 1944 г. высадки войск союзников в Европе руководители США и Великобритании заметно активизировали свои усилия по скорейшему привлечению СССР к военной кампании на Дальнем Востоке. 19 сентября Рузвельт и Черчилль информировали Сталина об итогах совещания в Квебеке. В их послании речь шла и о Японии: «Имея в виду конечную цель вторжения в японскую метрополию, мы договорились о будущих операциях в целях усиления наступления против японцев на всех театрах. Согласованы планы быстрой переброски сил на тихоокеанский театр после крушения Германии»[460].

Хотя в Тегеране Сталин говорил о возможности вступления СССР в войну против Японии через шесть месяцев после разгрома Германии, западные союзники продолжали рассчитывать на немедленное нанесение Советским Союзом, по крайней мере, воздушных ударов по японской метрополии сразу же после капитуляции Германии. На этом особенно настаивал Черчилль, который 27 сентября 1944 г. писал Сталину: «Я искренне желаю, и я знаю, что этого желает и Президент, вмешательства Советов в японскую войну, как было обещано Вами в Тегеране, как только германская армия будет разбита и уничтожена. Открытие русского военного фронта против японцев заставило бы их гореть и истекать кровью, особенно в воздухе, так что это значительно ускорило бы их поражение. Судя по тому, что я узнал о внутреннем положении Японии, а также о чувстве безнадежности, гнетущем ее народ, я считаю вполне возможным, что, как только нацисты будут разгромлены, трехсторонние призывы к Японии капитулировать, исходящие от наших трех великих держав, могут быть решающими. Конечно, мы должны тщательно рассмотреть все эти планы вместе. Я был бы рад приехать в Москву в октябре, если я смогу отлучиться отсюда…»

В своем ответном послании от 30 сентября Сталин подтвердил данное обещание, заявив: «Что касается Японии, то наша позиция остается той же, что была в Тегеране»[461].

В тот же день, 30 сентября, в Токио на императорском совещании была утверждена «Основная программа руководства войной», предусматривавшая укрепление обороны оккупированных территорий и метрополии. На этом совещании была названа «последняя линия обороны» – от Курильских островов до территории Бирмы. Корея и Китай (с Маньчжурией) рассматривались как стратегический тыл. В Токио считали, что стойкая оборона войск на этой «последней линии» могла бы открыть для Японии возможность избежать капитуляции и закончить войну компромиссным миром на основе удержания значительной части оккупированных территорий. Для этого были определенные основания, ибо англо-американские войска, одержав ряд морских побед на Тихом океане, оказались неспособными воспрепятствовать развернувшемуся в 1944 г. новому наступлению японской армии в Китае, где оккупированные ранее территории на севере и в центре страны были соединены с Индокитаем, а через Малайю – с Сингапуром. В целом руководство Японии делало ставку на затягивание войны. Перейдя к стратегической обороне, они рассчитывали стабилизировать фронты, выиграть время для пополнения военно-экономического потенциала, а также по возможности нарушить союзническую коалицию СССР, США и Великобритании.

Планируя свои дальнейшие действия, японская ставка исходила из того, что боеспособность военно-морского флота Японии заметно снижалась, а военно-экономический потенциал противника обладал явным преимуществом. Однако Япония сохраняла возможности сдерживать наступление союзников. Перед японским объединенным флотом в мае 1944 г. даже была поставлена задача «уничтожить флот противника в решающем сражении»[462].

Япония оставалась сильным противником, разгром которого был возможен лишь при условии объединения усилий всех государств–членов коалиции, включая СССР. Детально обсудить вопрос о войне с Японией лидеры западных держав намеревались на новой встрече руководителей трех держав, с предложением о проведении которой Рузвельт обратился к Сталину еще 19 июля 1944 г. Он писал: «Поскольку события развиваются так стремительно и так успешно, я думаю, что в возможно скором времени следовало бы устроить встречу между Вами, Премьер-министром и мною, г-н Черчилль полностью согласен с этой мыслью». На следующий день такое же предложение внес и Черчилль, который выразил надежду, что встреча состоится «в том или ином месте до наступления зимы»[463].

Однако в связи с выдвижением кандидатуры Рузвельта на новый президентский срок было решено провести встречу после выборов в США и официального вступления президента в должность, то есть не раньше февраля 1945 г. Местом встречи, получившей кодовое наименование «Аргонавт», был определен крымский курортный город на Черноморском побережье – Ялта.

В условиях, когда новая встреча «большой тройки» откладывалась, Вашингтон и Лондон поручили своим послам в Москве в предварительном плане обсудить лично со Сталиным вопросы сотрудничества в войне против Японии. 23 сентября такая беседа послов США и Великобритании со Сталиным состоялась. Содержание этой беседы имело весьма важное значение, ибо в ходе нее, по сути дела, был поставлен вопрос о масштабах участия СССР в войне против Японии. Сталин прямо спросил, идет ли речь о предоставлении США возможности бомбить Японию с советской территории или же союзники хотят полномасштабного участия СССР в войне против Японии. Основное содержание беседы сводилось именно к этому вопросу.

Из записи беседы:

«…Гарриман говорит, что речь идет о составлении планов. Что касается дат, то они могут быть фиксированы лишь после того, как будет разгромлена Германия.

Гарриман говорит, что одним из важных аспектов этого вопроса является предоставление Советскому Союзу тяжелых бомбардировщиков для Дальнего Востока.

Сталин отвечает, что это, конечно, важный вопрос, но если Рузвельт и Черчилль предполагают, что Советский Союз должен принять активное участие в войне против Японии, то он должен сказать, что для этого Советскому Союзу потребуется перебросить на Дальний Восток от 25 до 30 дивизий, высвободив их на Западном фронте. Он хотел бы спросить, произошли ли какие-либо изменения в планах Рузвельта в отношении участия Советского Союза в операциях против Японии.

Гарриман отвечает, что он не имеет такой информации, но может сказать, что в планах англо-американского Объединенного штаба ведения войны против Японии не произошло изменений. Конечно, эти планы составлены англичанами и американцами с учетом лишь их собственных ресурсов. В связи с предстоящим вторжением в Японию большое значение имеет вопрос базирования американских самолетов в Приморском крае.

Сталин спрашивает, идет ли речь только о предоставлении баз или также и о том, что Советский Союз должен принять активное участие в войне против Японии на суше и в воздухе.

Гарриман отвечает, что он в своем сегодняшнем разговоре с маршалом Сталиным имеет в виду свою беседу с ним в июне. Тогда он, Гарриман, не знал, каковы намерения маршала Сталина. Пока англо-американские планы исходят лишь из англо-американских ресурсов.

Сталин заявляет, что в Тегеране Рузвельт требовал или, вернее, предлагал участие Советского Союза в войне против Японии. Русские дали свое согласие. Позиция русских осталась без изменений. Он хотел бы знать, намерены ли Америка и Англия сами поставить на колени Японию без помощи Советского Союза.

Керр (посол Великобритании в СССР. – А.К.) говорит, что, когда он в последний раз виделся с Черчиллем, Черчилль говорил ему, что англичане и американцы рассчитывают на активное участие Советского Союза в войне против Японии.

Гарриман заявляет, что президент, конечно, рассчитывал на помощь Советского Союза со времени Тегеранской конференции. Но в мае президент говорил ему, Гарриману, что он хочет возможно скорее начать разработку планов, имеющих прямое отношение к будущему сотрудничеству вооруженных сил союзников с Красной Армией и Военно-Морским Флотом. Президент надеялся заблаговременно разработать планы, так как переброска вооруженных сил на борьбу с Японией потребует большого времени из-за больших расстояний.