Бледный всадник, Черный Валет - Андрей Дашков

Тень летела в двух метрах над землей и была не чем иным, как компактным роем.

Шестипалый возвращался в город Ин, чтобы помочь «птенцам» с обустройством нового гнездышка. Его дела шли неплохо. Настолько неплохо, что он давно сменил тихоходных копытных животных, нуждавшихся в регулярном кормлении, уходе и частом отдыхе, а также имевших плохую привычку подыхать в самый неподходящий момент, на кроссовый мотоцикл с керамическим двигателем, работавшим на обыкновенной воде. С некоторых пор подобными средствами передвижения, изготовленными в Сердце Республики Припять, снабжались все яйцекладущие первопроходцы.

Шестипалый почти не изменился внешне – во всяком случае, не обнаруживал признаков старения. До трансформации ему оставалось еще не менее пятидесяти циклов. Однако он не терял времени зря. За минувшие сорок пять лет он заложил основу двенадцати «гнезд», сплел двадцать два «кокона», создал восемь «ульев», взрастил четыре «роя» и дважды размножался клонированием. Строго говоря, его нынешняя личность составляла треть от той, старой, побывавшей в человеческом городе пару поколений назад, и тем не менее вобрала в себя опыт всех разделившихся элементов.

Ни один пятипалый не был в состоянии понять это до конца. Мутант и не пытался объяснять. Он просто делал свою работу, не улавливая разницы между грязной и чистой. Пятипалые почему-то считали «грязной» именно работу по очистке и подготовке гнезда. Шестипалому было плевать на их мнение. Он вел трудную, но в целом победоносную борьбу за существование своего вида.

…С трудом продравшись сквозь чащу, мутант наконец обнаружил северный тракт, вернее, то, что от него осталось. Бетон давно превратился в серое крошево. Столбики указателя сожрала ржавчина.

На пригорке, поросшем редким молодняком, шестипалый остановил мотоцикл, заглушил двигатель и окинул ничего не выражающим взглядом открывшуюся перед ним картину.

Его своеобразный мозг отметил незначительные изменения. Это гнездо было одним из самых больших и перспективных. Нельзя упустить такой шанс. Судя по сигналам, которые получал шестипалый, «птенцы» начинали проявлять активность. Но «птенцы» глупы и еще не умеют себя защищать. Самое время вмешаться.

Мутант откликнулся на зов, который был пока бессмысленным лепетом. Испытываемые им чувства не имели ничего общего с родительской любовью. Любовь – для тех, кто живет недолго и обречен умереть. Привязанности – это следствие взаимной жалости и отражение тоски смертного организма. Куда важнее любви была причастность к вечному и неуничтожимому образованию, нашедшему выход из тупика индивидуального существования.

Так что возрадуйтесь, птенчики, – «папочка» вернулся!

Чем ближе он подъезжал к человеческому поселению, тем большее удовлетворение доставляло ему сравнение прошлого с настоящим. Налицо были явные признаки развития цивилизации и урбанизации, а значит – стадной психологии, для которой характерны индивидуальная деградация и мягкотелость. Цивилизация развращает; так называемый «прогресс» – бомба замедленного действия. Это были истины, проверенные шестипалым неоднократно и в различных местах.

Что ж, тем лучше. Здесь проблем не будет. Вероятно, операция завершится быстро и безболезненно. Во времена Валета, Ферзя и Заблуды-младшего довести задуманное до конца было бы не в пример труднее, если вообще возможно. А сейчас шестипалый почти не сомневался в успехе. Почти. Как всегда, на четкой карте будущего оставалось белое пятно – непредвиденный фактор.

Кто преподнесет неприятный сюрприз на этот раз?

50. БОГАДЕЛЬНЯ

Богадельня размещалась в красивом старинном двухэтажном здании (по мнению некоторых, даже слишком красивом) с остатками лепных украшений на фасаде. Украшения предположительно изображали голубей, голых карапузиков, вооруженных луками, и некие сельскохозяйственно-производственные орудия. Во времена Заблуды-младшего это был лучший в городе публичный дом – самых чистых и упитанных девочек держали именно здесь. После Великого Переворота священник прикрыл гнездо порока, и дом превратился в последний приют для одиноких пенсионеров. Позже, когда построили Дачу, выяснилось, что и этот приют – не последний.

Справа от парадной двери висела стальная доска с написью «Дом культуры генетика». Доску не убирали по специальному указанию обер-прокурора – тот всегда выступал за сохранение культуры. С тыла к зданию примыкал заброшенный парк, обнесенный глухим забором пятиметровой высоты. Круглое углубление посреди парка обозначало бассейн. Бассейн был засыпан черноземом и превращен в огородик, на котором завхоз богадельни выращивал коноплю. Вдоль дорожек, посыпанных гравием, торчали каменные тумбы с фрагментами ног. С горизонтальной ветки старейшего дуба свисала веревка – все, что осталось от качелей. Веревка долго гнила под дождями, но, как показал недавний опыт, одного сухонького старичка она все же выдержала. Сунув голову в петлю, тот провисел до утра – и это в ветреную погоду.

Ныне здравствующих пациентов было всего пятеро. Остальные перебрались либо на Дачу, либо на тот свет. Самый «молодой» из пятерых ветеранов находился в богадельне не меньше десяти лет. Численность персонала даже в пору процветания заведения не превышала трех человек, а постоянной охраны не было вообще. Хватало уличных патрулей. Покинув здание, старички вряд ли успели бы доковылять незамеченными до ближайшего перекрестка. Никто ни разу и не пытался. Даже Полина Активная. После смерти Большой Мамы для ведьмы все потеряло смысл.

Ни один из постоянных обитателей богадельни не посещал церковь даже по воскресеньям. «Обойдутся без этого – слишком старые, чтобы грешить», – шутил обер-прокурор и был в общем-то прав. Какой-нибудь попик появлялся здесь крайне редко – исповедать, причастить или пожаловаться ведьме на геморрой.

Но Полина отказывалась лечить. Все думали – принципиально; на самом же деле она просто теряла силу. Это была наиболее неприятная и болезненная из ее многочисленных тайн. Она окончательно превращалась в никчемный реликт.

Полина сидела в уголке отдыха, доедала тыквенную кашу – свой традиционный завтрак – и с тоской думала: «Вот и сегодня не отравили». Эта мысль тоже стала привычной. В самом начале заточения ведьма со дня на день ожидала, что обер-прокурор отдаст приказ о ее ликвидации. Не дождалась. Бывший протеже Активной либо сохранил остатки совести, либо растратил зачатки мужества.

Для города Ина и то, и другое было плохо. Где взять твердую руку, чтобы защитить город, когда опасность так велика? Негде. Если червяк выпрямился, это еще не значит, что у него появился позвоночник.