Избранные сочинения в 2 томах. Том 1 - Владимир Немцов

— Да, тогда это было настоящим началом, — задумавшись и склонив голову, сказал Васильев. — А мы с вами только продолжаем его путь…

— Это как полагается, — желая по душам поговорить с инженером, согласился Пахомов. — Много на такое дело трудов положено. Я знаю, что еще осенью двадцатого года к нам на промыслы приезжал Иосиф Виссарионович Сталин. Он тогда был председателем комиссии по этим нефтяным делам, самим ЦК назначен. Еще бы! Добыча нефти в те годы чуть ли не все решала. Вот тогда товарищ Сталин и наметил полный переход на вращательное бурение. А раньше мы что? Долбили только матушку землю… Приказал он ввести глубокие насосы. Дело опять пошло по-другому. А то бывало желонками нефть доставали, как бабы ведрами воду из колодца… Чудно даже вспомнить!

— Надо помнить! Очень надо! — горячо воскликнул Керимов. Особенно молодежи нашей. Пусть музей смотрят, книжки читают про то, как их деды руками бур крутили. Пусть знают, что для них большевики сделали!

Он торопливо подбежал к щиту и повернул штурвал реостата.

— Да они про то хорошо знают, — не спеша продолжал Пахомов. Сергей Миронович Киров нашими промыслами сколько лет занимался! Труд его тоже у всех на виду. А теперь вот построили советские инженеры подводную буровую, и ходим мы здесь в белых халатах. Понимаешь, Александр Петрович, я так думаю, что и удивляться тут нечему, ежели всеми этими делами такие люди руководили.

Пахомов записал в тетради показания приборов и спросил:

— Теперь скажи мне, Александр Петрович… Раньше, бывало сколько месяцев бурили, а сейчас что ж это получается?… Через два дня — и готово! Вот этого я понять не могу с непривычки.

— Вин як профессор, а ничого не бачит, — откликнулся сверху Опанасенко. Он наращивал трубу. — Тут тильки сто метров — и зараз нефть.

— Ну, не всегда так, Опанасенко, — мягко возразил Васильев.

От разговора ему стало как-то теплее. Он часто начинал беседу с мастерами, чтобы хоть в эти немногие минуты не думать о самом главном — о неудачах и близких испытаниях.

— Знаешь, с какой скоростью мы тут бурим?.. — Он на мгновение замолчал. — Во много раз больше обычной!.. Скорость вращения нашего высокочастотного электробура доходит до трех тысяч оборотов, а при такой скорости он идет в породе куда быстрее. Поэтому так часто тебе приходится наращивать трубы. Даже не успеваешь…

— Ну, як же так? — обидчиво возразил Опанасенко. — Я моторний. Все могу!

Он наклонил голову и с удовольствием посмотрел на свои ослепительно начищенные сапоги — такие же блестящие, как стальная труба, которую он придерживал руками.

— Я никогда в этом не сомневался, Опанасенко, — с улыбкой сказал инженер. — Честное слово, товарищи, не думал я, что вы так быстро освоите новую установку! Будто бы всю жизнь работали на ней…

— Мы всю жизнь свою работали на разных буровых, Александр Петрович, — сказал старик Керимов, аккуратно снимая с белого рукава микроскопический кусочек приставшей глины. — Давно было — руками скважины делали, нефть руками качали. Потом мотор пришел. Все равно лицо, пиджак черные, как мазут. Трудно было! Теперь все будет не так. Мы теперь не простые рабочие. Нас Саида называет… — Он замялся, вспоминая ее определение. — Петр Потапович, скажи, дорогой!

— А чего говорить? Лаборанты мы, исследователи… Вот кто!

— Да, возможно она и права, — закинув голову назад и смотря на спускающиеся трубы, говорил Васильев. — С каждым годом мы идем к тому, чтобы тяжелый труд исчез, чтобы изменилось само понятие о труде и люди добывали нефть, уголь, металл, обрабатывали его, сидя в таких же светлых и чистых комнатах, как эта. Они должны только повелевать машинами. И на буровых в море совсем не останется ни одного человека. Человек будет на берегу управлять моторами… Об этом хорошо знает Саида. Это ее самая большая мечта!.. — Он задумался, смотря прямо перед собой, как бы проникая взглядом сквозь стены. — И мы скоро увидим такое время, — продолжал он. — Но для этого пока еще приходится трудиться далеко не в таких условиях, как здесь, где вас называют лаборантами, а исполнять подчас и черную, грязную работу.

— Этого не боимся! — Опанасенко с улыбкой поплевал на руки. Привычны.

В цех торопливо вошла Саида. Она была растеряна и чем-то взволнована.

— Что-нибудь случилось? — спросил Васильев.

Саида смущенно оглядывалась по сторонам.

Мастера выжидательно, с тайной тревогой смотрели на нее.

Васильев с улыбкой проговорил:

— Не беспокойтесь, товарищи! Какая-нибудь неполадка… Видите, как нелегко дается нам забота о будущем!

— Да я не о том… — Саида энергично сжала руки, затем, опомнившись, спокойно подняла их, как бы поправляя волосы. — Никаких неполадок. Понимаете, какая беда: студента нельзя отправить на берег. Поздно, подводный переход уже снят.

Облегченно вздохнув, Васильев весело посмотрел на окружающих, словно приглашая их в свидетели: «Ничего не поделаешь, бывают ошибки и у моей помощницы».

Он отвел Саиду в сторону:

— Зря волновать людей не следует. Каждый из них знает, что над ним сейчас пятьдесят метров воды. Конструкция пока еще опытная, поэтому возможны всякие неожиданности…

— Простите, Александр Петрович! — Саида опустила голову.

— Что же делать с этим юношей? — сдержанно спросил Васильев. Испытания откладывать нельзя.

— Да, конечно. Все уже подготовлено… Если оставить его здесь до конца испытаний? — Саида робко взглянула на Васильева.

— Он может не согласиться сидеть три дня под водой. Еще неизвестно, что у него за характер. Попробуйте скажите этому «водолазу», где он находится, и вы увидите, какой поднимется визг! Всякие ребята бывают… Да… — он покачал головой, — задали вы мне задачу!

Саида растерянно потерла лоб:

— Знаете, Александр Петрович, этот парень и не узнает, что наша лаборатория под водой.

— Ну, делайте, как хотите, — махнул рукой Васильев и направился к выходу.

Глава 9. ЗАПЕРТАЯ КОМНАТА

Если бы мы осторожно приоткрыли дверь кабинета в подводном доме, то увидели бы Васильева за письменным столом.

Скоро должны начаться испытания. Инженер не отрываясь смотрел в одну точку — на никелированную кнопку у видеотелефона. Иногда он болезненно морщился, будто отгоняя от себя какую-то навязчивую мысль… Он напряженно думал. Со стороны могло казаться, что сейчас в сознании инженера идет невероятная борьба.

Из сотен вариантов одной и той же конструкции он должен найти один. Он ищет и не может остановиться ни на одном решении. Его поиски мучительны…