Умираю от любви - Риз Риверс

мной своими опасениями, так почему же он так со мной разговаривает? Одно дело, когда он просто дразнит меня в непринужденной шутливой манере, но совсем другое, когда он ведет себя как придурок, когда серьезен. Я этого не заслуживаю, и я, черт возьми, покончу с этим!

К тому времени, как я догоняю его, снова начинаю злиться и подталкиваю его плечом сзади.

— В землянку, сейчас же! — рявкаю я на него.

Он издает резкий смешок и меняет направление, подстраиваясь под мой темп.

— Это должно быть здорово. Ты собираешься высказать мне еще одно свое мнение, принцесса? Как сучка влепишь мне пощечину за то, что я осмелился беспокоиться о тебе?

Я стискиваю зубы, чтобы удержать неприятную реплику при себе, пока мы не заходим в землянку, а затем продолжаю идти в спортзал. Возможно, лучше поговорить в звуконепроницаемой комнате. Когда он захлопывает за нами дверь, я резко поворачиваюсь к нему.

— Мне следовало подождать, прежде чем выходить. Прости.

Он отшатывается, не ожидая этого, но затем снова впивается в меня взглядом.

— Хорошо! Тебе, блядь, должно быть, чертовски жаль, но я сильно сомневаюсь, что это последний раз, когда ты совершаешь что-то безрассудное.

Я издаю сдавленный крик разочарования. Он даже не может принять чертовы извинения, не ведя себя как придурок. Я топаю прямо к нему и кричу:

— Ты такой гребаный мудак!

Он ухмыляется, а затем резко прижимает меня к себе и хватает за волосы, чтобы оттянуть мою голову назад. Его губы меньше чем в дюйме от моих, и я вижу ярость в его глазах, которая совпадает с моей, когда он выдавливает из себя:

— Никогда не говорил, что я не такой.

А потом наши губы соприкасаются, и мы целуемся, как дикари. Горячо и жестоко — это еще мягко сказано, когда наши языки встречаются в дуэли, а губы сжимаются так сильно, что стучат зубы, но ни один из нас не отступает ни на дюйм, когда мы изливаем друг на друга весь гнев, страх и отчаяние. Наши руки срывают одежду, пока его горячая кожа не прижимается к моей, а его рот не отрывается, чтобы пососать и прикусить мою шею.

— Я не хочу умирать! — я злюсь на него, даже когда мои руки скользят вниз по его телу, ощупывая каждый твердый бугорок.

Он снова громко смеется и опускается ниже, к моей груди.

— Тебе от меня не спрятаться. «Нравится — значит нравится», принцесса. А теперь заткнись.

Два твердых пальца проникают глубоко в меня, когда он прикусывает мой сосок. Этого достаточно, чтобы я кончила, и я сильно извиваюсь на его руке, пока он смеется. Я все еще не оправилась от внезапного оргазма, когда он прижимает меня к стене. Мои ноги обхватывают его за талию, и он входит в меня. Его член толще, чем у других, и это причиняет мне боль, которая только усиливает волны удовольствия, которые нарастают с каждым резким движением.

Когда он прижимает меня к стене, я покачиваю бедрами, встречая каждый его толчок. Его зубы обнажены, а твердые пальцы впиваются в мои бедра так сильно, что я понимаю: завтра у меня будут синяки, и от этого мне просто хочется поглубже вобрать его в себя. Я впиваюсь ногтями ему в спину, когда меня накрывает вторая волна оргазма, и когда моя киска в спазмах сжимается на его члене, я откидываю голову к стене. Его голова наклоняется вперед, и он откидывается назад настолько, чтобы видеть, как его член входит в меня, поэтому я сильнее выгибаю спину при его следующем толчке и чувствую, как он дергается и толкается глубже, когда его оргазм взрывается внутри меня.

Мы оба тяжело дышим, и он несколько минут прижимает меня к стене, но когда моя голова проясняется настолько, что я снова могу думать, я прижимаюсь к его груди, и он снова опускает мои ноги на пол. Его руки упираются в стену, удерживая меня, когда он смотрит мне в глаза. Я вижу, что ярость частично покинула их, но когда он весело ухмыляется, я чувствую, как мое раздражение снова вспыхивает. Дэв отталкивается от стены, самоуверенно кивает и уходит.

— Ничто так не проясняет спор, как хороший секс на почве ненависти.

Я бросаю злые взгляды на его обнаженную спину, пока нахожу свою футболку и натягиваю ее.

— Это ни черта не прояснило!

Он поворачивается и бросает мне полотенце, лежащее рядом со скамьей.

— Нет, но ты должна признать, что пара бурных оргазмов, несомненно, снимают напряжение.

В его голосе столько удовлетворения, что мне хочется врезать ему прямо по члену. Вместо этого я поворачиваюсь к нему спиной, приводя себя в порядок и натягивая шорты. Когда поворачиваюсь, он как раз одевается, поэтому я смотрю мимо него, но благодаря ряду зеркал мне открывается великолепный вид на его задницу. Я вздыхаю, когда он натягивает поверх нее джинсы, и ловлю себя на мысли, что хочу, чтобы между нами все было по-другому.

— Как я уже сказала, мне жаль, что отправилась туда без одного из вас. Я все еще привыкаю к тому, что не все делаю сама, — говорю я ему. — Обещаю быть более осведомленной о том, как мои действия влияют на всех вас. Но, Дэв, я не принцесса, как ты меня называешь. Ты не можешь запереть меня в башне и ожидать, что я буду довольна тем, что проживу там всю оставшуюся жизнь.

Он бросает на меня один из тех раздражающих взглядов с приподнятыми бровями, которые говорят, что все, что я только что сказала, было полной чушью.

— Господи боже мой! Почему тебе обязательно нужно быть таким? Почему ты не можешь просто быть как… — я захлопываю рот, так и не закончив нелепую фразу, которую чуть было не произнесла, но он обрывает меня.

— Как другие? Ты это хотела сказать? Почему я не могу быть таким, как другие, и просто… любить тебя?

Я зажмуриваю глаза, чтобы он не увидел правду, и сжимаю руки в кулаки, чтобы не рвать на себе волосы от отчаяния.

— Я не могу позволить себе испытывать такие чувства к тебе, Келси, потому что не могу доверять тебе в этом, и не могу доверять себе тоже. — впервые в его тоне нет злости или горечи, только грусть. Мои глаза распахиваются от удивления, и я подхожу ближе.

— Почему? Почему ты не можешь мне доверять и почему думаешь, что я хочу умереть? — тихо спрашиваю я.

Он пристально смотрит на меня несколько мгновений, словно пытаясь решить, стоит