Адептус Механикус: Омнибус - Грэм Макнилл

Начиная с появления на борту “Сперанцы” Галатею подвергли всем мыслимым и немыслимым когнитивным тестам в распоряжении Котова: внутримозговым показателям, измерениям колебательной синхронизации, познавательной хронометрии, дистанционной электроэнцефалографии, нейроматричной проводимости, синоптической плотности и ещё минимум десяти более специализированных проверкам.

Результаты оказались за пределами всего виденного ранее архимагосом.

Тета и гамма-волны зашкаливали, как и гиппокампальный тета-ритм и рецидивный таламо-корковый резонанс. Какая бы когнитивная архитектурная матрица не функционировала внутри Галатеи, она находилась за пределами понимания даже величайших умов на борту “Сперанцы”.

— Так мы идём или нет? — с привычной прямотой спросил Дахан.

— Конечно, идём, — ответил Котов, недовольный, что его заставили спешить.

Он махнул медленно кружившим хромированным серво-черепам, и те послушно зависли в воздухе, собираясь последовать за архимагосом. Некоторые из них оборудовали пикт-устройствами, другие вокс-глушителями или бинарными поглотителями, но каждый обладал точным хирургическим лазером, способным легко испарить мозг. Учитывая вооружённых сервиторов в лаборатории магосы предприняли все меры безопасности, какие только возможно.

И всё же Котов чувствовал себя так, словно направлялся в логово карнифекса.

Они с Даханом в сопровождении эскорта черепов миновали блокирующий данные шлюз и вошли внутрь. Перед ними предстало помещение с голыми стенами, в котором демонтировали оборудование, на сводчатом потолке виднелись рельефные изображения символов-черепов Механикус, казалось с интересом наблюдавшими за происходящим. Все места подключения к инфосфере отсоединили, а разъёмы загрузки/выгрузки отключили.

Лаборатория стала стерильной во всех смыслах.

Сервиторы навели на магосов прицельную оптику, но почти мгновенно перестали рассматривать их как угрозу. Оружие вернулось к отслеживанию передвижений Галатеи.

Котов едва не задохнулся, когда за спиной закрылась дверь и его тесная связь со “Сперанцей” оборвалась. Как внезапно лишённый всех удовольствий сластолюбец архимагос ощущал себя потерянным и совершенно опустошённым. Он никогда не испытывал ничего подобного и почувствовал себя невероятно голым. Галатея повернулась на паланкине, неловко переступая ногами, чтобы опустить тело облачённого в мантию техножреца.

— Пугающе, не так ли? — спросила она. — Очень холодно и очень страшно, когда вы изолированы от всего, что знали и от всего, что могли бы знать. Мы привыкли к своей компании, но полагаем, что вам очень не по себе.

— Это… — непривычное ощущение, — согласился Котов. — Я с радостью снова подключусь к инфосфере.

— Подумайте об этом. Так смертные проводят всю свою жизнь, — произнесла Галатея, с забавным блеском серебряной оптики наблюдая, как хромированные черепа кружат вокруг неё. — Это печально, вам не кажется?

— Я не задумывался об этом, — признался Котов.

— Конечно, не задумывались, — согласилась Галатея. — С какой стати? Адептус Механикус думают только о себе.

— Нам хотелось бы задать вам несколько вопросов, Галатея, — продолжил архимагос, запомнив колкость, но решив её пока проигнорировать. — Чтобы лучше понять вас и получить более чёткое представление о том, что произошло на манифольдной станции Валетте. Вы готовы отвечать на вопросы?

Он достал “немой” инфопланшет и начал прокручивать записи.

– “Сперанца” — великолепное судно, архимагос, — произнесла Галатея, словно Котов и не говорил. — Мы очень долго ждали такой корабль. Мы так рады, что вы, наконец, прилетели. Мы думали, что все сойдём с ума, прежде чем появится такое судно. Да, мы боялись, что мы все сойдём с ума от ожидания.

Котов слушал Галатею, а в это время механизмы каждого мозга в стеклянных колпаках мерцали с синоптической деятельностью. Было ли это сингулярной сущностью или гештальт-соединением множества сознаний? Биологический разум, дополненный технологией, или механический разум, достигший опасного уровня сознания? Галатея уже прошла все когнитивные тесты Лёбнера, но потому что была органической или потому что обладала самосознанием?

— Могу я? — спросил Котов, протянув металлическую руку к мозговой фляге.

— Можете.

Фляга излучала тепло, и едва заметная вибрация прошла сквозь стекло от электропроводящей жидкости внутри. Котов задался вопросом, кто это был в предыдущем воплощении жизни. Мужчина или женщина? Жрец Механикус или полимат из другого имперского учреждения?

— Знаете, нет никакой реальной необходимости в этих преторианцах, — сказала Галатея. — Мы не собираемся причинять вам вред, архимагос. Совсем наоборот, на самом деле.

— Тогда почему ваши сервиторы напали на абордажную группу? — спросил Дахан.

Галатея насмешливо посмотрела на него. — Сначала Адептус Астартес убили одного из наших слуг. Другие очнулись и получили приказы уничтожить незваных гостей, прежде чем наше полное сознание пробудилось от сна. Благодаря превосходной работе госпожи Тихон “Сперанца” прилетела раньше, чем мы ожидали, но мы скоро поняли, что у нас общая цель. К счастью удалось избежать дальнейших смертей, как и принудительного контроля над вашим судном.

Котов и Дахан обменялись неловкими взглядами, обоим пришла в голову одна и та же мысль.

Способна ли Галатея взять по контроль “Сперанцу”?

— И какая, по-вашему, цель привела нас на манифольдную станцию? — спросил Котов.

— Вы планируете пробиться сквозь Шрам Ореола и выяснить судьбу магоса Веттия Телока.

— Вы знаете о Телоке?

— Разумеется. Мы помним его с тех пор, как он прибыл на манифольдную станцию Валетте, прежде чем отправиться в Шрам Ореола.

— Как это возможно? Телок был здесь тысячи лет назад.

— Вы уже знаете как, архимагос, — ответила Галатея, словно ругая глупого ребёнка. — Мы — эвристический биологический кибернетический интеллект, изначально встроенный в манифольдную станцию. Конечно, мы очень сильно эволюционировали, но мы помним наше рождение и предыдущее жалкое существование.

— Вы живёте уже больше четырёх тысяч лет? — уточнил Дахан.

— Мы существуем в общей сложности четыре тысячи двести шестьдесят семь лет. Не в нашем нынешнем виде, разумеется, но это было датой нашего появления. Только после вмешательства магоса Телока в нашу системную архитектуру мы достигли чего-то близкого к сознанию. Он впервые позволил нам расширить когнитивные способности при помощи добавления взаимосвязанных мозгов, выбранных из числа его лучших и самых одарённых последователей. Наша функциональность увеличилась в геометрической прогрессии, и объединённая производительность нейроматрицы инфомашины быстро опередила сумму своих частей.

— Почему Телок поступил так?

— Почему бы и нет? — возразила Галатея. — Обилие имматериологической информации, которую станция накопила за века сбора данных, играет важную роль при любых попытках навигации в Шраме Ореола. Телок знал это, но также он понимал, что в одиночку не сможет проанализировать столь огромные архивы и ориентироваться в гравитационных течениях Шрама Ореола. Только разум, способный к ультрабыстрому стохастическому мышлению, сумеет вычислить навигационную информацию в столь изменчивом и непредсказуемом пространстве, используя предоставленную нами статистическую базу данных. И только объединённые органические разумы обладают способностью обрабатывать настолько обширный объём данных на почти мгновенных скоростях. Сочетание двух аспектов сознания стало единственным логическим решением.

— Другими словами Телок соединил инфомашину с разумами магосов? — спросил Дахан.

— Именно так, и мы вместе смогли вычислить оптимальный курс сквозь Шрам Ореола. Мы бы также отправились за пределы галактики, но тогда мы ещё располагались в машинах манифольдной станции. Прежде чем флот отбыл, Телок поклялся, что вернувшись в имперское пространство, он освободит нас от стационарных ограничений и предоставит свободу.

— Но он так и не вернулся, — сказал Котов.

— Нет, не вернулся, — согласилась Галатея, сложив руки и позволив паланкину опуститься на пол между обратно сочленёнными ногами. — И мы тысячи лет ждали шанса воссоединиться с ним.

— Когда Телок улетел, что стало с магосами, соединёнными с вашей нейроматрицей? — спросил Дахан.

Галатея ответила не сразу, как если бы погрузилась в далёкие мысли. В конце концов, она встала и начала ходить вдоль стен лаборатории. Блестящая серебряная оптика мерцала и гудела, словно получая доступ к воспоминаниям, которые давно отправили в архив и позабыли.