Мышь в Муравейнике - Дана Обава

этом явственно ощущаю движение позади себя. Там явно ходит какой-то крупный зверь и мое присутствие похоже беспокоит его намного больше, чем остальных обитателей лабиринта из многочисленных клеток за моей спиной.

Обнаруживаю считывающее устройство сбоку от двери, но такого я раньше не видела, и, боюсь, моя карта к нему не подойдет, даже если я решусь ее использовать. Таким образом можно уверено заключить, что у меня большие проблемы. Крупные неприятности.

Зверь за моей спиной нервно реагирует на начавшуюся у меня панику. Он рычит и бьется о решетку. Я его не вижу, но в ужасе вжимаюсь в стену, желая одновременно и бежать и не отходить от с трудом найденного выхода, хотя мне через него никак и не выйти.

Смутно вспоминаю что-то на счет того, что чудовища подземелий могут распознавать страх и реагируют на него. Судорожно пытаюсь унять эмоции, хотя бы потому что они словно придают зверю сил, и клетка, в которой он находится, дребезжит все сильнее.

Толку может от этого и никакого, но я хочу увидеть его. Хотя страхи во мне еще не окончательно улеглись, все же делаю несколько шагов к клетке, поднимая фонарь. Зверь в клетке тут же замирает, как будто удовлетворившись произведенным впечатлением. Его глаза дают оранжевый отблик и, кажется, взглядом протыкают насквозь. Тяжелый внимательный взгляд.

Зверь не уходит вглубь клетки. Он сидит на задних лапах, положив передние с длинными почти человеческими пальцами на решетку. В таком положении он почти одного со мной роста. Весь покрыт короткой и густой угольно-черной шерстью, включая вытянутую морду. Никакой агрессии в нем больше нет, только беспокойство осталось.

С минуту мы согласно рассматриваем друг друга, оба постепенно успокаиваясь. Потом зверь поворачивает свою большую массивную голову, чуть раскрыв пасть, и пальцем указывает куда-то в том же направлении. Я перевожу луч света туда.

Неподалеку стоит большая канистра с водой, к которой прикреплен шланг. Предположив, что зверь просто хочет пить, просовываю конец этого шланга сквозь решетку и открываю вентиль. И он действительно с видимым удовольствием начинает по-собачьи пить хлещущую из шланга воду, только чуть придерживая его одной рукой. Да, передние лапы у него действительно очень похожи на человеческие руки с противопоставленным большим пальцем, а вот задние вполне себе собачьи.

Пока зверь утоляет жажду, я снова подхожу к канистре, на которой лежит большой пульт. Когда я беру его в руки, то перестаю слышать характерный плеск. Посмотрев обратно на клетку, встречаюсь взглядом с ее узником и тот начинает с энтузиазмом мне кивать. Может, мне кажется, но на его морде я вижу вполне себе человеческие эмоции.

Без колебаний я отыскиваю на клетке номер на слегка погнутой табличке и, выставив его на пульте, разблокирую дверцу. Наружу зверь выходит сам, щелкнув замком и отворив дверцу. Двигается он уже на всех четырех лапах, и именно в этом движении видно на сколько он на самом деле мощный и ловкий. Красивый.

Когда он грациозно подходит ко мне, страха больше не возникает. Поздно уже, сама выпустила. Хотя зверь такой огромный и явно находится здесь для боев, со своей мощной мускулатурой, развитой челюстью с опасными клыками и страшными острыми когтищами на лапах, но шерсть такая… прямо руки тянутся. Его теплое дыхание касается меня. Зубы перехватывают мою руку и тянут в сторону. Несколько секунд я торможу, прежде чем понять чего он от меня хочет.

Карабкаюсь ему на спину, обхватывая толстую шею руками. Пахнет от него… плохо. Ну а как можно пахнуть после длительного заключения?

Когда зверь снова приходит в движение, я сосредотачиваюсь лишь на том, чтобы удерживаться на его спине, освещать дорогу уже не получается, но ему это и не нужно. В темноте он как дома. Можно было бы задаться вопросом, почему же у его вида зрение не атрофировалось за ненадобностью, ведь эти существа вынуждены по идее жить в вечной тьме, однако некогда. Зверь взмывает куда-то вверх, прыжок, еще прыжок, и он проламывается сквозь что-то наружу. Вскоре мы уже выбираемся на платформу, где он без промедления бежит к самому краю и снова прыжок. Неужели в самую бездну?!

Не успеваю как следует испугаться. Не знаю, за что он там умудрился зацепиться, но он в два прыжка оказывается на уровень выше, совсем недалеко от того места, где освещенный лампочками висит канат.

У меня едва хватает силы воли, чтобы расцепить руки и освободить от своих судорожных объятий его шею. Слезаю с его спины и пытаюсь что-нибудь сказать. Но слова ему конечно же не нужны. Он в последний раз смотрит на меня говорящим взглядом и снова исчезает в бездне.

От избытка эмоций я бы с удовольствием упала где-нибудь в сторонке, но, боюсь, на истерику у меня просто нет времени. Подбегаю к канату и ползу наверх. Кейна не видно, может быть он все еще караулит меня у того возвышения, маскирующего люк вниз, а может уже давно плюнул на это дело. В любом случае, здесь меня никто не ловит, то есть я вроде как счастливо сбежала от Кейна и меня никто не поймал на незаконном спуске на подземные уровни, только вот теперь что? Какой в этом побеге был смысл? Мне все равно теперь возвращаться фактически к нему, больше-то некуда. Разве что диапазон того, что он теперь может мне сделать, несколько уменьшился. Не убьет же он меня прямо в учебке стражей? И вряд ли он расскажет о том, что я нарушила закон, ведь он его тоже нарушил. В целом, жить еще как-то можно. С такими мыслями я возвращаюсь на тридцать пятый.

В учебном блоке, когда я возвращаюсь в него, по-прежнему тихо и безлюдно. Судя по часам, время едва перевалило за обеденное. Собираюсь быстренько добраться до склада и, может быть, даже закрыться там изнутри, но на пол пути слышу ускоряющиеся шаги за спиной. Не тратя время, чтобы обернуться и посмотреть, кто там, сразу перехожу на бег в надежде успеть скрыться за спасительной дверью, и мне не хватает всего пары секунд. Кто-то вцепляется мне в волосы, чуть не выдрав приличный клок. Приходится остановиться, чтобы не остаться без них.

— Попалась! — победно восклицает Мин, выкручивая мне руку. Одновременно продолжая дергать меня за волосы, он тащит меня куда-то в сторону.

— У тебя опять будут неприятности, — напоминаю я, вынужденно перебирая ногами в заданном направлении, хотя двигаться таким образом очень неудобно. Я не вижу куда иду, уже не говоря о том, что каждый