Череп Субботы - Георгий Зотов

– Спасибо, – кисло сказал царь. – Реально дельное предложение по выходу из кризиса – только вот население в отместку возьмет да и передохнет. А у нас лишь тогда страна называется империей, когда есть кем управлять. Останется сто тысяч народу, придется в княжество переименоваться, по типу Лихтенштейна. С этих, к сожалению, в данный момент не выжмешь.

Не смутившись, Граф сел на место, поблескивая очками. Возникшую паузу заполнил флигель-адъютант императора, министр обороны Виталий Сердцов. Собственно, ни в каких войсках Сердцов никогда не служил – он зарабатывал себе на жизнь, содержа курсы вязания «Для прекрасныхъ дамъ» – в переулке поблизости от Кремля. Министром же Сердцов сделался вследствие курьезного случая – причем весьма неожиданно для себя. Однажды царь-батюшка без предупреждения приехал на маневры в Смоленске, и там случился конфуз: на его глазах, не успев выехать в поле, развалился десяток танков – месяцем раньше их экипажи сменяли детали на водку. Придя в бешенство, император пообещал, что назначит министром обороны хоть дворника, но только не военного. Так оно и случилось. Трое генерал-фельдмаршалов пустили себе пули в лоб в знак протеста – но на это, кроме уборщиц их кабинетов, никто не обратил внимания. Генералов в империи изначально было больше, чем комаров, пуль и лбов тоже хватало.

Одернув на себе полы мундира, Сердцов молодцевато щелкнул каблуками.

– Я так мыслю, царь-батюшка, – рявкнул он сочным басом, – для поправки экономики надо нам поскорее врага атаковать. Армия уж застоялась, кони боевые упряжь грызут. Победим сопредельное государство, и пущай они нам денег платят – всякие репарации-контрибуции. Землицы от них себе отрежем, а армия контракты получит, оборонные заводы финансов огребут. Давайте брать пример с североамериканцев. Как те мед бесхозный присмотрят, в стране послабее, так сразу и война-с. Последний раз они Бруней одолели. Не напасть ли нам на Балтику, ваше величество? Они ж совсем обнаглели, окаянные – а рыбы у них много, и порты такие полезные…

Ряды придворных сотряс восторженный гул.

– Вы все сегодня сговорились, что ли? – недовольно ответил царь. – Сейчас от любой войны – одни только расходы. Полтора года назад наши бронетанковые гусары сокрушили армию кесаря Грузии в Великой Трехминутной войне и отобрали два маленьких графства. Так и что? Кучу денег грохнули. Эти графства, дьявол их раздери, сразу взмолились о кредите на восстановление, строительство домов, мою рекламную кампанию, а также выпуск собственной марки пива. Возвращать пять миллиардов евро, ввиду бедности, обещают колодезной водой и сыром сулугуни. Мать моя, будто у нас самих этого сыра мало! А если б и не было – так за сто лет же столько не съесть! Нет уж, спасибо. Победим еще кого-нибудь – бюджет треснет к чертовой матери. Балтика, говоришь? Там кризис круче нашего. Ты представляешь, сколько туда надо закачивать денег, когда мы их завоюем?

Сердцов умолк – он сделал вид, что набирает по телефону эсэмэску. Царь насупился, и придворных пробило страхом: испытать монарший гнев не хотелось никому. В центре зала, ближе к лепным изображениям двуглавых орлов, загремели стулья – лейб-гвардейцы в черных пиджаках резко повернули головы не сговариваясь. Пробившись к золотому трону, монархист Леонтий Михайлов рухнул на колени, воздев над собой руки.

– Как хорошо, что ТВ еще не включило камеры, – резюмировал царь. – Ты, братец, везде без мыла влезешь. Есть что сказать по экономике? Предлагай.

– Батюшка, котик пресветлый, – ревел Михайлов, закатив глаза. – Лялечка со скипетром… оооох, какова твоя мантия сладенька да лик пригожий! Где, где тут республиканцы, вороги окаянные? Всех порву за тебя, не сомневайся…

«Однако ликует, аж пена на губах выступила, – отметил император. – Вот что бабло животворящее делает. Закон природы: если есть деньги и власть, как же тебя вокруг все любить-то начинают… и ведь с такой искренностью!»

– Братец, – устало буркнул царь. – Ценю тебя, но это все я уже слышал тысячу раз. Ты лучше скажи по существу, а то долларов взять неоткуда, порции черной икры на приемах в Кремле из экономии в два раза меньше подаем.

– Рецепт мой, царь-батюшка, также прост, как и все рабы твои, тебя недостойные, – цветисто начал Михайлов. – Не вели меня, пса, казнить – вели слово молвить. Я скажу, кормилец и благодетель – надобно тебе жениться.

Превратись Михайлов в розового дракона с крыльями стрекозы, этот факт произвел бы на Тронный зал куда меньшее впечатление. Придворные отшатнулись от монархиста подальше, лейб-гвардейская охрана окружила Леонтия плотным кольцом. Август щелкнул пальцами, худое лицо озарилось мыслью. Цезарь, балансируя на краешке трона, смотрел на него с испугом.

– Вот он, глас народа, – в благостной задумчивости заметил царь. – Действительно, господа – потрясающий выход из финансовой ямы. Странно, что я сам раньше не додумался. Царская свадьба – это великолепное шоу. Под такое дело куча компаний постарается дать рекламу, установим бешеные расценки. За прямую трансляцию слупим с телевидения. Туристов понаедет, сувениров продадим – уууууу… Хвалю, братец – ты молодец.

Михайлов на животе подполз к трону. Император милостиво потрепал его по затылку – словно хозяин любимую собачку: Леонтий впал в транс благоговения, не реагируя на раздражители. Гласный Государственной думы Викентий Куслов завистливо вздохнул – он, как функционер партии «Царь-батюшка», мог рассчитывать максимум на бейсболку с автографом.

– Но… что же делать с государыней? – пискнул из зала журналист, только вчера включенный в придворный пул. – Матушку пресветлую куда девать?

На белые лица придворных легла печать ужаса.

Лейб-гвардейцы, окружив паренька в очках, стали крутить ему руки.

– Долой империю! – жалобно кричал тот. – Да здравствует республика!

Цезарь поднялся с трона, вытянувшись в струну.

– Оставьте его! – провозгласил он, обращаясь к офицерам лейб-гвардии. – Пусть остается и слушает. Ведь у нас в империи демократия, а не абы что.

По взмаху длани августа защелкали фотоаппараты, с жужжанием повернулись камеры. Лейб-гвардейцы дождались, пока съемка закончится, и вышвырнули вольнодумца вон. Цезарь сел обратно на краешек сиденья.

– Ты кто?! – с удивлением воззрился на него август. – А, вспомнил… Все правильно сказал – у нас демократия, и каждый имеет право думать, что хочет… Лишь бы рот свой поганый не открывал, где не надо. Государыня? Мы с уважением относимся к этому мифическому образу, но для царской свадьбы нужно нечто совсем другое. Я надеюсь, скоро ТВ выпустит на экраны документальный фильм, где объяснит: Иван Грозный был женат восемь раз, Петр Первый – два, а Екатерина завела сорок любовников.