Неслучайные люди - Маша Трауб

и не пытался с ней поговорить. Они были супругами, но друзьями так и не стали. Гиви мог молчать сутками, уйдя в себя. Лазо не такой. Всегда кричал. Что не по нему – сразу истерику закатывал. Резо в детстве был идеальным ребенком – спокойным, послушным, без проблем. Лазо же вечно «все устраивал», как называла это Манана – то лежал на лестнице, не желая подняться, то учинял переполох в детском саду, подговорив всех детей не спать в тихий час. Он то плакал, отталкивая руки Мананы, которая хотела успокоить сына, то вдруг становился ласковым, нежным, прижимался к ней. Резо радовался любому подарку, Лазо все сразу же ломал. Резо все хранил, ничего никогда не терял, Лазо каждый день возвращался то без шапки, то без кроссовок. Манана гадала: почему Гиви умер? Как мог оставить ее с двумя детьми, которых надо было еще поднимать? Разве она может умереть, пока не пристроит Лазо? Пока не найдет ему невесту, способную выдержать его душу? Нет, не имеет права. Тогда почему Гиви позволил себе умереть? Взвалить на нее все это? Разве ему есть прощение? Тетя Манана приходила на могилу мужа и каждый раз спрашивала: «За что ты так со мной? Почему не смог удержать внутренних демонов или кто там тебя беспокоил? Мог бы хотя бы рассказать. Зачем было умирать? Я тоже не могу, сил нет, но у меня нет права даже заболеть».

– Манана! Я его уволю! – ворвалась на кухню Ника.

– Что опять случилось? – Манана помешивала лобио. – Готово!

– Отлично! – радостно воскликнула Ника и убежала.

Официанты отнесли блюда. Из зала донеслись восторженные комментарии.

– Тетя Манана, спасибо! – залетела на кухню Ника. – Лола, твои черные хачапури – это что-то. Все их хотят.

– Может, сделать черный наполеон? – тихо спросила Лола.

– Это что? – Ника замерла.

– Если всем так нравится есть черное, я могу подмешать активированный уголь в наш наполеон, – ответила Лола.

– Лола, ты гений! Давай, сделай. Я точно смогу это продать. Станет хитом сезона! – воскликнула Ника.

– Вообще-то я пошутила, – заметила Лола.

– А я вообще-то нет. Делай свой черный наполеон!

Лола посмотрела на тетю Манану. Та пожала плечами. Мол, Нике виднее. Надо делать, если она так говорит.

Когда ресторан закрывался, Лола варила тете Манане кофе. Она садилась за столик перед окном и смотрела на улицу. Думала о чем-то своем.

– Попробуйте, – Лола поставила перед ней тарелку с халвой.

– Очень вкусно, – ответила, попробовав, Манана.

– Что тут у вас? – подскочила Ника.

– Халва. Для тети Мананы сделала, – ответила Лола.

Ника, попробовав, объявила, что завтра хочет не только черный наполеон в меню, но и халву.

– Я не успею, – ответила Лола.

– Тогда послезавтра! – заявила Ника.

Тетя Манана в этот момент листала меню. Оно не менялось годами, но Ника сказала, что надо вносить изменения. Люди хотят не только есть, но и удивляться.

– Вот сейчас я, Ника, так удивилась, что у меня рот открылся, – ткнула пальцем в меню тетя Манана. – Почему у нас свекольная ботва столько стоит? Она столько не стоит!

– Теперь стоит, – ответила Ника.

В меню был любимый салат тети Мананы. Тот, который от голода и нищеты готовила ее бабушка. Свекольная ботва, пассерованный лук, сверху зелень. Тетя Манана закрыла глаза и вспомнила тот самый вкус. У нее такой все равно не получался, как у бабушки. Ботва тогда ничего не стоила – ее сбрасывали в ящики, где она сгнивала. Зелень росла не только на огородах, но и где придется. Единственным достоинством блюда было то, что оно подавалось горячим. Давало ощущение сытости. Но спустя полчаса все равно до одури хотелось есть. Тетя Манана придумала добавлять в этот салат сыр, который сама и варила – в любимом тархуне, в мяте. По рецептам бабушки. Но она это делала тоже от бедности – всего не хватало, и надо было как-то разбавить жидкий пресный сыр хоть чем-то, поэтому в ход шли травы.

– Нельзя, чтобы ботва столько стоила, – сказала резко тетя Манана.

– Хорошо, – согласилась Ника и сделала себе пометку.

На следующий день все шло хорошо. Даже Лазо пришел вовремя, ходил тихо и ничего не разбил.

– Я его уволю! Сегодня же! – ворвалась на кухню Ника.

– Что опять он сделал? – как всегда, спокойно уточнила тетя Манана. Она смотрела, как Лола замешивает тесто на черный наполеон, размалывая таблетки активированного угля и подсыпая его в тесто.

– Он не может! Ничего не может! – закричала Ника.

Выяснилось, что за столиком на троих обосновалась компания женщин. Они уже даже кофе выпили два раза, но уходить не собирались. Сидели и разговаривали. Столик обслуживал Лазо. Он должен был деликатно указать гостьям, что пора уходить.

– Я что, должен их выгнать? – на кухне появился Лазо. – Все сделал – чашки убрал, воду убрал, не могу же я их прогнать!

– Ты их предупредил, что время ограничено? – полыхала от возмущения Ника.

– Как? Вы должны поесть за сорок минут? Так я должен был сказать? – не принимал претензий Лазо.

– Это твоя работа, сделать так, чтобы пришли новые гости. А для этого должны уйти старые!

– Ой, что вы тут кричите? Вас в зале слышно! – В дверях кухни появился Серго. Он приходил каждый день. Сидел за стойкой и пил кофе. Серго – старый друг Гиви – всегда сидел на одном и том же месте. – Манана, твой Лазо и вправду ничего не может сделать. И я бы не смог! Да никто не смог! Они так до вечера просидят.

– Это еще почему? – спросила тетя Манана.

– Потому что там твоя родственница. Ты же помнишь Тину? – вздохнул Серго.

– Тина – не моя родственница, и ты это прекрасно знаешь, и она вообще не родственница!

– Вот теперь твоя не родственница там сидит и хорошо себя чувствует. Так хорошо, что из-за нее Ника кричит на бедного Лазо. А я тебе скажу – она специально так делает! – хмыкнул Серго.

– Серго, дорогой, я очень рада, но это кухня, а я работаю! Ты вообще не должен здесь находиться! – возмутилась Манана. – И, между прочим, если ты вдруг забыл, Тина твоя родственница! Вот иди и разберись с ней.

– Как я мог забыть? – взмахнул руками Серго. – Поэтому я здесь спрятался! Можно я посижу тут в уголке, пока она не уйдет? Умоляю, Манана, я даже смотреть на нее не могу, так плохо становится. Вот зашел, ее увидел, и сразу сердце прихватило. Лола, дорогая, дай мне тех таблеток, что ты в тесто сыплешь. Совсем мне плохо. – Серго прижал руки к груди.

– Те