Приключения гоблина - Джим Хайнс

— Всегда надо зарисовывать путь, — пыхтел гном. — Потому что на обратной дороге это сделать гораздо труднее.

Джиг не потрудился напомнить, насколько бесполезной оказывалась карта до сих пор. Его слишком занимало происходящее под ногами. Благодаря фонарю он спотыкался чуть реже, но не намного. Свет плясал и качался при каждом шаге Дарнака, отчего гоблину казалось, будто деревья тоже шевелятся. Не раз Джиг ахал, когда воображение превращало низкую ветку в костлявую руку, протянувшуюся к его горлу.

Он по-прежнему не мог понять смысл бесконечного состязания двух принцев. Если напряжение между ними столь велико, почему бы им не сразиться и не покончить с этим делом? Гоблины в такой ситуации обменялись бы оскорблениями да отходили друг друга дубинами или что там еще попадется под руку. И все, проехали. Тот, кто ушел на своих ногах, прав, а побежденный, если выживет, признает превосходство победителя. Чего тянуть-то?

Увидев, как принц бесновался на стоянке, Джиг решил, что на этот раз братья все расставят по местам, лишь только отряд догонит Рислинда. Его это очень беспокоило. Без волшебника им не выбраться с нижнего уровня. В случае победы Бариуса получить помощь чародея будет затруднительно. Если схватка завершится так, как предсказывал Дарнак, станет ли Рислинд возиться с оставшимися? Выходит, при любом исходе поединка Джиг, в лучшем случае, рискует застрять во владениях Штраума.

Может, вообще обойдется без драки? Самый лучший вариант, поскольку для возвращения домой оба принца нужны живыми. Если они таки решатся на бой, возможно, придется рассказать им, что Риана, а не Рислинд, забрала у Бариуса палец. Джигу не хотелось предавать Риану, но при таком раскладе у него оставался шанс выбраться живым. Эльфийка, конечно, бросится на него, принц бросится на эльфийку, а Джигу останется только ждать, кто окажется проворнее.

Риана его поймет. Попытается убить, но поймет.

Как ему не хотелось предавать ее! Из всех наземников только с эльфийкой гоблину удалось достичь хоть какого-то взаимопонимания. Принц слишком жаден, гном слишком занят своими картами и богом, а касательно мага Джиг мог только молиться, чтобы ему никогда не пришлось понимать Рислинда.

— Это здесь вы встретили предателя?

С момента выхода из лагеря Бариус ни разу не назвал брата по имени.

Джиг огляделся. Вот брошенная им куча хвороста. Справа бледная круглая рана на дереве отмечает место, где Рислинд оторвал себе посох.

— Да.

Принц опустился на колено и стал рассматривать землю.

— Подошвы у его сандалий гладкие, их трудно проследить, но я вижу, что он стоял здесь, разговаривая с вами. Дарнак, поднеси свет поближе.

Гном, быстро нарисовав крестик, пометил его словом «Рислинд» и поспешил к Бариусу.

— Вот, — указал принц. — Это мелкое углубление в земле, должно быть, след от посоха. Благодаря отпечаткам ног и посоха мы сможем выследить его даже в темноте. — Он рассмеялся. — Бедный мой брат. Силен духом, слаб телом. Он никогда не мог обойти меня в поле, даже опираясь на посох.

Они ломились сквозь чащу, пока Джиг не потерял счет времени. В животе урчало, поле зрения сузилось до пространства под ногами. Мысли тускнели, тускнели, и вскоре он уже не сознавал ничего, кроме необходимости переставлять ноги одну за другой, одну за другой. Мозоли раздулись вдвое, а глаза жгла болезненная сухость. Гоблин хотел только одного — лечь. Долго ли еще до возвращения солнца? Кажется, они идут уже несколько дней. Несколько дней без пищи и воды, а передышки выпадают только на те долгожданные моменты, когда Дарнак категорически требует остановки, чтобы отлить.

«Часто он это делает. Наверное, выпил слишком много гномского эля».

Джиг видел, как гном несколько раз в течение пути прикладывался к бурдюку. Вероятно, только так ему удавалось сохранять рассудок, живя среди людей.

— Странно, — размышлял вслух Бариус, — предатель бежал не в том же направлении, что и создание, которого мы выслеживали. Еще одно свидетельство того, что он знает нечто, чем не спешит делиться.

«Возможно, он просто понимает, что преследовать существо, способное убить троих огров, это глупая затея».

Как обычно, Джиг держал свои мысли при себе.

— Он догадался, где прячется Некромант, — продолжал принц. — Позволит ли его искусство обнаружить местоположение Жезла? Сказания говорят, что Жезл Творения сокрыт для магического зрения, но зачем Рислинду еще сюда идти, если не для того, чтобы добраться до него раньше меня?

«Кто догадался?!»

Несомненно, Бариус уже переписал тот случай у себя в памяти. Видимо, оказаться обставленным собственным братом устраивало его больше, нежели признать себя обязанным гоблину.

К утру лес начал редеть. Джиг заметил перемену, лишь когда стал реже спотыкаться. Свет нарастал постепенно, и он не мог сказать, когда впервые различил смутные серые очертания деревьев. Звезды над головой тускнели и исчезали, пока не осталось всего несколько слабых пятнышек.

Бариус остановил их на опушке.

— Смотрите.

Джиг поковылял смотреть, куда указывает принц. Он потер глаза, пытаясь выгнать из них остатки сна. Одна часть его сознания воспринимала реальность картины, другая с той же уверенностью ее отрицала.

— Странновато для драконьего логова, — заметил Дарнак. — А я повидал в свое время парочку.

Гоблину пока не довелось повидать ни одного. Все ли драконы имеют привычку устраивать нечто подобное? При его, мягко говоря, ограниченных знаниях о мире вне туннелей Джиг не имел представления об устройстве драконьего жилища. Подергав Дарнака за рукав, он спросил:

— А у всех драконов есть такое?

— Это называется цветник. Впервые встречаю.

Цветник впечатляет, признал гоблин. Он сел на землю и попытался охватить его взглядом.

Пещера заканчивалась примерно в четверти мили от них. Вогнутая наподобие чаши стена вздымалась футов на тридцать и заканчивалась утесом с растущими на нем деревьями. Над его вершиной кружили большие птицы. Пусть птицы были такие же иллюзорные, как и небо, но приключенцы все равно слышали их резкие крики. Как бы ни потрясали образы, порожденные магией, все они бледнели в сравнении со Штраумовым садом. По стене пещеры тонкими змейками струилась вода. На полпути вниз ручейки сталкивались с магическим барьером и взлетали в воздух, где изгибались и завивались петлями друг вокруг друга, образуя сводчатый навес. Тонкое кружево, сотканное целиком из воды. Струйки разделялись снова и снова, пока не становились тонкими, как булавки. Узоры постепенно меняли форму. Бриллианты с замысловатыми гранями перетекали в конструкции из переплетенных овалов — и все это за счет движения водяных лучей.