Золотая сеть - Мэри Бэлоу

Из груди Мадлен вырвался тяжкий вздох.

— О чем с ним разговаривать? У тебя есть Иден, Дом? Лорд Иден поднялся.

— Ты скоро? Полчаса хватит на то, чтобы прическу сделать и все такое?

— Двадцать минут, — пообещала сестра. — Уходи, Дом. Ты скверно влияешь на мое пищеварение.

Тосты сегодня действительно были на вкус как кусок деревяшки, но виной тому вовсе не Доминик, со вздохом подумала Мадлен, когда брат вышел из столовой. Виной всему эта поездка с мистером Парнеллом. Не слишком приятная перспектива.

Он поразил ее накануне, когда пригласил на вальс. Она думала, что они оба вздохнут с облегчением, поскольку им можно наконец хоть на время избавиться друг от друга. Она приняла его приглашение, но не позволила ему испортить себе вечер. По крайней мере попыталась не позволить. Весь вальс Мадлен улыбалась ему так же ослепительно, как если бы она кружилась с красавцем офицером.

Но через несколько минут улыбка ее стала натянутой. Он даже не подумал улыбнуться ей в ответ, лишь смотрел на нее сверху вниз своими черными непроницаемыми глазами, хоть и сделал неуклюжую попытку завести вежливую беседу.

Она каждой клеточкой своего тела ощущала его присутствие, близость его прекрасно сложенного тела, взгляд его черных глаз, непослушный локон его темных волос, который всегда находил способ выбиться и упасть на лоб, как бы часто и тщательно он ни поправлял его. Обычно Мадлен нравилось чувствовать своего партнера по танцам, нравилось испытывать это притяжение тел. В руках красивого мужчины она ощущала себя настоящей женщиной. И еще ей нравилось целоваться, несколько раз она позволила своим фаворитам попробовать на вкус ее губы. Но тогда охватывающее ее возбуждение было воздушным, радостным — легкий флирт, и ничего более.

А вот с Джеймсом Парнеллом ничего подобного она не испытывала. Он бесспорно был очень привлекательным мужчиной, может, гораздо привлекательнее всех, кого она знала. Ее тянуло к нему, но притяжение это было каким-то неприятным. Оно не возбуждало и не радовало. Она даже представить себе не могла, что целуется с ним так же легко и невинно, как целовалась с другими кавалерами, улучив минутку в скрытом от посторонних глаз уголке сада.

Более того, при мысли о поцелуе с Джеймсом Парнеллом у Мадлен начинали дрожать колени и холодело в животе. Но не от приятного ожидания, нет. Чутье подсказывало ей, что он не станет нежничать с женщиной. И одного легкого флирта ему будет явно недостаточно, он не остановится на этом. Подпустить его к себе — все равно что затеять опасную игру с диким зверем. И мысль эта никоим образом не возбуждала ее. А если и возбуждала, то ничуть не радовала.

Мадлен боялась мистера Парнелла. Она знала, что не сможет легко держать его под контролем, как всех остальных мужчин, с которыми встречалась последние несколько лет.

— Как вам этот вечер? Нравится? — спросила она его вчера. — Мне кажется, танцы — просто прелесть, несмотря на то что комнатка такая маленькая, а вместо оркестра у нас лишь фортепиано да скрипка.

— Вы забыли про многочисленных воздыхателей, — бросил он.

Мадлен рассмеялась.

— Многочисленных? Вы мне льстите.

— Вы без ума от этого, так ведь? Прямо цветете вся. Вам нравится покорять и терзать мужские сердца.

— А потом разбивать и выкидывать их прочь! — весело рассмеялась Мадлен.

— Может, однажды кто-нибудь проделает с вами тот же фокус, — сурово произнес мистер Парнелл.

С улыбкой взглянув на него, Мадлен поняла, что он не шутит. В тот самый миг она и осознала, что боится его. И не просто боится, а содрогается от ужаса.

— Вы серьезно? — Улыбка ее стала натянутой. — Вы считаете меня бессердечной? Неужели вы и впрямь думаете, что я разбиваю сердца? — В глубине души Мадлен зарождалась волна гнева. — Назовите хотя бы одно, сэр. Чье сердце я разбила?

— Ховарда Кортни, — не раздумывая ответил он.

— Ховарда? — удивилась Мадлен. — Ховард — мой друг детства. Он прекрасно знает, что я никогда не приму его ухаживаний. Разве я виновата, что он до сих пор вздыхает по мне?

— Вы относитесь к нему как к забавной игрушке и ведете себя соответственно. Неужели он не заслуживает большего всего лишь потому, что он простой арендатор у вашего старшего брата и один из ваших отвергнутых воздыхателей?

Мадлен от злости лишилась дара речи. Ей хотелось защитить себя, но музыка кончилась и она не смогла сделать этого. К тому времени как их снова чуть ли не насильно поставили в пару на следующий вальс, возможность была упущена. Мистер Парнелл скрыл свое презрение под маской обычной неразговорчивости; она сама словно онемела от злости. Они так и не сказали друг другу ни слова. Смотрели ли на нее эти черные ненавистные глаза, нет ли, Мадлен понятия не имела. Она одаривала взглядом всех окружающих и улыбалась всем, кроме своего партнера.

И вот теперь она должна ехать с ним на прогулку. Болтать с ним. Держать его в стороне от Доминика и Александры. Как она сделает это? Какие слова найдет? Сможет ли вообще соблюсти элементарную вежливость? Мадлен вздохнула и отодвинула стул. Что толку оттягивать неприятный момент, если он все равно наступит?

Александра сразу поняла, что галерея — любимая комната лорда Эмберли. Она была необычайно красива. Помещение занимало почти все южное крыло здания, одна стена представляла собой ряд высоких сводчатых окон. Потолок и фриз украшены филигранным золотым узором. Но в то же время ничто не отвлекало внимания от самих портретов.

Именно портреты привлекали внимание в этой комнате. На них было представлено все семейство лорда Эмберли, а семья для него — главное в жизни. Александра чувствовала себя незваной гостьей, слушая, с какой любовью и гордостью рассказывает он ей о взирающих на нее с картин незнакомцах.

Ей предстоит стать частью этого семейства, слиться с ним воедино. А ведь некоторым, как ни странно, кажется, что помолвка — это дело одного мужчины и одной женщины. Но стоит этой самой помолвке состояться, как обнаруживается, что в ней замешано огромное количество других людей: ближайшие родственники, тети и дяди, соседи. И даже покойники. Стоит ей произнести перед алтарем «да», и она станет частью этой семьи. Частью этого роскошного семейного древа.

Как случилось, что она ни разу в жизни не задумалась о своем семейном древе? Ее родители никогда не говорили о своих предках. Она не знала никого из своих родственников, за исключением тети Дидры, Альберта и Кэролайн. Семейные узы, традиции, прошлое не имели у них дома никакой ценности. Только Библия да нравственные законы. Поступай так, как должно, избегай плохого — вот и вся жизнь.