Лоза Шерена - Анна Алмазная

    С таким же безразличием ворвался он вчера в комнату Армана, одним ударом отбрасывая наемного убийцу к стене.

    И теперь сложно было забыть Арману как безжалостные глаза телохранителя, так и стоны убийцы. И крики, вызванные бесконечной чередой умелых пыток. И капли крови на ковре, книгах, даже стенах.

    Кадм и не вспомнил, что в покоях находится Арман. Раз за разом бил он выплесками силы лежавшего у его ног, задавая один и тот же странный вопрос - кому нужна смерть Армана? Но ответа так и не получил, а измученный убийца, наконец-то, потерял сознание. И лишь тогда усталый Кадм повернулся к ошеломленному хозяину покоев:

    - Прошу прощения. Слуга замка приберет беспорядок...

    Беспорядок... Арман был дозорным. Много раз ловил воров, убийц, много раз дрался на улицах, наказывал слуг за провинности. Но никогда не пытал. И только вчера уяснил, что пытать не сможет.

    Кадм, так мило сейчас игравший с медвежонком, еще как мог.

    - Но они не понимают, - так же спокойно ответил Мир, - они многого не понимают...

    Арман вздохнул глубже. Он не был согласен. Тонкий и хрупкий с виду Тисмен, наверное, бы понял. Зеленый телохранитель, вообще любил все зверье, даже нечисть.

    И оборотней не чурался. Потому к Арману приглядывался с повышенным интересом, задавал глубокие, осторожные вопросы. И с таким же холодным интересом в зеленых глазах подал он недавно Арману кувшинчик... чтобы проверить, "как действует зелье на оборотней в период новолуния".

    - Ты - поймешь...

    Вот кто действительно не понимает, так это третий телохранитель Мира. Лерин. Холодный, расчетливый, - истинный кассиец. Высокий, хорошо сложенный, с гладко зачесанными седыми волосами. Всегда невозмутимый, всегда правильный, Лерин был истинным сыном рода Балезара, знал своих родственников до десятого колена и с огромным трудом принимал истину: Мир - оборотень.

    Потому, может, Лерин седым и стал - от стыда. Вот и сейчас посматривал на Армана с легким презрением, а в глазах его читалось - ты лариец, и именно ларийская, поганая кровь разбавила чистую кровь арханов... принесла в Кассию беду.

    - Тисмен все время ищет какие-то зелья, - начал шептать Мир. - Покоя мне полнолуниями не дает - опаивает по уши. Все боится, что вновь стану... им. А я... а я уже не боюсь.

    Арман вздрогнул, оторвал взгляд от Лерина и повернулся к другу.

    - В ту ночь я опять превратился...

    - Ты мне говорил.

    - Но сумел остаться человеком, этого я тебе не говорил. Оказалось, это так легко - стать зверем только снаружи, сохранив человеческий разум. Арман, я могу не убивать. Я могу превращаться не терять рассудка. Тогда что в этом плохого? Почему я должен скрываться ото всех, почему я должен врать? Пить эти проклятые зелья... видеть страх в глазах собственных телохранителей? Они ведь бояться. Что меня разоблачат, что меня раскроют. А я уже ничего не боюсь.

    - Мир, это не игра! И ты не можешь быть тем, кем хочешь - люди не поймут. И не поверят, - холодно ответил Арман. - Им не объяснишь, что оборотень не теряет разума. Не объяснишь, что шкура зверя - это как одежда... она лишь помогает познать мир...

    - И ты знал...

    - И я знал... - ответил Арман.

    - Так почему не сказал? - глаза Мира вспыхнули гневом, и Кадм оставил на мгновение медвежонка, насторожился, почувствовав гнев своего архана. Но Мир продолжал, а телохранитель успокоился, вернувшись к зверю:

    - Почему позволил мне бояться!

    - Потому что... - Арман замялся, - потому что сложно долго оставаться человеком, когда знаешь, что это такое... как лунный свет ласкает шкуру. Как ветерок гладит траву, и ты бежишь в темноте, чувствуешь иначе, живешь иначе, дышишь иначе! Сливаешься... с лесом... А теперь, в городе, я не могу стать...

    - Зверем? - спросил Мир.

    - Зверем... - подтвердил Арман.

    Он вдруг вспомнил, как выпрыгивал лунными ночами в окно поместья, как бежал по спящему саду, а трава ласкала плечи, грудь, расчесывала шерсть. Как растекался под лапами ночной туман, и роса бодрила, заставляла бежать быстрее, еще быстрее... чтобы на рассвете вернуться довольным и усталым, впрыгнуть в окно, приласкаться к рукам няни, услышать тихий шепот:

    - Знаю, как тебе тяжело, знаю, родной... но на сегодня хватит.

    И вновь стать человеком. Почувствовать кожей ткань, носить одежду, улыбаться, быть среди них, но чувствовать глубже, слышать лучше, видеть острее... потому что тело для оборотня - это помощник. А для человека часто - враг.

    - Ты должен скрывать нашу кровь, Мир, - продолжал уговаривать Арман с трудом вырвавшись из приятных воспоминаний. - Как должен это делать я - глава Северного рода.

    - Иногда я жалею, что вытащил тебя из той деревни...

    - Я об этом никогда не жалею, - ответил Арман. - За все надо платить. Я стал арханом, почти нормальным кассийцем, почти забыл кто я, и кем был когда-то. И тебе надо об этом забыть. И о той ночи, и, уж прости, о Рэми.

    - О Рэми мне не забыть, - заметил Мир, оглянувшись на Лерина. - Тебе не понять, что такое связь с телохранителем. Это даже больше, чем связь с харибом. От хариба я могу отказаться, от телохранителя - нет. И не понимаю... почему.

    - Почему что?

    - Почему он убежал...

    - Потому что увидел оборотня. Мужчину. И почувствовал сильное притяжение, которого не понимал. К архану, а рожане, как правило, арханов боятся. А теперь поставь себя на место мальчишки-рожанина. Что он мог подумать? Что бы ты подумал?

    - Что сошел с ума... это похоже на любовь, но это не любовь... это ослепление. Страшная жажда. Но у меня есть еще трое - у него нет никого помимо меня. О боги, почему я дал ему уйти! И как он может быть вдали от меня? Его должно тянуть, должно, понимаешь? Другой бы уже давно на коленях приполз... почему этот упрямец с черными глазами сопротивляется? Нет, не так. Откуда находит силы сопротивляться?

    - Не слишком ли много чести для простого мальчишки, пусть даже для избранника? - холодно ответил Арман. - Ты чего-то не видишь, Мир? Я тебе объясню - мы потратили много времени на поиски. И все зря. А мальчика твой - рожанин-маг. Представляешь, что будет, если до него доберется темный цех? А? Мир, это опасно. Дай мне поговорить с опекуном. Иначе мы получим избранника под властью черной силы. Позволь мне...

    -... убить его...

    - ... иногда так лучше...

    - ...позволяю.

    Тяжело далось Миру это решение. Ему все, что касалось Рэми, давалось тяжело. И сжигающая душу тоска по кому-то, кто должен быть рядом, а не был, и обида на мальчишку, что дважды ускользнул, и разочарование... Чувства, которые до встречи с Рэми были Миру незнакомы.