Портрет прекрасной принцессы - Вера Чиркова

— Садитесь… милорд, — хрипловатым шепотом приказал консорт, — поговорим об этом позднее.

Зигель слегка разочарованно покосился на меня, явно надеясь на поддержку, но я сделал непроницаемое лицо и уставился в стоящий передо мной кубок. Мне и так порядком достанется от Торреля, когда он узнает, что юный лорд попал во дворец именно с моей помощью. Не зря же король не взял его с собой, да и пришедшие несколькими днями позже маги неспроста не стали ставить Зигеля в известность о своем визите.

— Давайте сначала поговорим с лордами Брагевузом, Осминном и Аркаденом, тогда у нас будет больше информации для допроса главарей, — деловито предложил Баморд, и консорт согласно кивнул.

Я промолчал, незачем спорить с разумными предложениями. Хотя в глубине души был заранее уверен: ничего особо важного лорды нам не сообщат. Не потому, что не захотят, а потому, что, скорее всего, просто ничего не знают.

В конце концов мои предположения подтвердились, хмурые милорды действительно ничего про особые планы своего главы и его сообщников не знали, а Брагевуз и Осминн вообще были против такого жесткого решения. Наверное, потому, что у обоих не было сыновей, а только подрастающие дочери. Я не обольщался надеждой, что лорды прониклись особым сопереживанием к принцессам, скорее сообразили, что из верхних строк списка выгодных женихов в случае удачного завершения этого плана исчезнет пять самых знатных имен.

Только одно маленькое даже не известие, а скорее, намек на довольно неприятное обстоятельство удалось нам получить из почти полуторачасового допроса. Милорд Осминн припомнил, как лорд Жегриз злорадно похвастался приготовленной для консорта очень веской причиной особо не упрямиться.

— Кого допрашиваем следующего? — объявив четверть-часовой перерыв на отдых, поинтересовался Баморд, и монах, не раздумывая, назвал имя — Жегриз.

Лекарь немедленно поднялся из-за стола и в сопровождении стражников вышел из кабинета, спящих заговорщиков теперь расположили в комнате напротив.

Я не стал расспрашивать, каким путем Макквин собирается нейтрализовать действие снотворного, просто отложил это в памяти. И действительно, когда мы вернулись на свои места, на массивном стуле для пленников уже свирепо сверкал глазами милорд Жегриз, для безопасности крепко привязанный к спинке.

— Скажите, лорд, какая лично вам была выгода от немедленного замужества принцесс? — вежливо спросил Баморд, делая какие-то пометки в лежащей перед ним бумаге.

— Меня здесь за дурака считают? — вопросом на вопрос злобно ответил пленник.

— Если бы вас считали дураком, неспособным оценить масштабы произошедших перемен, — скучающе протянул Гийом, — то сегодня ночью вы сбежали бы… из камеры и случайно сорвались в море с северной стены. Но вас считают достаточно благоразумным, чтобы не допустить такой глупости.

— Вы не решитесь… по двум причинам, — поразмышляв всего несколько мгновений, уверенно объявил заговорщик.

— Вы блефуете, я не вижу ни одной, — так же бесстрастно качнул головой консорт, — потому предлагаю не тянуть время и честно ответить на заданный вопрос.

— Первая причина — только я знаю, где сейчас находится ваш драгоценный пират, — едко ухмыльнулся пленник, — а вторая стоит значительно дороже.

— Гийом, — опережая дернувшегося к врагу монаха, я выскользнул из-за стола и выхватил самый длинный кинжал, — ведь вы все подтвердите, что я обоснованно вызвал ре Жегриза на поединок и в честном бою отсек у него… ну, скажем, ухо? Или нет… отрезанное ухо легко скрыть. Лучше — нос.

— Тай… — словно засомневался консорт, — а какая у тебя была причина его вызвать?

— Причина? — почти откровенно изумился я. — Да целая куча, выбирайте! Ну, во-первых, он обозвал пиратом моего друга, держит его совершенно незаконно где-то взаперти, еще я застал его за попыткой соблазнения одной из моих учениц, и, наконец, он попытался похитить из этого кабинета ценную вещь.

— Какую еще вещь? — не поверив до конца, что я всерьез могу во всем этом его обвинить, с высокомерным сарказмом ухмыльнулся пленник.

— Да хоть вот эту… — Я шагнул к разложенным на каминной полке драгоценным безделушкам и взял с бархатной подушечки первую попавшуюся брошь.

Или эмблему?!

Меня не интересовало, что она означала, важнее был красноватый блеск старого золота и невероятно огромный изумруд, окруженный россыпью бриллиантов. Пара шагов назад, и эмблема ловко засунута негодяю за отворот камзола.

— Немедленно… вытащите его… я все скажу… — непонятно, чего он так перепугался-то? Прямо затрясся весь!

Вопросительно оглянувшись на консорта, я рассмотрел его резко побледневшее лицо и внезапно сообразил, что сделал нечто неправильное, скорее даже запретное. Ну так я могу все переиграть, виновато пожав плечами, снова обернулся я к пленнику.

— Нет! Тай! — остановил меня резкий окрик, и теперь я определенно услышал в нем самую неподдельную тревогу. — Я сама!

Элессит торопливо метнулась к пленнику, но уже возле самого стула приостановилась и как-то беспомощно оглянулась на отца. Все ясно, правильно расшифровал я этот взгляд, не пристало принцессе касаться ручками окровавленной рубахи чужого мужчины, даже если он член попечительского совета. А тогда для чего я тут стою? Да и пусть мне придется нарушить какое-нибудь старинное правило Великого герцогства Шладберн, все равно ведь через некоторое время учитель Зетай Унзури исчезнет не только из этого дворца, но и из страны.

Эти мысли молнией промелькнули в моей голове, и я немедленно выхватил из-за пазухи охваченного паникой пленника древнюю эмблему и протянул принцессе на раскрытой ладони.

— Тай… — почему-то больше не торопилась забирать у меня драгоценность горбунья, — как ты… себя чувствуешь?

Как? Да вполне нормально. Я добросовестно прислушался к своим ощущениям и в недоумении уставился на принцессу, пытаясь понять, что скрывается за таким простым вопросом.

— Благодарю вас, хорошо. Так мне положить это назад? — В ожидании ответа я ближе поднес эмблему к лицу, и зелень центрального камня ослепительно вспыхнула в последних лучах заходящего солнца.

— Если не затруднит, — поворачиваясь к своему месту, небрежно бросила принцесса через плечо, и теперь в ее голосе прозвучало почти неприкрытое торжество.

И вот это поведение старшей принцессы не понравилось мне еще больше, чем ее прежние щенячьи взгляды. А тишина, стоящая в кабинете, меня не просто насторожила, а встревожила всерьез. Пока я шагал к камину, укладывал на место странную эмблему и возвращался на свое место, никто не проронил ни слова, даже дыхание, по-моему, затаили. И теперь смотрели на меня с опаской и скрытым восхищением, как на человека, спрыгнувшего с высокой башни и оставшегося невредимым. Только во взгляде Зигеля сквозило родственное мне недоумение, но задавать вопросы он, хвала всем богам, не торопится. Да и я пока не собирался. Задам, как только мы останемся с консортом наедине, теперь я твердо вознамерился больше не позволить ему улизнуть от ответа.