Посланник - Нэт Прикли

Найл присел перед нишей и по локоть запустил руку в пыль. Немного пошарил, и сердце замерло: пальцы нащупали что-то прямоугольное.

Это была коробка из потрескавшейся, желтой от времени пластмассы. Правитель положил ее рядом и снова запустил руку в пыль. Там нашлась еще кое-какая мелочь вроде странно изогнутых золотых пластинок или маленьких плоских квадратиков со множеством дырочек на гранях. Возможно, это и было чем-то ценным и важным, просто Найл не знал, как этим пользоваться; а может, перед ним лежали останки неведомых приборов, рассыпавшихся в прах за прошедшие века.

Найл отряхнул ладони, сел на пол, взял коробочку за темное основание и потянул на себя желтый верх. Послышался хруст, и пластик раскололся. Несколько кусочков упало на пол, несколько удержалось на месте, один остался в руке. Стал виден сверкающий первозданной чистотой прозрачный цилиндр, лежащий на ложе, отлитом в черном основании.

«Блок внешней памяти», – всплыло из глубин сознания.

Это было концентрированное знание. Возможно, здесь скрывались тайны производства металлов и пластмасс, покорения морских глубин и космических просторов, схемы пищевых синтезаторов или способы борьбы с болезнями. Может быть, здесь находились секреты, которые могли обеспечить покой и счастье усталым, одичавшим людям, живущим в лесу вампиров, но… «Блок внешней памяти». Памяти, отделенной от людей.

В этом и таилось одно из преимуществ смертоносцев. Их память всегда оставалась с ними, всегда существовала в общем сознании. Благодаря постоянному телепатическому контакту любое открытие, совершенное одним из них, мгновенно становится известно другим и навсегда остается общим достоянием – безо всяких приспособлений и устройств. Даже о самых давних событиях они могли узнать без каких бы то ни было инструментов, просто накачав жизненной энергией тела усопших предков. Что могли противопоставить этому люди? Умение читать и писать? Да, он способен разобрать на древнем плакате предупреждение об опасных черепахах или пролистать ветхий манускрипт. Но книги сгорают, дряхлеют, портятся. Теряются, в конце концов. И с каждой из них исчезает частица человеческой цивилизации. А этот вечный цилиндр, в котором собрано больше информации, нежели во всех библиотеках мира за всю историю человечества? Какая от него польза без специальных приборов и электропитания, обученных специалистов и программного обеспечения?

Найл разжал пальцы, и сверкающий цилиндрик с тысячами тайн упал на земляной пол.

Снаружи ярко светило солнце, звонко жужжали над мертвой жужелицей разноцветные мухи, от тростников влажно веяло прелостью. Многоножка проложила широкую просеку до самого озера и продолжала чавкать на глубине – ее спина едва выступала над поверхностью. Головы попеременно выныривали на воздух, перемалывали жвалами пучки мокрых бурых водорослей, глотали и снова погружались. Наверное, выйди эта гигантская туша на берег океана, то так бы и перла вперед, зажевывая все, что встречается на пути, пока не утонула – или пока не всплыла. А если волны выбросят ее обратно на берег, то продолжит топать строго по прямой, не замечая ничего вокруг, – до тех пор, пока на дороге попадается сочная, аппетитная зелень. Целеустремленное существо.

Правитель положил копье на плечо и отправился домой.

В лагере смолистый запах дыма переплетался с ароматами съестного – подвешенные над кострами котлы без работы не оставались.

– Беременным нужно много пищи, – «подслушал» мысли правителя Шабр. – Как вовремя охранница подняла тревогу, не правда ли?

– Ты о чем? – не сообразил сразу Найл.

– О гигантской гусенице, которая чуть не сожрала наш лес. Охранница очень вовремя подняла тревогу, правда?

– Да, – согласился Найл. – Ну и что?

– Ты должен ее вознаградить, – сделал вывод ученый паук.

– Что ты имеешь в виду?

И Шабр немедленно показал – на сотканной им картинке роль «награждающего» изображал Симеон, роль «вознаграждаемой» – одна из его учениц, а дело происходило на куче сухой листвы, которая охапками взмывала при каждом рывке медика и, кружась, опадала на его голую спину.

– Перестань!

– Должен, должен! – требовательно убеждал Шабр. – Она честно заслужила награду!

Найл прекрасно понимал, что на бдительность охранницы пауку совершенно наплевать – восьмилапый селекционер просто очень хочет лишний раз воспользоваться «дикими» генами Посланника Богини, но оба предпочитали вслух об этом не думать.

– Если проявившую внимание женщину не поощрить, – деловито продолжал смертоносец, – то это расслабляюще подействует на всех прочих, а вот ее…

При появлении принцессы Мерлью мысли паука оборвались так резко, что у правителя возникло ощущение оставшейся в сознании дыры.

– Где ты был? – Девушка привычным жестом поправила выбившуюся прядь.

– Я уже начала беспокоиться.

– Нашел развалины древнего дома.

– Где?! – вскинула голову принцесса; от резкого движения ее золотые волосы выскользнули из-под серебряного с янтарем ободка и рассыпались по плечам.

– Внизу, за колючими кустами. Многоножка прошла прямо по фундаменту.

– Ну и как?

– Ничего. Только пустой подвал.

– Значит, и здесь жили люди, – покачала головой девушка. – Покажешь?

– Конечно.

– Ладно, – внезапно заторопилась принцесса, – мне сейчас к Симеону надо, а вечером расскажешь поподробнее, хорошо?

– Конечно, – повторил Найл.

– …ли ее вознаградить, – с полуслова продолжил Шабр, – то это стимулирует во всех прочих стремление также заслужить награду.

– А с чего это ты при принцессе замолк? – поинтересовался Найл.

В ответ смертоносец разразился таким количеством беспорядочных образов, что правитель смог лишь весьма туманно определить общую мысль: принцесса Мерлью не совсем разумно воспринимает некоторые совершенно правильные научные идеи.

– Должен огорчить тебя, Шабр, – покачал головой Найл. – Я тоже «не совсем разумно воспринимаю» твои «совершенно правильные научные идеи».

– При чем тут наука?! – не моргнув глазом, соврал паук. – Я забочусь о безопасности нашего лагеря!

– Ладно, – отмахнулся Найл. – Я подумаю.

Смертоносец прекратил домогательства, ловко взбежал вверх по дереву и скрылся среди листвы. Правитель проводил паука завистливым взглядом – вот ведь ни лестниц им не надо, ни веревок. И жажда их не мучает. Во всяком случае, пьющего смертоносца Найл не видел ни разу в жизни.

При мысли о воде захотелось пить. Правитель свернул к котлам, взял кувшин, сделал несколько глотков прямо из горлышка. Потом снова поднял копье – хотел до сумерек еще раз сходить на охоту. Однако тут его перехватил Симеон и начал долго и нудно убеждать в необходимости добыть растительной пищи.