Халтура - Джим Батчер

— Вставай, Гарри, — приказал я себе. — Он идет. Он идет за Мечом. Поднимайся.

При падении я выронил ключи. Начал искать их.

Моя рубашка спереди была залита кровью.

Ключи лежали на бетонной ступени. Я схватил их и тупо уставился на связку. Минута ушла на то, чтобы вспомнить, зачем они мне понадобились, и еще одна — чтобы сообразить, какой из пяти ключей подходил к моей парадной двери. Голова гудела, меня тошнило, и дыхание прерывалось.

Я попытался приподняться, чтобы отпереть дверь, но левое плечо отказалось держать вес тела, и я снова чуть не стукнулся головой о бетон.

Мне удалось встать на колено. Я вставил ключ в скважину.

Он идет. Он идет.

Посыпались голубые искры, рука заныла от боли.

Моя защита. Я забыл про защиту.

Я попробовал сосредоточиться, но ничего не вышло. Попробовал снова и снова — и в конце концов смог сплести простенькое, рутинное заклятие, отключавшее охрану.

Я вставил ключ в замок и повернул. Затем навалился на дверь.

Она не открылась.

Моя дверь сделана из толстой стали. Я собственноручно ее устанавливал, а слесарь из меня никудышный. Дверь не до конца входит в раму, и чтобы открыть или закрыть ее, требуется приложить немалое усилие. Я привык толкать дверь плечом и бедром — но, как и заклятие, отключавшее защиту, сейчас это было мне не под силу.

Шаги заскрипели по гравию.

Он идет.

Я не мог открыть дверь, хотя буквально повис на ней.

Вдруг дверь застонала, взвизгнула и сдвинулась с места — ее потянули с другой стороны. Мыш, мой огромный лохматый серый пес, опустил передние лапы на землю, протиснулся сквозь щель и схватил меня за бицепс правой руки. Его челюсти напоминали тиски, хотя зубы не могли прокусить кожу плаща. Мыш затащил меня в квартиру, словно огромную вялую жевательную игрушку, и, минуя порог, я увидел Стриженого, который появился на верхней ступеньке, — темную тень на фоне голубого утреннего неба.

Он поднял армейский пистолет.

Я изо всей силы пнул дверь обеими ногами.

Раздался выстрел. Настоящие выстрелы совсем не похожи на выстрелы в кино. Звук не такой сочный, более механический. Дверь закрыла от меня вспышку. Пули загрохотали по стали, как град по жестяной крыше.

Упершись плечом в дверь, Мыш закрыл ее.

Я в панике залепетал заклятие и восстановил защиту. Как раз вовремя: снаружи донесся громкий треск, за которым последовали вопль и ругань. Я поднял руку и на всякий случай закрыл щеколду.

После чего откинулся на пол и некоторое время смотрел, как кружится потолок.

Через пару минут я почувствовал себя чуть лучше. Голова и плечо пылали, но я снова мог дышать. Я проверил чувствительность рук и ног: три конечности работали. Мне даже удалось сесть, хотя левое плечо завопило как резаное, и от целого спектра всевозможных болей зрение затуманилось.

Я знаю несколько способов, чтобы облегчить или терпеть боль, некоторые из которых даже чересчур эффективны, однако сейчас мне не удавалось воспользоваться ни одним. Голова раскалывалась.

Мне требовалась помощь.

Я подполз к телефону и набрал номер. Прошептал в трубку несколько слов, после чего вновь лег на пол, чувствуя себя ужасно. Должно быть, Стриженый уже скрылся, ведь звук выстрелов мог привлечь внимание. Теперь, когда Меч оказался под защитой, не было причин болтаться возле моей квартиры — по крайней мере я на это надеялся.

Следующее, что я помню, — как Мыш стучит лапами по двери, издавая озабоченное кряхтенье. Я добрался до нее, отключил защиту и отпер замок.

— Это гильзы? И кровь? — забормотал маленький человечек в бледно-голубом хирургическом костюме и черной джинсовой куртке. На его голове топорщились взъерошенные черные волосы, на носу угнездились очки в черной проволочной оправе. — Святая Ханна, Гарри, что на этот раз с тобой произошло?

Я закрыл за ним дверь и включил защиту.

— Привет, Баттерс. Я упал.

— Нужно отвезти тебя в больницу, — сказал он, поворачиваясь к телефону.

Я положил слабую руку на трубку, не давая ему снять ее.

— Не могу. Никаких больниц.

— Гарри, ты ведь знаешь, что я не врач.

— Нет, врач. Я видел твою визитку. — Говорить было больно.

— Я судебно-медицинский эксперт. Я вскрываю мертвых людей, чтобы узнать о них всякое. Я не работаю с живыми пациентами.

— Задержись ненадолго, — предложил я. — Это поправимо. — Слишком много слов.

— Вот дерьмо, — пробормотал он. Затем потряс головой и сказал: — Мне нужно больше света.

— Спички, — прошептал я. — Камин. — Уже лучше.

Баттерс отыскал спички и начал зажигать свечи.

— В следующий раз захвачу с собой большую банку пиявок.

Он нашел под кухонной раковиной аптечку, вскипятил воду и приступил к осмотру. Я на несколько минут отключился. Когда пришел в себя, он тыкал ножницами в мой плащ.

— Эй! — запротестовал я. — Оставь плащ в покое!

— У тебя вывихнуто плечо, — нахмурившись, проинформировал меня Баттерс, не выпуская из рук ножницы. — Тебе не понравится дергать им, когда будешь раздеваться.

— Я не это…

Стоило Баттерсу приложить чуть больше усилий, как болт, скреплявший ножницы, вылетел. Баттерс удивленно уставился на оставшиеся в руках половинки.

— Говорил же, — пробормотал я.

— Ладно, — сказал он. — Значит, пойдем трудным путем.

Не стану утомлять вас деталями. Десять минут спустя плащ был снят, плечо вправлено, а Баттерс делал вид, будто мои вопли, вызванные двумя неудачными попытками, не имеют к нему ни малейшего отношения. Я снова отключился, а когда очнулся, он совал мне в руку холодную колу.

— Вот, — сказал он. — Выпей что-нибудь. Оставайся в сознании.

Я выпил. Буквально одним глотком. Баттерс выдал мне несколько таблеток ибупрофена и велел принять. Я подчинился.

Когда он поднял мой плащ, я устало заморгал. Баттерс повернул его, чтобы показать мне внешнюю сторону плаща.

Верхний слой был пробит. Я осмотрел дыру. Несколько унций металла расплющились о второй слой укрепленной заклятиями кожи, примерно на три дюйма ниже воротника и на волосок правее позвоночника.

Это пугало. Вот как близко я был от смерти, несмотря на всю мою защиту.

Выстрели Стриженый на шесть дюймов ниже, и между мной и пулей оказался бы лишь один слой кожи. На несколько дюймов выше — и попал бы в ничем не защищенную шею. А выжди он на четверть секунды дольше, чтобы моя нога успела встать на первую ступеньку лестницы, — и мои мозги разлетелись бы по всему фасаду.

— Ты снова сломал нос, — сообщил мне Баттерс. — Отсюда большая часть крови. Еще некоторое количество — из царапины на голове. Я ее зашил. У тебя что-то с шей, возможно, хлыстовая травма от выстрела. Незначительные ожоги на левом запястье и, почти наверняка, сотрясение мозга.