Северная война - Василий Сахаров

Впрочем, интерес узнать, почему боевые товарищи так странно на него реагируют, у Зальха всё же имелся, и он ждал, когда Гильом заговорит. И дождался. После того, как несдержанный де Фойе задал Седрику вопрос, германец сказал:

– Лично меня всё устраивает. Я делаю, что приказано, и Господь наверняка простит нас за то, что мы не отмечаем рождение Спасителя.

– Ну да… – протянул Фойе, по-прежнему не оборачиваясь к Седрику. – Ты у нас особенный.

– Кстати, Гильом, насчёт особенного. Что со мной не так, почему рыцари избегают меня?

– А то ты не понимаешь. – Франк бросил на германца косой взгляд.

– Нет. Клянусь кровью Христовой, не понимаю. – Паладин качнул прикрытой подшлемником головой.

Гильом де Фойе шмыгнул носом и ответил:

– О тебе ходит много историй, Седрик фон Зальх. Воины часто вспоминают твои славные деяния и подвиги, походы и везучесть, так что ты уже легенда. Однако вот что странно: почти всегда, когда дело оборачивается большой кровью, выживаешь только ты, один. Это настораживает, и никто не желает сходиться с тобой близко.

– Вот оно что… – ухмыльнулся германец. – Значит, дело не во мне, а в том, что смерть витает рядом со мной?

– Да, так и есть.

– Странно слышать такое от тамплиера, воина, посвятившего себя Богу.

– Отнюдь. – Де Фойе улыбнулся. – Я храмовник, спору нет, и дал все положенные клятвы и обеты. Однако жить-то всё равно хочется.

– Ладно. Забудем об этом разговоре.

– Как скажешь, Зальх. Ты командир.

Рыцари замолчали. А Седрик задумался над словами тамплиера и пришёл к выводу, что де Фойе в чём-то прав. Почти все, кто находился рядом с Зальхом во время серьёзного боя, погибали. Разумеется, был Максимиллиан Улекс, который вместе с ним выбрался из Венедии после разгрома Фридриха Саксонского, и получивший тяжкое ранение, а затем вернувшийся в Гамбург рыцарь Людвиг Уттенхайм. Но все остальные давно мертвы, и только Седрику удавалось уцелеть там, где шансов на это практически не было, и именно поэтому его прозвали Везунчиком. Однако, что это за везение, при котором лицо превратилось в пятнистую маску, которая лишь отдалённо напоминала физиономию человека? Впрочем, Зальх старался над этим не размышлять, а когда у него всё же мелькнула такая мысль, Бернар из Клерво, словно угадав, чем он озабочен, обронил, что по возвращении в своё аббатство с Божьей милостью восстановит внешность Седрика. Так что везение всё же имело место быть, а объяснялось оно тем, что Зальх верно служил Богу, много молился и своими деяниями искупил все грехи перед Господом. А раз так, то он спокоен, ибо милость Бога не для всех, а лишь для избранных, таких как он, истинных паладинов святой матери-церкви…

Вскоре с неба повалил снежок, который ложился на прикрывающий двух рыцарей полог, и стало примораживать. Понемногу начало смеркаться, и франк, который испытывал потребность в общении, вновь захотел поговорить. Но тут рядом с укрытием Зальха и Фойе появился кряжистый русоволосый мужик, вожак отряда егерей лужичанин Данко. Он присел на корточки перед Седриком и на ломаном саксонском наречении сказал:

– Господин рыцарь, венеды рядом. Идут сюда.

– Витязи? – Германец привстал с попоны, на которой сидел.

– Нет. – Данко покачал головой. – Обычные воины. Кажется, бойцы из племени варнов.

– Это бодричи?

– Они самые.

– Больше никого не обнаружили?

– Никого. В лесу спокойно.

– Что же, не дождались витязей, так хоть обычных врагов схватим, может, при допросе расскажут что-то интересное. Много их?

– Ровно дюжина.

– Хорошо. Передай всем, что атакуем по моему приказу. Вы проследите, чтобы никто не сбежал. Ясно?

– Да, господин.

Егерь поклонился и покинул рыцарей, а Зальх подвинулся поближе к кустам, которые отделяли его от поляны, и привстал. Руки подтянули ремень на поясе, и проверили, насколько хорошо выходит из ножен клинок, а глаза стали всматриваться в открытое пространство. Некоторое время ничего не происходило, но вскоре на поляну вышли три воина в медвежьих накидках, с луками за спиной и копьями, которые они могли пустить в дело. Это были венеды, и они наверняка направлялись к лагерю крестоносцев, чтобы взять кровь захватчиков. Однако не судьба. Язычники пришли прямо в ловушку, и спасения не было, ибо очень уж хорошо была подготовлена засада. Правда, рыцари и егери ждали иную добычу, более весомую, но это уже не важно.

Венеды оглянулись, и замыкающий взмахнул рукой. Так он подавал сигнал основной группе, которая двигалась за передовой тройкой, и когда все славянские воины вышли на полянку и растянулись в цепь, Зальх решил, что пора действовать. Он резко выпрямился и, выхватив меч, проломился через кусты и нос к носу столкнулся с передовым венедом. Язычник воином оказался опытным и без долгих раздумий попытался насадить германца на копьё. Только Зальх был необычным бойцом. Паладин с лёгкостью отбил выпад противника и клинком плашмя ударил венеда по голове, после чего тот свалился без чувств. Затем рыцарь накинулся на следующего язычника и моментально насадил его на меч.

Тем временем рыцари и егери налетели на остальных славянских лесовиков и просто задавили их толпой. Потери были минимальными, всего три человека получили легкие ранения, а крестоносцы захватили сразу восемь пленников. Успех, конечно, по меркам Зальха, небольшой. Но с другой стороны, сходили в лес не зря, а потому он был собой доволен.

Пленников, которые действительно оказались воинами из племени варнов, связали и поволокли к ближайшей опушке, где католиков ожидали лошади. Из леса Седрик и его подчиненные выбрались уже в темноте, и, садясь на коня, германец окликнул Гильома де Фойе:

– Вот видишь, мы прогулялись по дебрям, и ничего страшного не случилось. Убитых среди наших воинов нет, а ты говоришь, что рядом со мной погибель бродит. Признай, что ты был не прав.

Де Фойе негромко рассмеялся и попробовал возразить Седрику:

– Это даже не бой был, а хорошо подготовленная разминка.

– И всё же, потерь нет.

– Нет, – согласился франк. – Возможно, ты прав, фон Зальх, и мы зря себя накручиваем.

– То-то же. – Седрик приподнялся на стременах, оглядел всадников и пехотинцев, которые укладывали на сани связанных венедов, и указал в сторону лагеря крестоносцев: – Поспешим, друзья, а то вместо ужина нам достанется одна горячая вода!

Со смехом и шутками избранные воины французского аббата помчались к своим палаткам, а сани с лужичанами и пленниками остались позади. Превосходные кони, которых кормили отборным зерном и самым лучшим сеном, какое только можно достать в армии крестоносцев, мчались легко. Морозный воздух обжигал щёки рыцарей, и вскоре они влетели в лагерь, где царила привычная суета. Кто-то с кем-то спорил, а где-то даже дрались. В шатрах и передвижных борделях взвизгивали женщины и пыхтели имеющие в кармане несколько монет счастливцы. Подле костров сидели рядовые бойцы, проповедники и ополченцы, которые варили похлёбку из конины и прелой крупы. На другом конце огромной стоянки, на которой сошлись войска короля Конрада Третьего, Германа Шталека, Конрада Мейсенского, Генриха Льва и Бернара Клервоского, был слышен перестук топоров и молотков, видимо, там собирали осадные орудия. Выделенные в ночной караул пехотинцы всматривались в темноту и в любой момент были готовы поднять тревогу, а в походном храме, потрёпанном ветрами и дождями шатре, шла вечерняя служба. В общем, несмотря на большой христианский праздник, был самый обычный вечер.

Проехав через окраины лагеря, фон Зальх и рыцари оказались в самом его центре, где находились походные жилища вождей Крестового похода, и спешились. Седрик приказал тамплиерам и паладинам не расходиться, вдруг будут новые приказы, а сам направился в шатёр Бернара Клервоского. Стражники, настороженные рыцари в полных доспехах и пара цистерцианских монахов, без помех пропустили его внутрь, и когда он вошел, то обнаружил, что у аббата гость. Помимо самого настоятеля Клерво в жилище священнослужителя находился король Конрад Третий Гогенштауфен. Государь стоял рядом с Бернаром и вёл с ним спор. Поэтому, дабы не мешать, Зальх замер возле входа и стал вслушиваться в разговор.

– Уважаемый аббат, – говорил король Священной Римской империи, – я понимаю ваше желание дожать язычников и сам стремлюсь к тому, чтобы поскорее добить этих богомерзких прислужников Сатаны. Однако мы обескровлены. В нашей армии осталось всего тридцать две тысячи воинов и подкреплений в ближайшее время не предвидится, ибо дороги замело, и Европа исчерпала свои резервы. Продовольствия осталось всего на четыре дня, и это в том случае, если выдавать бойцам половинную порцию. С фуражом дело обстоит немного лучше, но его тоже придётся беречь. По этим причинам мы должны остаться на месте, готовиться к штурму прикрывающей Руян крепости и заниматься реорганизацией войска. Нам нужна передышка…