Морской волк - Влад Савин

Мы не мешаем. Кириллов говорит тихо:

— Все-таки зря вы, Михаил Петрович. Понимаю, опережающая информация, как вы говорите, очень даже полезна. Но сколько будет таких посвященных? Из высшего руководства — это само собой, из Генштаба, ученых и конструкторов — опять же придется. Много народа. Где-нибудь да утечет! А мы не готовы пока. Ресурсы все — на фронт, свободных мало. Освоить — не успеем. Вот если б году в сорок пятом, когда уже все активно внедрялось — чихали бы мы тогда на всех! А сейчас не столько от немцев, от «союзников» придется скрывать.

— Персональный отбор применить? — отвечаю. — Мы же знаем и личностные качества каждого. Можем решить — надежен или нет.

— Надейтесь, Михаил Петрович. А я вот думаю сейчас, что вице-адмиралу Головко сказать? И еще, придется вам впредь от флотских подальше держаться — не прокатывает легенда ваша на взгляд профессионала. Сначала Котельников, теперь Федор Владимирович. А если и англичане сообразят?

Идет уже второй час. С вахты докладывают, что товарища Зозулю ищут по какому-то делу. Гость наш, однако, не спешит, а, с сожалением закрыв очередное «окошко», интересуется подробно назначением и возможностями «компьютеров». Узнав, что они могут не только хранить, но и обрабатывать информацию и что именно на них мы за четверть часа ломали любой немецкий шифр — это при том, что у англичан на взлом четырехроторной «Энигмы» даже в лучшие времена будут уходить сутки — Федор Владимирович вцепился в нас мертвой хваткой. И успокоился лишь после клятвенного обещания Кириллова и моего передать один компьютер в разведотдел СФ, естественно, с полным соблюдением секретности. Причем там, в отдельном скрытом и запароленном разделе, будет лежать вся литература, которую мы сейчас показали.

Зато на совещании с флотскими было куда легче, имея Зозулю на нашей стороне. Вещи там обсуждались достаточно важные. В том числе и для нас. Это в веке двадцать первом атомарина-охотник в составе конвоя или эскадры обычное дело — в этом же времени практики взаимодействия кораблей охранения с противолодочной подлодкой не было вовсе, и мне пришлось довольно долго объяснять азы этой тактики командирам эсминцев (позже я узнал, что уже после моего ухода Кириллов с одобрения Зозули объявил: «черт с „Шеером“, не дотащим — невелика беда, но вот если вы К-25 по ошибке утопите, трибунал гарантирую железно. Так что если местоположение „двадцать пятой“ точно неизвестно — то любую лодку бомбить запрещаю категорически! А вообще — эсминцам сосредоточиться на ПВО, а с немецкими субмаринами К-25 разберется сама»), И второе, не успели ли немцы выставить на мелководье с подлодок донные неконтактные мины. Что очень серьезно: если якорные мины мы могли обнаружить сонаром, то донные брать надо лишь трал-искателем, которого у нас, естественно, не было. Эту проблему решали сразу несколькими путями. Все шесть МБР-2 практически непрерывно висели над морем, контролируя район. Курс нашего перехода намеренно проложили глубже изобаты пятьдесят. И наконец, при выходе из порта до упомянутой изобаты, впереди нас шел один из тральщиков — простите, мужики, но если что, ваши жизни и корабль менее ценны!

Но ничего не случилось — пока. На глубокой воде сформировали походный ордер: впереди тральщик, слева и справа в голове эсминцы, за ними основная часть каравана — «Дежнев» с «Шеером» на буксире, тут же «Сатурн» и плавмастерская, замыкают строй второй тральщик и лодки К-22 и Щ-422. Ну а мы, естественно, под. Идем, слушаем, периодически всплываем на перископную, выставив антенну — связываться так оказалось надежнее, чем по ЗПВ. Зачем связываться — ну просто показать конвою, что мы здесь, в какой конкретно стороне.

Идем. Наверху солнце полярное светит — а мы малым ходом, в глубине, прослушивая горизонт. Пока все тихо.

Подводная лодка U-376, командир Фридрих-Карл Маркс

Пролив Карские Ворота, 30 августа 1942 года.

Глубина шестьдесят метров, мы на грунте. Приказ всем соблюдать тишину, как под глубинными бомбами, если хотите жить! В этом проклятом Карском море пропало уже пять лодок за две недели — все наши, посланные сюда. Штабные, правда, говорят, что U-251 «по ошибке» торпедировала U-601 — во что верится с трудом. Слишком уж опытен был старина Грау, чтоб спутать 251-ю, о нахождении которой в районе он отлично знал, с русской подлодкой, которой там совершенно нечего было делать! А слухи, что он со всей командой, переметнулся к русским и сам стрелял в «Шеер» — это просто неуклюжая попытка свалить на нас чужую глупость и трусость! Где это видано, чтобы боевой корабль великого рейха спустил в бою флаг — и перед кем, славянскими недочеловеками?

А в итоге нас дернули сюда, отменив выход к Исландии — все отсеки забиты продуктами, на долгий поход. Нам приказали утопить этот злосчастный «Шеер» — наплевав, что там, возможно, весь экипаж, тысяча человек, запертые в самых нижних отсеках — и ведь русские не будут никого спасать! Но как сказал адмирал — для них лучше считаться с честью погибшими, чем служить русской пропаганде. Так что уж простите — вы сегодня вытянули несчастливый билет!

И здесь было страшно. Именно потому, что мы побывали в зоне самой свирепой охоты, возле Британских островов, и помним, как гоняли нас там. Англичане все ж кое-чему научились — но и там мы никогда не теряли пять лодок за две недели. Здесь же мы не видели пока ни одного противолодочного патруля, разве что самолет пару раз пролетал, по меркам Атлантики — несерьезно! Но здесь было что-то еще более опасное, невидимое — и потому намного более страшное.

Оттого и лежим на грунте. Не входя в это злополучное Карское море, а заняв позицию в проливе, миновать который русские никак не могут. Все механизмы, кроме самых необходимых отключены — потому нас услышать трудно. Но «с нами Бог», только если сам не зеваешь — потому лежим в полной тишине.

Нашей U-376 досталась позиция самая западная — и, надеюсь, самая безопасная. К востоку от нас U-408, а еще дальше U-88. Командиры там, из молодых — не терпится им счет увеличить. Что ж, вы подраните — мы добьем, почести кому? Ну а если вам повезет больше — поздравлю, умолчу лишь, что у нетерпеливых таких шанс выжить куда меньше, ну а у нас соответственно… Зачем крест мертвецу?

У меня лучший акустик флотилии Ханс Хубе, «Моцарт», говорят, что он и в самом деле пианистом был. Не уши у парня — а бриллианты. В Атлантике обнаруживал конвой за двадцать миль. И что только мне не предлагали, чтобы сманить его на другую лодку — черта с два! На субмарине хороший акустик — это лишний шанс на жизнь.

Холодно. Освещение — едва горит. Воздух — тяжелый уже. Как в гробу. Сколько еще нам так лежать? Мысли лезут нехорошие — что мы уже заживо похоронены, никогда больше не увидим солнечного света. Скорей бы завершилась эта проклятая война. Когда падет этот проклятый Сталинград? Когда-то мы боялись, что война завершится слишком быстро — чтобы мы успели получить заслуженную долю побед, чинов, наград. Но все больше наших не возвращается — а конца войны не видно. Этот проклятый ефрейтор… неужели Грау все же решился?

Еще сутки — и мы уходим. Есть предел человеческой выносливости. Видит Бог, мы честно старались и сделали все, что могли.

— Шумы винтов. Идет конвой!

Молодец, «Моцарт»! Проходит еще почти час. Можно уже детально различить цели. Два эсминца, тип «Громкий» — их винты не спутать с купцами или рыбаками, четыре как раз рыбаки или торгаши — тихоходные, паровые, два в хвосте, что-то дизельное — тральщики?

— И еще кто-то, герр Маркс. Очень тихий, идентифицировать не могу. Катер-охотник? «Восемьдесят восьмая» откачивает балласт и работает рулями на всплытие! Гидролокатор! Торпеда в воде. Взрыв — совпал с пеленгом «восемьдесят восьмой». Звук разрушения прочного корпуса.

Торпеда — по лодке под водой, на глубине? Как?!

— Снова гидролокатор — сигнал очень четкий. Мне кажется, источник не на поверхности — на глубине. Приближается. Русские наверху — идут прежним курсом. Гидролокатор приближается. Это… это подлодка, командир!

Русские построили лодку-истребитель, которая может стрелять под водой по субмаринам? С торпедами, наводимыми по локатору или по проводам?

Надо что-то предпринять. Даже на фоне дна стальной корпус лодки даст на локаторе четкий сигнал. Надо уходить — немедленно! Или лежать, в надежде, что пройдут мимо.

— «Четыреста восьмая» продувается, всплывает. Идет полным ходом на русскую субмарину!

Что хотел сделать Рейнгард фон Гуттен, командир U-408? Уйти, нырнув под конвой, как когда-то делал в Атлантике, или в отчаянии таранить русскую субмарину, чтоб захватить врага с собой? Если второе, то фон Гуттен грубо ошибся, поверив своему акустику; на субмаринах «тип VII» никогда не было гидролокатора, только шумопеленгатор. (Зная скорость изменения пеленга на цель и скорость самой цели, можно определить расстояние — первый параметр дал ШПС, второй же, классифицировав цель как подлодку, акустик посчитал за обычные четыре узла, в то время как на самом деле «Воронеж» в тот момент имел девять. Что для стандартной дизельной лодки тех времен было близко к предельной под водой, разряжающей батареи за один-два часа. Результатом же была ошибка в определении дистанции больше чем вдвое.)