Похищение королевы - Аркадий Карасик

То ликвидация возможна, то она не в интересах бандитов? Окончательно запутался "профессор". Вон как ехидно ухмыляется Костя, как отводит обиженный взгляд "студент".

- И все же нужно подстраховаться от любых неожиданностей...

Я переводил взгляд с одного сыщика на лругого. Все же профессия накладывает свои несмываемые отпечатки. Взять участников этого совещания. Как легко, играючись, они обсуждают "ликвидацию" и "выдавливание"! Будто решают: пообедать сегодня дома или в ресторане? А речь-то идет о человеческих жизнях, не о еде и отдыхе!

Даже я, несмотря на то, что в своих произведениях почти каждую страницу мараю кровью невинных жертв, слыша доводы сыщиков, невольно ощущаю нервный озноб. До такой степени, что зубы начинают выбивать "чечетку".

А они совершенно спокойно попивают чай, покуривают. Привыкли.

В конце концов, спорщики пришли к окончательному решению.

Костя остается в моей комнате, пригласят его учавствовать в застолье - согласится. Я исчезаю. С помощью преступников или без их помощи, но - уйду. Гулькин вместе с группой омоновцев притаится неподалеку от дома и ожидает костиного сигнала. Потом - как сложатся события.

Стулов, по причине "нетрудоспособности", находится в резерве, то-есть будет сидеть в уголовке, "охраняя" телефонный аппарат и сейф Гулькина. Он же - главный "консультант" намеченной операции...

Все - по науке! Фронтальный удар и обходной маневр, засадный полк и Главный Штаб. Тщательно проработанная и утвержденая войсковая операция на коммунальном уровне.

Смешно? Еще как - до горьких слез.

Ибо в этой диспозции отсутствоало, на мой взгляд, самое важное звено. Верочка. С точки зрения сыскарей, похищение успешно отработано: девушка освобождена и сейчас находится под надежной охраной правоохранительных органов. За решеткой. В компании проституток, воровок, наркоманок и прочего отребья.

Обидно!

Ну, погодите же профессора сыска, сейчас я вас раскочегарю!

- Ваш дружок что-нибудь сделал?

Вопрос - Гулькину. Тот заворочался на скрипучем стуле.

- Какой... Ах, да, вспомнил! Просил перезвонить на неделе. У него, как всегда, запарка...

Понятно. Теперь на очереди Стулов. Ишь как ухмыляется! Наверно, предвидит вопрос и изобретает достойный ответ. Как всегда, окутанный туманом.

- А твой приятель? Тоже просил перезвонить?

- Условно так. Не обещает, но и не отказывает.

Оба собеседника морщатся. Будто своими глупыми вопросами я наступил им на гордо поднятые хвосты. Костя попрежнему контролирует поведение мух. Его я не спросил, понимал, что при успехе обязательно проинформировал бы.

Когда я возвратился домой, обстановка в коммуналке не изменилась. Но после совещания в угрозыске я стал смотреть на знакомые действующие лица другими глазами.

Дед Пахом не просто шкандыбает по коридору или восседает на сундуке он охраняет свои сокровища. Сидя в туалете, будто петух на насесте, держит дверь приоткрытой. За тарелкой любимого супругой и нелюбимого им борща сидит обязательно лицом к покинутому коридору. Послеобеденный отдых - на неудобной, болезненной для стариковских костей рубчатой крышке сундука.

Поминутно выглядывающая из кухни баба Феня бдительно следит за безопасностью мужа. Как бы его не похитили вместе с пенсией и разными доплатами областной администрации! Слух у бабки далеко не старческий, не успеет кто-нибудь появиться на лестничной площадке - тут как тут! Вытирает вечно мокрые руки фартуком, прищуривает глаза и - бдит!

Надин в своей комнате не спит и не занимается шитьем или вязанием наверняка, притаилась возле двери и контролирует любое мое передвижение. Будто хищник возле норки беззащитного зверька. Обычное занятие коротышки, когда она не торгует умопомрачительными дезодорантами и всеизлечивающими лекарствами.

Каждый поступок, каждое слово и жест жильцов коммуналки нашли свое об"яснение. Подтверждающее доводы многоопытных сыщиков и мои собственные умозаключения. Или отвергающее их. Я выслеживал мельчайшие нюансы в поведении окружающих меня персонажей готовящейся трагедии, анализировал их и тут же придумывал соответствующие противоядия.

Наивно и отдает глупостью, как деревенский клозет ароматом дерьма.

Так недолго свихнуться, попытался я вернуть себя в обычное состояние. Похоже, первый сдвиг "по фазе" уже обозначен. Прекрати беситься, дерьмовый писака! Это тебе не наспех придуманные идиотские стычки и разборки, над которыми настоящие сыщики, тот же Васька Стулов, откровенно посмеиваются в грязную коммуналку и, одновременно, в твое существование ворвалась самая настоящая жизнь. Настоящая, а не придуманная. С кровью и трупами, с настоящими бандитами и продавшимися им ментами. Главное - с неизвестным лично для меня исходом.

Есть не хотелось. Работать - тем более. Не снимая праздничного костюма, завалился на диван, он же - спальное место, и принялся перебирать четки своих неприятностей и бед.

Одна из неприятностей - упорное молчание Груши. Ни одного звонка! Обиделся, болтун? Есть за что! Продырявили парня фактически по моей вине, спутали журналиста и писателя, теперь валяется на постели, глотает осточертевшие таблетки и микстуры, а виновник этого не желает навестить, развеять хандру.

Как только завершится крутоверть с юбилеем и поимкой бандитов, поеду в Москву, целую неделю буду покорно слушать самые "свежие" новости и заскорузлые от старости анекдоты. Повеселю болящего друга...

Часа через полтора в коридоре появился веселый и шумный Костя. Интересно, о чем так долго говорили сыскари после моего ухода? Искали новые версии или дорабатывали план операции?

Я прислушался к происходящему в корилоре. Даже дверь осторожно приоткрыл.

- Добрый день, дед! - громко провозгласил Костя. Будто Сидоров находился на Дальнем Востоке. - Как дела, как успехи на ниве "поесть-опростаться"?

Старик плохо слышит... или делает вид, что плохо? Сейчас, наверно, приложил согнутую ладошку к заросшему седыми волосами уху и вопросительно взметнул полысевшие брови... Дескать, что говоришь? Прости, то то и оно, не слышу... Будь ласков, повтори... енто самое

Нет, кажется, расслышал и понял. Без повторения.

- Норма... то-то оно, - отозвался старик. - Живем... енто самое... хлеб жуем.

- А желудок как? - заботливо продолжил издевательскую беседу Костя. Работает или ленится?

- Енто самое... не жалуюсь пока...

- Молоток, дед! Продолжай в том же направлении... Баба Феня!

Старуха выглянула из кухни, как солдат - из блиндажа. В одной руке, вместо автомата - сковорода, во второй - тесаком - ложка. Основное оружие нападения и защиты. Однажды, влепила поварешкой по лбу матерщинику, живущему этажем выше, одновременно, сковородой отбила ответный удар. Мужик побежал в трампункт, потребовал оформления больничного листа. В милицию с жалобой не обратился - струсил, там его отлично знают.

- Здравствуй, милый. Оголодал, небось. Поесть не желаешь? Каша гречневая с маслицем больно уж хороша. Язык проглотишь.

- Спасибо, бабушка, пообедал. Держи презент.

Каждое возвращение с "работы" общительного парня ознаменовывается раздачей "презентов". Надин, как правило, вручается несколько цветков, бабе Фене - дешевая мелочь кухонного назначения, деду Пахому - приветливое слово и шутливые медрекомендации.

И все довольны. "Брат" писателя пользуется несомненным авторитетом и даже любовью. Теперь баба Феня по утрам приносит поднос с пропитанием на двоих, когда Костя собирается уходить "по делам", норовит сунуть ему в карман сверток с бутербродами. По вечерам заманивает на кухню продегустировать кефир больно уж подозрительного вкуса. На самом деле, свежайший, собственоручно изготовленный.

Точно так же ведет себя Надин. Я теперь получаю от нее одни полуулыбки, ибо вторая их половина предназначена Косте. Прибираясь в моей комнате, коротышка особое внимание уделяет раскладушке: по четверть часа разглаживает одеяло, взбивает подушку, шепчет что-то умилительное, похожее на соловьиные трели.

Войдя в комнату, сыщик многозначительно подмигнул и в обнимку с газетой развалился на раскладушке. Через несколько минут газетный лист очутился на полу, Костя издал первый храп. Предупредительный. Я не обиделся, обсуждать что либо нет необходимости - все решено в кабинете Гулькина.

В пять вечера меня вызвали к телефону. Конечно, вездесущая баба Феня, которая успевала повсюду: на кухне, возле замочной скважины соседки, у сундука, на котором восседал муж... Короче, везде.

Звонил... Виталий. По моему, трезвый.

- Павел Игнатьевич, случилось несчастье...

Голос истеричный: то повышается до визга, то падает до глухого бормотания. Явно прослушиваются сдерживаемые рыдания. У меня замерло сердце... Неужели, Машенька?

- ... у мамы - сердечный приступ... Вызвал Скорую... Сейчас - в больнице... Просит вас приехать... Срочно...

Просьба Мащеньки равнозначна приказу. Не выполнить ее просто немыслимо.