Хаосовершенство - Вадим Панов

Агата всхлипнула.

– Но потом я вижу тебя, твои глаза, твою улыбку, чувствую твой запах, и мне становится хорошо. Мне кажется, что в нашей рехнувшейся реальности осталось лишь одно настоящее – ты. Твои глаза, твоя улыбка, твой запах. Ты и есть мой мир, Агата. И у него есть будущее. Прекрасное будущее.

– Я боюсь.

– Того, что вокруг?

– Всего. – На его грудь упала почти невесомая слезинка. – Вчера днем, когда тебя не было, мне позвонила подруга из Сиэтла. С тех пор как разнесли Мутабор, у них почти гражданская война. Анклав встал, тритоны остановили его, безы не справляются, повсюду мародеры…

– С ними разделаются.

– Все летит в тартарары, Крис, Заказчик прав – ты пишешь последнюю главу мира. И я… я очень боюсь.

– Мир будет жить и дальше.

Однако понял, что не убедил.

Агата видела то же, что и он: каждый кадр, каждый тошнотворный эпизод, каждую деталь, подтверждающую слова таинственного Заказчика. Она видела и приходила в ужас.

– Я думаю, поэтому он не скупится, – произнесла женщина. – Заказчик знает, что скоро деньги превратятся в бумагу.

Деньги! Возможно, это поможет?

– У нас будут деньги, – напомнил Кристиан. – Давай уедем в какую-нибудь глушь? Ты и я. Может, прихватим Жозе, если пообещает хорошо вести себя. Забьемся в угол и подождем, пока мир не очухается.

– Ты знаешь такой угол?

– Найдем.

– Все в огне, Крис.

– Он назвал альбом «Хаосовершенство». Хаоса достаточно, и я уверен, что где-то есть совершенное место. Не спятившее.

– Рай для верхолазов?

– А вдруг Заказчик поможет добраться до него?

– Ему плевать на нас.

– Найдем свое место, свой угол. Ты и я.

Агата изо всех сил прижалась к мужчине.

– Я… я хочу тебе верить…

– Вот видишь! Все будет хорошо… – Стук в дверь заставил Кристиана недовольно поморщиться: – Кто там?

– Ты спишь?

– Твою мать, Жозе, какого черта?!

– Так и знал, что не спишь. – Гомеш приоткрыл дверь и улыбнулся торопливо прикрывающейся простыней женщине: – Привет, Агата.

– Иди к черту.

– Чего надо? – грубо спросил фотограф.

– Китайцы врезали индусам, безы втянулись, а в это время малайцы и Вуду пошли на корпоративный периметр.

– Большая драка? – Кристиан подскочил с кровати и схватился за одежду.

– Не то слово, – подтвердил Жозе.

Агата всхлипнула.

– Я должен это видеть. – Кристиан посмотрел в окно: рассвет, света вполне достаточно, а скоро будет еще больше. – Передай парням, чтобы готовились, – мы идем работать.

– Крис, не надо.

В голубых глазах страх. За него или за себя?

Фотограф улыбнулся:

– Все будет в порядке. – Наклонился. Поцеловал. – Ты мне веришь?

– Когда ты говорил, что хочешь со мной уехать, – верила. Теперь… – Агата сжала кулачок. – Все-таки ты больше зеркало, чем человек.

Понятливый Жозе выскользнул за дверь.

– Я люблю тебя. Но сейчас я должен быть там.

– Почему?

– Потому что я человек, но и зеркало тоже.

Разве ты не понимаешь, любимая? Если мир в заднице, кто-то должен это показать. Не в хронике, а в застывших капельках мгновений. Не в документах, а в искусстве.

– Слишком опасно! – Она не хотела его отпускать. Боялась. И за него боялась, и за себя. – Я имею право дать приказ на эвакуацию.

– Ты же сама сказала, что везде творится то же самое. – Брякнул, не подумав, да еще и рассмеялся, как ему показалось – ободряюще. – Я должен видеть эту драку, а потом мы сразу уедем.

Кристиан еще раз поцеловал Агату в губы, подхватил «шиву» и выскочил из спальни. Исчез, оставив на прощание лишь эхо слов.

«Везде творится то же самое… Везде творится то же самое… Везде…»

Агата всхлипнула и включила коммуникатор. Война. Ошарашенный журналист указывает на горящие дома и столбы дыма. Чэнь Чжантин, директор сингапурского филиала СБА, призывает к спокойствию, но бледен, глаза бегают…

«Везде творится то же самое… Везде творится то же самое… Везде…»

В центре Анклава Москва не утихают бои. В Марселе продолжаются столкновения между вудуистами и арабами. Шанхай окружен войсками Народной республики, Председатель заявил, что если в Анклаве вспыхнут беспорядки, он нарушит Положение и введет военных для спасения людей…

«Везде творится то же самое… Везде творится то же самое… Везде…»

Агата взяла с тумбочки пачку сигарет, вытряхнула одну – подцепить не удалось, уж больно руки дрожали, – и с третьей попытки закурила. И снова всхлипнула, глядя на экран коммуникатора. На злую реальность, которую человек-зеркало пытается отобразить своим искусством.

Анклав: Цюрих.

Территория: Альпийская Поляна.

«Замок Ван Глоссинга».

Имея ниточки, нужно еще уметь сплести из них веревочку

– Мы с вами находимся в Новом Орлеане, на знаменитой площади Вуду, что раскинулась перед храмом Иисуса Лоа, – сообщил корреспондент с такой радостью, словно оказаться в центре миллионной толпы было целью всей его жизни. – Как видите, она полна народу, и люди продолжают прибывать со всех концов Земли. Они хотят отдать дань памяти безвременно ушедшему лидеру, великому Ахо… – Камера показывала палатки и кучки спальных мешков. Разведенные в бочках костры и барабанщиков, что выстукивали траурные ритмы. И танцующих людей. Не зажигательные танцы, разумеется, а медленные, печальные. – Совсем скоро состоятся торжественные похороны, а вслед за ними архиепископы объявят имя нового настоятеля храма Иисуса Лоа. Нового духовного лидера Конфедерации Католического Вуду…

Моратти отключил звук, сдвинул «окно» с новостной лентой в левый верхний угол пятидесятидюймового монитора, внимательно просмотрел лежащие на рабочем столе «иконки» и выбрал одну из них, активизировав связь с отделом политической аналитики.

– Род!

– Да, господин президент! – немедленно отозвался ожидавший вызова начальник отдела.

– Что у нас с вудуистами?

– Это единственный прогноз, насчет которого я абсолютно уверен, господин президент: новым настоятелем станет Папа Джезе.

Время шло, однако картина не менялась: никто из честолюбивых иерархов Католического Вуду не спешил переходить дорогу баварскому архиепископу. Закоренелого интригана Моратти это удивляло, и даже объяснения Рода, досконально разобравшегося в хитросплетениях внутренней политики вудуистов, президента СБА не убеждали. Ну да, во главе церкви должен стоять сильный хунган. Ну да, Ахо был не просто сильным – великим. Ну да, ходят слухи, что Папа с ним разделался в бою один на один. Ну и что?! Какое отношение вся эта метафизика и культ хунганской силы имеют к абсолютной власти, что стоит сейчас на кону? Адептам архиепископы головы морочат замечательно, молодцы, но ведь каждый из них обычный человек. На каждого в СБА есть досье: в какой семье родился, где учился, когда обозвал себя «колдуном»… Именно «колдуном» в кавычках, а не просто колдуном: Моратти был твердо убежден, что разговоры о сверхсиле высших иерархов Вуду – бред чистой воды. Потому и не понимал причину, заставляющую архиепископов признавать главенство Джезе.

– Считается, что Папа убил Ахо в открытом бою, а значит, именно он унаследует титул, – в очередной раз повторил Род. – Никто не рискнет бросить ему вызов.

Папа Джезе…

Моратти побарабанил пальцами по столешнице.

До сих пор архиепископ – пока еще архиепископ! – оставался во Франкфурте, не спешил в Новый Орлеан, хотя подготовка к интронизации шла полным ходом, а в центре Католического Вуду собрались все высшие иерархи и главы правительств Конфедерации. Сейчас в Новом Орлеане должны идти закулисные переговоры, сколачиваться союзы, покупаться голоса неопределившихся архиепископов. Сейчас в закрытых от посторонних взглядов кабинетах должны проходить настоящие выборы, результат которых будет оглашен после похорон. Сейчас!

А Джезе во Франкфурте. Получается, уверен в своих силах?

Несмотря на понятное недоверие к докладам, Моратти направил к Папе эмиссаров. Приняли их вежливо, но к архиепископу не допустили, намекнули, что Джезе будет разговаривать только с самим президентом и только в новом статусе. Держались помощники Папы уверенно, в том, что их шеф скоро возглавит Конфедерацию, не сомневались. Наблюдение показало, что приезжали к Джезе и другие посланники: от китайцев, индусов и европейцев, – и все уехали, не повидав Папу, но получив предварительное подтверждение договоренностей и обязательств, которые взяла на себя Конфедерация в эпоху правления Ахо. Не было пересмотрено и самое главное соглашение – флот вудуистов продолжал болтаться в Баренцевом море.

Ляо может спать спокойно.

Кстати, генерал, как доносили наблюдающие за ним агенты, до сих пор пребывал в Европе. Посетил Эдинбург, Ланданабад и Марсель, сейчас завис в Мюнхене. Чего ждет? Или еще не все дела доделал?

Впрочем, Ляо – не самая главная головная боль…