Насмешка (СИ) - Цыпленкова Юлия

— Лиа, ты ползешь, как улитка, — отчитывал ее Ригнард, которому только что исполнилось десять, и младшая сестра за ним не поспевала. — Выпорет ведь.

— Тебя выпорет, мне только уши надерет, — пискнула Лиаль, карабкаясь на их любимую башню, где был припрятан кошель, который отец приготовил, чтобы отдать новому учителю, противному и нудному. Дети посчитали, что без оплаты учитель уйдет из замка.

— И будут у тебя уши большие-пребольшие, тебя замуж никто не возьмет, — выговаривал Ригн сестре. — И будут тебя звать — лаисса Большие Уши.

— Меня возьмут замуж! — Лиаль остановилась, обижено выпятив нижнюю губу.

— С большими ушами не возьмут, — отрицательно мотнул головой брат. — А смерды прозовут тебя Лиаль Ушастой и будут пугать своих детей по ночам и говорить, что коли те будут плакать, то их услышит Лиаль Ушастая, придет и заберет.

— А-а-а-а!!! — надрывно заревела впечатлившаяся печальным будущим Лиа.

Ригн бросился к ней, зажал рот, воровато оглядываясь, и потянул за собой.

— Глупая, — говорил он чуть позже, вытирая сестре слезы. — И уши у тебя будут красивые, и сама ты будешь красивая, и женихов перед замком будет стоять столько, сколько звезд на небе. А я еще посмотрю, кому мою дорогую сестрицу отдать.

— Никому не отдавай, — шмыгнув носом, решила Лиаль. — Сам на мне женись, нам никто больше не нужен.

— Мне нельзя, я брат, — строго ответил Ригнард и гордо закончил. — Я мужчина твоего рода.

— Тогда сама замуж не пойду, — пришла к окончательному выводу маленькая лаисса. — А будут заставлять, я опять что-нибудь стащу, и пусть батюшка уши мне огромные сделает, тогда сразу все женихи отстанут.

— Вот дуреха, — покачал головой Ригн и весело рассмеялся, расцеловав сестру в щеки.

Рассмеявшись сквозь слезы, Лиаль посмотрела на Ригнарда, сжала его руку и поднесла к своим губам, покрывая ладонь быстрыми поцелуями. После прижала к щеке и закрыла глаза, продолжая всхлипывать. Гаэрд присел перед девушкой на корточки, осторожно провел большими пальцами по ее лицу, стирая слезы.

— Все будет хорошо, — шепнул он. — Святые видят, Ригн заслужил жизнь, они не оставят его своей милостью.

Лиа посмотрела на молодого ласса, не удержалась и протянула свободную руку к его лицу и, на мгновение замешкавшись, все-таки провела тыльной стороной ладони по заросшей щетиной щеке Гаэрда. Он прикрыл глаза и тихо выдохнул, тут же накрыв руку Лиаль своей ладонью, отнял от лица и прижался к ней губами. Они встретились взглядами и застыли, взволнованные столь невинным проявлением своих чувств. Стон Ригнарда заставил их вздрогнуть и отпрянуть друг от друга.

Гаэрд отошел к окну, нарочито внимательно вглядываясь в сгущающиеся сумерки, а Лиаль повернулась к брату, стирая выступивший пот с его лица. У Магинбьорна начинался жар, он снова застонал и пробормотал нечто, что лаисса так и не смогла понять.

— Он горит, — тяжело вздохнула Лиа. — Кажется, все плохо.

Гаэрд обернулся, но не успел ответить. Дверь открылась, и Эльга с почтением поклонилась, пропуская старуху.

— Проходите, тетенька Ниска, — приговаривала хозяйка дома. — Глядите, что с молодым господином делается.

Старуха бросила короткий взгляд на Ригнарда, зато задержала его на Лиаль. Девушка поежилась под цепким колючим взглядом.

— Мертвый он почти, — произнесла Ниска неожиданно молодым и глубоким голосом. — Одной ногой уже на дороге к Святым стоит. Но я могу вернуть. Только не за так. Ты, — сухой тонкий палец указал на лаиссу, — готова за жизнь брата отдать то, что я попрошу?

— Бери, что хочешь, только спаси его, — жарко кивнула Лиа и только поняла, что старуха откуда-то знает, что они с Ригнардом брат и сестра. — А откуда…

— Вижу, — отмахнулась ведьма, подходя ближе. — И что этот твой брат, и что тот, — она кивнула в сторону Гаэрда, — тот, о ком думаешь. От Ниски ничего не утаишь. Теперь уйди, нечего смотреть на то, что делать буду.

Эльга засуетилась и указала на дверь.

— Нельзя смотреть, Ниска всегда одна с больными. Выходите, не бойтесь, госпожа.

— Но…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Коли брату добра желаете, то идемте, — повторила хозяйка дома.

Лиаль обернулась к Гаэрду. Он еще медлил, не решаясь оставить друга. Ведьма обернулась к нему, некоторое время изучала пристальным взглядом.

— Знатная у тебя вещица, — сказала она. — Ее бы попросила, да не отдашь, возьму, что сначала задумала. А ты берегись, и вещь свою береги, идут за вами. Далеко еще, но искать будут, как псы пойдут, носом в землю уткнувшись. Уйдите все! — вдруг выкрикнула она.

Опешивший Дальвейг еще некоторое время рассматривал старуху, но все же подчинился. Лиаль, шедшая впереди, неожиданно обернулась и подняла взгляд, встретившись с задумчивым взглядом благородного ласса.

— Гаэрд, мне страшно, — тихо произнесла она.

— Я рядом, — серьезно ответил мужчина.

— Не оставляйте меня, — попросила Лиаль.

— Пока я нужен вам, я рядом, — произнес Гаэрд, обнимая лаиссу за плечи. — Всегда.

Глава 19

Время растянулось. Казалось, что ночь превратилась в бесконечность, и уже никогда не взойдет солнце, чтобы осветить своими лучами мир. Только тьма, да завывания ветра за окном, яростно швырявшего снег налево и направо, словно взбесившийся пахарь. Даже уютное потрескивание поленьев в очаге не давало необходимого уюта и покоя. Лиаль металась по небольшой комнате, служившей хозяевам, и кухней, и опочивальней, зябко ежась и обнимая себя за плечи. Время от времени она останавливалась и глядела на закрытую дверь, откуда доносилось монотонное бормотание старой Ниски. Невозможно было разобрать слов, как невозможно было понять, что творится там, куда благородной лаиссе было запрещено входить под угрозой самых страшных кар.

Девушка беспомощно оглядывалась на ласса Дальвейга, застывшего немым изваянием на короткой скамье. Его взгляд был устремлен на огонь, и лишь когда Лиаль застывала спиной к нему, мужчина поворачивал голову и смотрел на нее. Гаэрд уже несколько раз пытался успокоить лаиссу, усадить за стол, на который хозяйка поставила миски с вечерней трапезой, но Лиа вскакивала уже через пару мгновений, а пища и вовсе не полезла ей в рот. Девушка мерила шагами комнатку, губы ее шевелились в безмолвной молитве, но слез не было. Лаисса Ренваль умела быть сильной.

— Лиа, — Дальвейг впервые назвал ее сокращенным именем.

Это вывело лаиссу из ее замкнутого состояния. Она остановилась и обернулась к Гаэрду.

— Мне нужно поговорить с вами, — мягко продолжил мужчина. — Присядьте.

Лиаль машинально приблизилась к скамье и села рядом с благородным лассом.

— Значит, медальон у вашего мужа? — спросил Гаэрд.

— Медальон? — девушка потерла виски, стараясь понять, о чем спрашивает ее Дальвейг. — Ох, медальон… — она вспыхнула и опустила глаза. — Так вышло. Это все глупая случайность… Простите меня.

— Ласс Ренваль что-то сказал, когда рассмотрел его? — Гаэрд не дал ей вновь уйти в свои мысли.

— Нет… О медальоне, нет, — отрицательно покачала головой Лиа. — Признаться, после того, как он сорвал его с моей шеи, я больше не видела наместника.

— Хотите, я вам расскажу, что он означает? — нет, Гаэрд не хотел втягивать Лиаль в противостояние с Последователями, как не хотел открывать тайны меча, но он больше ничего не мог придумать, что оторвало бы лаиссу от ее печальных и тревожных мыслей, усмирив на время бесцельные метания. Говорить о Ригнарде было опасно, о ее замужестве жестоко, своей жизнью мужчина вряд ли бы сейчас заинтересовал Лиаль, а вот медальон… Он был когда-то для нее тайной, которую хотелось узнать, на любопытство и понадеялся хранитель Халидура.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вы, правда, мне расскажете? — лаисса вскинула на мужчину удивленный взгляд, и он кивнул.

Гаэрд ненадолго замолчал, решая, как и что рассказать, но он был так вымотан, что махнул рукой на осторожность. Лиаль он доверял, но все-таки предупредил:

— То, что я сейчас расскажу, должно остаться между нами, Лиа. И не только ради сохранения тайны того братства, к которому я принадлежу, но и ради вас. Забыть мой рассказ у вас, конечно, не получится, но вы не должны, ни словом, ни делом дать понять, что знаете. Ежели вы считаете, что лучше остаться в неведении, то я промолчу…