Собрание сочинений - Иосиф Бродский

Подражая Некрасову, или Любовная песнь Иванова

Кажинный раз на этом самом местея вспоминаю о своей невесте.Вхожу в шалман, заказываю двести.

Река бежит у ног моих, зараза.Я говорю ей мысленно: бежи.В глазу – слеза. Но вижу краем глазаЛитейный мост и силуэт баржи.

Моя невеста полюбила друга.Я как узнал, то чуть их не убил.Но Кодекс строг. И в чем моя заслуга,что выдержал характер. Правда, пил.

Я пил как рыба. Если б с комбинатане выгнали, то сгнил бы на корню.Когда я вижу будку автомата,то я вхожу и иногда звоню.

Подходит друг, и мы базлаем с другом.Он говорит мне: Как ты, Иванов?А как я? Я молчу. И он с испугомЗайди, кричит, взглянуть на пацанов.

Их мог бы сделать я ей. Но на делеих сделал он. И точка, и тире.И я кричу в ответ: На той неделе.Но той недели нет в календаре.

Рука, где я держу теперь полбанки,сжимала ей сквозь платье буфера.И прочее. В углу на оттоманке.Такое впечатленье, что вчера.

Мослы, переполняющие брюки,валялись на кровати, все в шерсти.И горло хочет громко крикнуть: Суки!Но почему-то говорит: Прости.

За что? Кого? Когда я слышу чаек,то резкий крик меня бросает в дрожь.Такой же звук, когда она кончает,хотя потом еще мычит: Не трожь.

Я знал ее такой, а раньше – целой.Но жизнь летит, забыв про тормоза.И я возьму еще бутылку белой.Она на цвет как у нее глаза.

Подсвечник

Сатир, покинув бронзовый ручей,сжимает канделябр на шесть свечей,как вещь, принадлежащую ему.Но, как сурово утверждает опись,он сам принадлежит ему. Увы,все виды обладанья таковы.Сатир – не исключенье. Посемув его мошонке зеленеет окись.

Фантазия подчеркивает явь.А было так: он перебрался вплавьчерез поток, в чьем зеркале давношестью ветвями дерево шумело.Он обнял ствол. Но ствол принадлежалземле. А за спиной уничтожалследы поток. Просвечивало дно.И где-то щебетала Филомела.

Еще один продлись все это миг,сатир бы одиночество постиг,ручьям свою ненужность и земле;но в то мгновенье мысль его ослабла.Стемнело. Но из каждого угла«Не умер» повторяли зеркала.Подсвечник воцарился на столе,пленяя завершенностью ансамбля.

Нас ждет не смерть, а новая среда.От фотографий бронзовых вредасатиру нет. Шагнув за Рубикон,он затвердел от пейс до гениталий.Наверно, тем искусство и берет,что только уточняет, а не врет,поскольку основной его закон,бесспорно, независимость деталей.

Зажжем же свечи. Полно говорить,что нужно чей-то сумрак озарить.Никто из нас другим не властелин,хотя поползновения зловещи.Не мне тебя, красавица, обнять.И не тебе в слезах меня пенять;поскольку заливает стеаринне мысли о вещах, но сами вещи.

Прачечный мост

F. W.

На Прачечном мосту, где мы с тобойуподоблялись стрелкам циферблата,обнявшимся в двенадцать перед тем,как не на сутки, а навек расстаться,– сегодня здесь, на Прачечном мосту,рыбак, страдая комплексом Нарцисса,таращится, забыв о поплавке,на зыбкое свое изображенье.

Река его то молодит, то старит.То проступают юные черты,то набегают на чело морщины.Он занял наше место. Что ж, он прав!С недавних пор все то, что одиноко,символизирует другое время;а это – ордер на пространство. Пустьон смотриться спокойно в наши водыи даже узнает себя. Емурека теперь принадлежит по праву,как дом, в который зеркало внесли,но жить не стали.

* * *

Просыпаюсь по телефону, бреюсь,чищу зубы, харкаю, умываюсь,вытираюсь насухо, ем яйцо.Утром есть что делать, раз есть лицо.Поздно вечером он говорит подруге,что зимою лучше всего на Юге;она, пристегивая чулок,глядит в потолок.В этом году в феврале собачийхолод. Птицы чернорабочейкрик сужает Литейный мост.Туча вверху,как отдельный мозг.

Строфы

I

На прощанье – ни звука.Граммофон за стеной.В этом мире разлука -лишь прообраз иной.Ибо врозь, а не подлемало веки смежатьвплоть до смерти. И посленам не вместе лежать.

II

Кто бы ни был виновен,но, идя на правеж,воздаяния вровеньс невиновными ждешь.Тем верней расстаемся,что имеем в виду,что в Раю не сойдемся,не столкнемся в Аду.

III

Как подзол раздираетбороздою соха,правота разделяетбеспощадней греха.Не вина, но оплошностьразбивает стекло.Что скорбеть, расколовшись,что вино утекло?

IV

Чем тесней единенье,тем кромешней разрыв.Не спасет затемненьяни рапид, ни наплыв.В нашей твердости толкабольше нету. В чести -одаренность осколкажизнь сосуда вести.

V

Наполняйся же хмелем,осушайся до дна.Только емкость поделим,но не крепость вина.Да и я не загублен,даже ежели впредь,кроме сходства зазубрин,общих черт не узреть.

VI

Нет деленья на чуждых.Есть граница стыдав виде разницы в чувствахпри словце «никогда».Так скорбим, но хороним,переходим к делам,чтобы смерть, как синоним,разделить пополам.

VII[49]

...

VIII

Невозможность свиданьяпревращает странув вариант мирозданья,хоть она в ширину,завидущая к славе,не уступит любойзалетейской державе;превзойдет голытьбой.

IX

...

X

Что ж без пользы неволишьуничтожить следы?Эти строки всего лишьподголосок беды.Обрастание сплетнейподтверждает к тому ж:расставанье заметней,чем слияние душ.

XI

И, чтоб гончим не выдал– ни моим, ни твоим -адрес мой храпоидолили твой – херувим,на прощанье – ни звука;только хор Аонид.Так посмертная мукаи при жизни саднит.

Шесть лет спустя

М. Б.

Так долго вместе прожили, что вновьвторое января пришлось на вторник,что удивленно поднятая бровь,как со стекла автомобиля – дворник,с лица сгоняла смутную печаль,незамутненной оставляя даль.

Так долго вместе прожили, что снегколь выпадет, то думалось – навеки,что, дабы не зажмуривать ей век,я прикрывал ладонью их, и веки,не веря, что их пробуют спасти,метались там, как бабочки в горсти.

Так чужды были всякой новизне,что тесные объятия во снебесчестили любой психоанализ;что губы, припадавшие к плечу,с моими, задувавшими свечу,не видя дел иных, соединялись.

Так долго вместе прожили, что розсемейство на обшарпанных обояхсменилось целой рощею берез,и деньги появились у обоих,и тридцать дней над морем, языкат,грозил пожаром Турции закат.

Так долго вместе прожили без книг,без мебели, без утвари, на старомдиванчике, что – прежде чем возник -был треугольник перпендикуляром,восставленным знакомыми стоймянад слившимися точками двумя.

Так долго вместе прожили мы с ней,что сделали из собственных тенеймы дверь себе – работаешь ли, спишь ли,но створки не распахивались врозь,и мы прошли их, видимо, насквозьи черным ходом в будущее вышли.

Элегия

М. Б.

Подруга милая, кабак все тот же.Все та же дрянь красуется на стенах,все те же цены. Лучше ли вино?Не думаю; не лучше и не хуже.Прогресса нет. И хорошо, что нет.

Пилот почтовой линии, один,как падший ангел, глушит водку. Скрипкиеще по старой памяти волнуютмое воображение. В окнемаячат белые, как девство, крыши,и колокол гудит. Уже темно.

Зачем лгала ты? И зачем мой слухуже не отличает лжи от правды,а требует каких-то новых слов,неведомых тебе – глухих, чужих,но быть произнесенными могущих,как прежде, только голосом твоим.

Открытка из города К.

Томасу Венцлова

Развалины есть праздник кислородаи времени. Новейший Архимедприбавить мог бы к старому закону,что тело, помещенное в пространство,пространством вытесняется.Водадробит в зерцале пасмурном руиныДворца Курфюрста; и, небось, теперьпророчествам реки он больше внемлет,чем в те самоуверенные дни,когда курфюрст его отгрохал.Кто-тосреди развалин бродит, ворошалиству запрошлогоднюю. То – ветер,как блудный сын, вернулся в отчий доми сразу получил все письма.

Элегия