Катастрофы в Черном море - Евгений Шнюков

Известно также, что флагманский инженер-механик бригады крейсеров инженер-капитан 2 ранга т. Бабенко доложил члену военного совета флота о серьезности положения. Но даже в этот критический момент командование флотом и эскадры не поняло или не захотело понять всей серьезности положения корабля и не отдало никаких распоряжений о спасении команды» (выделено в докладе Правительственной комиссией).

В это время на юте в строю стояло около 1000 человек, которые при опрокидывании линкора буквально посыпались в воду. Лишь немногим удалось по правому борту перебраться на днище переворачивающегося корабля, на буксиры сошли лишь несколько десятков… В последний момент сигнальщики Таранов, Прутко и Сигачсв дали семафор прожектором на корабли эскадры: «Прощайте, товарищи!»… Все трое погибли.

Из доклада Правительственной комиссии:

«В 4 ч 15 мин 29 октября с.г. линкор на глубине 16-17 м опрокинулся (через 1 ч 44 мин после возникновения крена на левый борт и через 2 ч 44 мин после взрыва)…».

До позднего вечера 29 октября днище перевернутого линкора еще было над водой, под ним осталось около 200 человек, — те, кто до самого конца был на своих боевых постах в аварийных партиях, электростанциях, в котельных и машинных отделениях. Стуки изнутри корабля раздавались во многих местах, но удалось спасти только семерых человек, вырезав днище в районе кормового дизеля. Утром 31 октября, когда днище уже погрузилось в воду, из района четвертой башни водолазы вывели еще двух человек. Они рассказали, что слышали переговоры между группами моряков в помещениях линкора и песни «Раскинулось море широко» и «Варяг».

Спасательные работы продолжались еще несколько дней, но никого больше спасти не удалось.

Вечером 29 октября, начала работу Правительственная комиссия. В ее состав входили В.А. Малышев, Б.Е. Бутома, С.Г. Горшков, К.А. Лунев и А. Шилин. Главнокомандующий ВМФ Адмирал Флота Советского Союза Николай Герасимович Кузнецов лечился после инфаркта, но 30 октября прибыл в Севастополь и принял участие в работе комиссии.

В работе экспертных комиссий участвовали виднейшие специалисты Советского Союза.

Комиссия опросила 52 лица, в том числе всех руководителей флота — неоднократно. Опрос командующего флотом вице-адмирала Пархоменко не стенографировался, но в материалах Правительственной комиссии есть его доклад от 3 ноября 1955 г. на имя председателя комиссии. Опрос продолжался семь дней. Было задано 1595 вопросов, причем 1430 — Малышевым.

Итоговый доклад комиссии весьма объемный и подробный, всесторонне освещает все вопросы, связанные с катастрофой, поэтому приводим основные его разделы, считая недопустимым свободный его пересказ.

«Причина взрыва линкора «Новороссийск»:

На основании опроса офицеров, старшин и матросов, находившихся во время взрыва на линкоре «Новороссийск» либо наблюдавших картину взрыва с других кораблей и береговых постов, установлены следующие обстоятельства, сопровождавшие взрыв:

— при взрыве, который произошел в 1 ч 31 мин 29 октября 1955 г. был слышен грохот низкого тона. На линкоре ощущалось сильное сотрясение. Ряд очевидцев показали, что они отчетливо ощутили два толчка с очень коротким интервалом времени друг от друга. Отмечены были якобы клубы черного дыма в районе 1-й орудийной башни, поднявшиеся до сигнального мостика. Многие из очевидцев утверждали, что сразу же после взрыва ощущался характерный запах продуктов взрыва. Взрывом через образовавшуюся пробоину внесено во внутренние помещения носовой части корабля значительное количество ила, который покрыл также толстым слоем (до 30 мм) и часть палубы полубака, по-видимому через разрыв настила этой палубы. Матросы, выходившие на палубу из помещений в районе взрыва, были с ног до головы покрыты илом.

В результате взрыва на дне бухты образовалась воронка, которая, по данным водолазного обследования, имела в диаметре 12—14 м и глубину порядка 1,5 м (рис. 48).

Взрыва артиллерийского и минного боезапаса не было, что подтверждается не только многочисленными свидетельскими показаниями, но также объемом и характером разрушения корабля.

Радиоактивного заражения акватории в районе взрыва не обнаружено, что следует из анализа проб грунта и воды.

Анализ всех обстоятельств приводит к заключению, что взрыв не мог произойти внутри корпуса корабля, так как при внутреннем взрыве более значительно разрушаются конструкции, расположенные в надводной части корабля, в то время как в данном случае разрушены в основном конструкции подводной части корпуса. Все отмеченные повреждения могли иметь место лишь при взрыве вне корпуса корабля.

На основании данных многочисленных опытов по изучению эффекта подводного взрыва, проведенных в течение последних лет нашими научно-исследовательскими учреждениями, а также результатов специально проведенного экспертной комиссией близ Севастополя подрыва двух мин «АМД—1000» можно заключить, что только взрыв заряда, расположенного на дне водоема; может повлечь за собой выброс значительного количества ила.

Таким образом, взрыв 29 октября 1955 г. не являлся взрывом внутри корабля.

Не являлся взрыв и контактным непосредственно у борта корабля, так как ширина корабля в месте наибольшего разрушения равна примерно 10 м, в то время как контактный взрыв торпеды у незащищенного корабля такой ширины привел бы к сквозному его пробитию, ибо линия действия газов была бы горизонтальной. В данном случае на левом борту имеются только вмятины внутри корабля, а линия действия газов ориентирована почти по вертикали.

Характер повреждений и деформаций наружной обшивки линкора, килевой балки, палуб и платформ, а также значительное количество ила позволяют утверждать, что причиной аварии явился взрыв заряда, расположенного на дне водоема. Об этом свидетельствует также относительно большой размер воронки, что, как показали опыты, проведенные экспертной комиссией в Севастополе, характерно именно для взрыва заряда, расположенного на дне.

Таким образом, можно утверждать, что взрыв 29 октября 1955 г. являлся взрывом снаряда, расположенного на дне Севастопольской бухты в месте якорной стоянки линкора.

В целом из сопоставления записей геофизических станций можно сделать вывод, что заряд при взрыве был во всяком случае не меньше заряда отечественной мины «АМД-1000» (1000 кг тротила).

Размеры воронки при опыте практически совпали с размером воронки в месте стоянки линкора «Новороссийск», что свидетельствует о близости величин зарядов при этих взрывах.

Исходя из произведенных экспертной комиссией расчетов и указанных выше данных, можно с достаточной точностью считать, что заряд, взорвавшийся под линкором 29 октября 1955 г., имел вес около 1000-1100 кг в тротиле.

На основании произведенных расчетов и испытаний экспертной комиссией признается возможным нахождение под линкором донной мины, сохранившей потенциальную боеспособность и не вытраленной при неконтактном тралении вследствие того, что часовой механизм прибора срочности не отработал установленного на нем срока (часы стояли).

Такая мина под воздействием внешнего механического воздействия (толчка) может перейти в опасное состояние и взорваться после доработки часов. Механическим воздействием на механизм мины могло быть следующее:

— при постановке линкора на бочки в 18 ч 28 октября 1955 г. в процессе буксировки корабля и подтягивания его к бочкам якорь-цепь, протаскиваясь по грунту, могла задеть за лежащую на грунте мину. В результате проворачивания или толчка мины мог произойти запуск ранее остановившегося часового механизма взрывателя.

Возможность протраливания якорь-цепью дна бухты в районе нахождения мины, и, следовательно, механического воздействия цепи на мину считается установленной.

В результате подробного рассмотрения всех обстоятельств и последствий взрыва установлено следующее:

— повреждения линкора «Новороссийск» были вызваны взрывом заряда, находившегося на грунте под носовой частью корабля;

— вес заряда в тротиловом эквиваленте определяется величиной 1000-1100 кг;