Бумажный тигр - Патриция Райс

Ей очень нравилось так лежать, и она подозревала, что и Дэниелу тоже.

Ей хотелось попросить у него разрешения остаться, но она боялась испортить очарование этих минут. Дэниел перекатился на постель, увлекая Джорджину за собой. Она положила голову ему на руку. Ей хотелось заснуть, не шевелиться.

Он стал вынимать заколки из ее волос, высвободил один локон и стал щекотать им ее шею. Прикосновения были приятны и возбуждали. Джорджина открыла глаза и наткнулась на его взгляд.

- Ты не можешь остаться, - шепнул он почти с мольбой в голосе.

- Я не уйду, - спокойно ответила она, хотя сердце ее билось так, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди.

Ситуация зашла в тупик. Дэниел понимал, что он не может насильно отнести ее на руках в гостиницу. Тем более в таком виде. Не мог он и отпустить ее одну на фабрику. А если попытаться настаивать? Сказать, что все это глупости, в которых он не желает участвовать? Тогда он может лишиться Джорджины навсегда, а об этом и думать не хотелось.

Джорджи...

Он медленно раздел ее до пояса и залюбовался кремовой нежной кожей.

Я хочу быть тебе настоящей женой, достойной тебя, - перебила она.

В голосе ее послышалась мольба. Он не мог допустить, чтобы его веселая мисс Ягодка унижала себя мольбами. Он хотел ее такой, какой она была всегда: желанной, полной жизни, смеющейся. Он передвинул свою ладонь с ее плеча на живот. Возможно, в нем уже зародилась новая жизнь, частичка его самого.

Ты во много раз лучше, достойнее меня, - пробормотал Дэниел. Он расстегнул еще остававшиеся крючки на ее платье, и она, подвигав бедрами, заставила его сползти к своим ногам. Наклонившись, Дэниел скинул его с кровати на пол.

Приподнявшись на локте, он любовался ею. На Джорджине оставались чулки и подвязки. Нечасто ему до сих пор выпадал случай посмотреть на обнаженную леди. "Но ничего, я быстро привыкну", - сказал он себе и перевел взгляд выше, туда, где из-под открытой рубашки выглядывали ее соблазнительные груди с розовыми сосками. Будучи не в силах бороться с искушением, Дэниел приник губами к одному из них.

Джорджина тихонько охнула, почувствовав прикосновения его языка, но она и не думала отталкивать от себя его голову.

Дэниел же думал о том, что приличные люди занимаются такими делами в темноте и в пижамах. Но он всегда был чужд условностей, и будь его воля, он любил бы свою жену при свете дня.

Подумав об этом, он поднял глаза на заколоченные окна и мгновенно спустился с небес на землю. Он сел на постели, а Джорджина торопливо закрыла руками грудь.

Скорее всего они придут и сегодня. Попытаются вывести из строя станок. Что нам делать, Джорджи? - Он опустил на нее глаза, развел ее руки в стороны и вновь принялся ласкать ее грудь. Соски тут же отвердели под его пальцами. Ему впервые попалась такая легковозбудимая женщина. И осознание того, что ее желание направлено на него, наполняло Дэниела чувством гордости. Ему нравилось ощущать себя причиной ее возбуждения. - Если ты твердо решила не переезжать в гостиницу, тогда тебе придется ночевать со мной на тюфяке около станка. Одну я тебя здесь не оставлю.

Хорошо, - просто ответила она. Рука ее непроизвольно потянулась к тому месту, где застегивались его штаны. Только штанов уже не было. Джорджина слишком поздно об этом вспомнила. Дэниел приглушенно охнул, когда она коснулась его своими пальцами. Джорджина дразняще улыбнулась. - Если ты твердо решил быть Пекосом Мартином, я буду такой женщиной, какие ему больше всего нравятся.

Дэниел захотел оттолкнуть ее руку, но Джорджина, словно почувствовав это, стала так его ласкать, что тот оцепенел, будучи не в силах пошевелиться. В глазах его застыло изумление, но он все же пришел наконец в себя, схватил ее руки и пригвоздил их к постели. На лице его показалась улыбка.

Я думаю, мы с вами неплохо поладим, мэм. Но вам придется научиться слушаться своего мужа.

Он наклонился и стал покрывать поцелуями ее лицо, шею, легонько прикусил мочку уха. Джорджина взвизгнула и попыталась ускользнуть от него, но Дэниел взял ее на руки и, поднявшись с кровати, понес в типографию, где около станка на тюфяке уже была постелена его холостяцкая постель.

Вспоминая позже ту ночь, Джорджина с трудом верила в то, что Дэниел вытворял с ней. Таких вещей ни один мужчина не делает с женщиной. По крайней мере джентльмен с леди. А она не только не протестовала, но всячески поощряла его и получила небывалое удовольствие.

Они были так поглощены любовными играми, что далеко не сразу обратили внимание на глухое ворчание Макса. А потом Дэниел чмокнул Джорджину в лоб и шепнул:

- Я сейчас, дорогая. Не дай нашему ложу остыть до моего возвращения.

И она только лениво проводила его глазами. Даже когда увидела, что он надевает портупею и вооружается, она не обеспокоилась. Дэниел не торопился, и это вселяло в нее умиротворение. Обернувшись простыней, она села на постели и смотрела ему вслед. Вспомнив, что на ней только чулки и подвязки, она усмехнулась. Точь-в-точь как продажные женщины, которые так нравятся Пекосу Мартину.

Дэниел приказал Максу замолчать и пересек кабинет, подойдя к двери. Джорджина поднялась и перебежала босыми ногами по комнате. Вокруг было тихо. За окном стояла обычная летняя ночь. Ничто не предвещало приближения опасности. А тлеющие янтарные угли в печке действовали даже успокаивающе.

Она видела, как Дэниел отворил дверь и выглянул в коридор. И лишь когда до ее слуха донеслись с улицы крадущиеся шаги, она окончательно очнулась, стряхнув с себя сонную истому. На голой спине Дэниела стали перекатываться мощные мускулы, но он вдруг показался ей таким же беззащитным, как и она сама. Кто это ходит там внизу? Куда они идут? А если они вооружены?

Но молиться было уже поздно. Джорджина понимала, что от нее ничего не зависит. Она могла лишь стоять на пороге, прислушиваясь к шагам снизу, ждать и гадать, чем все это закончится. У Дэниела на портупее висели оба его револьвера, а в руках была винтовка. Джорджина нащупала в ящике с инструментами короткий ломик. Это все, что у них было. Да еще Макс.

Ей казалось, что оружия у них недостаточно, но на самом деле им не потребовалось и этого.

Когда шаги стали приближаться, Дэниел протянул руку к веревке, которую он вечером повесил около двери. Джорджина широко раскрытыми глазами наблюдала за тем, как он развязывает на ней узел. Вот она с шелестом исчезла где-то под потолком, а спустя несколько мгновений внизу раздался глухой удар, громкий всплеск и затем по земле покатилось жестяное ведро. Кто-то взревел от ярости, и после этого дом наполнила отчаянная брань.

Неизвестные мгновенно ретировались тем же путем, каким пришли. Дэниел обернулся, увидел Джорджину и виновато улыбнулся:

- Сначала хотел остановиться на кипящем масле, но потом отказался от этой идеи. Пришлось бы всю ночь дежурить у ведра и подогревать его.

Взяв винтовку наперевес, он снова выглянул в коридор. Никто больше не сунулся. Зато с улицы еще какое-то время доносились проклятия. Кто-то кому-то приказывал вернуться, а те отказывались. Вскоре все стихло.

Дэниел закрыл дверь на засов. Когда он вернулся к жене, она все еще стояла на пороге типографии, обернутая простыней, и смотрела на него ничего не понимающим взглядом. Простыня съехала с одного плеча, обнажив грудь.

- Что же было в ведре? - шепотом спросила она.

Дэниел снял портупею.

- Лучше не спрашивай.

Джорджина поняла, что он ее дразнит.

- Нет, скажи!

Он протянул руку и скинул с нее простыню. Взгляд его скользнул по ее обнаженному телу, жадно вбирая в себя все ее округлости и золотистый треугольник, темневший внизу живота.

А что ты мне дашь за это?

Джорджина улыбнулась и кокетливо повела голыми плечами:

Все, что хочешь.

Отлично. - Отшвырнув простыню подальше, Дэниел вплотную приблизился к Джорджине и накрыл руками ее ягодицы. - Я хочу вот это. - Наклонившись, он поцеловал ее во влажные открытые губы.

Лишь спустя час с лишним она наконец узнала, что он вылил на ночных гостей, и потом долго хохотала, уткнувшись в подушку, представляя себе, какие будут лица у людей, когда они обнаружат утром, что кто-то вычерпал ночью уборную и вылил содержимое прямо на улицу.

Глава 32

В полдень из-за ворот фабрики начали доноситься призывные крики мальчишек-разносчиков, продававших газету Дэниела. Наступило время обеденного перерыва, работницы потянулись к выходу, и Джорджина услышала, как бойко пошла торговля. Губы ее невольно расползлись в улыбке. Значит, Дэниел работает не зря, его труд нужен этим людям.

В кабинет без стука вошла Дженис. Демократическая политика "открытых дверей" и непосредственного общения фабричного начальства с подчиненными была одним из нововведений Джорджины. Впрочем, перемирие между двумя молодыми женщинами все еще было довольно хрупким. Дженис не одобряла неопытности Джорджины, по-прежнему косо смотрела на ее красивую дорогую одежду и не могла забыть о том, чья она дочь. Она не верила в то, что Джорджина, в сущности, превратилась в такую же работницу, какой была она сама. Ей казалось, что для новой начальницы это своего рода каприз, игра, которая вот-вот надоест. И действительно, у Джорджины не раз уже возникало желание все бросить, но она знала, что не имеет права это сделать, потому что не сможет потом смотреть в глаза Дэниелу. И она заставляла себя не сдаваться.