Окопник - Владимир Геннадьевич Поселягин

влюбилась. Мы мужчины вообще дуб-дубом, наёмки и знаки не видим и не понимаем, но та как-то уж блестя глазами со мной была, и очень нежной. Не знаю. Ну а медсестра в санатории, это для разнообразия.

Что по статье, в первый день взяли интервью, на следующий и снимки передал, но вышла статья через пять дней, как я в санатории появился, всё же типография в Москве, всесоюзная газета, а к нам на восьмой день доставили. Так что я ещё неплохо отдыхал. Только вот на девятый день, прибыл посыльный из комендатуры. В общем, закончилось моё лечение, официально отзывают, да ещё в Москву. А статья сильная. Я ведь давал описание и данные тех бойцов, что со мной были, на том большом снимке на развороте, бойцы с ручными пулемётами. При описании фото, указано, что слева, это красноармеец Засулич, из Одинцова, погиб в этой схватке, через три минуты, после сделанного снимка. В центре младший сержант Любимов, из Казани, погибнет через два часа в другом штурме. Справа, красноармеец Тарасов, из Архангельской области, погибнет при прорыве из крепости. Там случайный снаряд накрыл замыкающих. Ну и то что все снимки представлены мной, тоже указано. Также я не скрывал, что комдив подписал наградные на меня, на Героя, дав описание за что. Это не тешил тщеславие или эго, просто не скрывал, а там как-то ниточку потянули и вот всё открылось. Да и забавляло меня как местные со мной носятся, так что просто не скрывал, вот и прогремел неожиданно по всему Союзу. Пока же выписался из санатория, получил форму, личные вещи и оружие, форма в порядке, и дальше меня на машине, а предписание прибыть в Москву, в Артиллерийское управление, получено. На аэродром и в Москву. Жаль, что самолётом, если бы поездом, то сошёл по пути и по тылам у немцев поработал, собирая нужное.

Тут стоит пояснить, хранилищ новых четыре единицы, заполнить нужно, но я действительно отдыхал, ходил на процедуры, и забил на это, решив позже сделать. Хотя в тылу у немцев бывал. Но единожды, да и задержался там на час и вернулся на байке. А был в районе Пинска. Да, эти девять суток отдыха неплохо проходили, и всех наложниц через себя нового пропустил. Кроме белобрысой врачихи. Та, узнав, что прошлый её хозяин погиб, вдруг разрыдалась. И знаете, не смог. Да жаль её стало. Вот и рванул к Пинску, нашёл медицинское подразделение, и выкрал её копию. Оставил девушку из прошлого мира, что больше полгода была моей любовницей, на месте местной, а из этого мира врачиху забрал. Тоже девица, уже привязывал к себе, через капсулу пропустил, подлечив, уже четыре раза пробовал, обучая постельным играм. Да и сообщил что до конца войны та в наложницах, потом отпущу, даже обеспечу, станет сосательной дамой. Вот такие дела. Наверное, я струсил, да и не люблю женских слёз, а та по бабьи с надрывом ревела. Вот и сделал такое алаверды. Хотя всё равно какая-то тяжесть на душе. Ладно, это в прошлом, новой любовницей я доволен, так что откинул мысли о прошлом прочь и просто стал дремать на лавке транспортного самолёта. Это местный прототип «Дугласа», в грузовом варианте. Хотя лавки и были. Отдых закончился, как будет свободное время, пошукаю по тылам немцев, поищу советское брошенное или захваченное вооружение и технику. То, что пригодится в боях. Когда врачиху возвращал к своим, может там работая и придёт в себя, забудет, что было, как страшный сон, я поискал что рядом было, находок немного, но были, а тут уже серьёзные поиски собрался провести.

Думаете это всё? Когда самолёт поднялся в небо, ударили божки. Ну вот как они меня нашли? Хм, я не раз снимал амулет личной защиты, было такое, но на месте вызова архидемона я ауру-то не светил, она защищена, скрыта была этой самой личной защитой. Так как тогда? Маяк от демона, что учуяли божки? А ведь может быть. А может и нет. Похоже это навсегда останется для меня тайной. Одно стало ясно, меня убили. Не отрыли портал и не вышвырнули как в прошлом мире было, а стёрли. Снесли на раз мою личную защиту, как будто распяли не кресте обездвиженное тело, изучили меня, и стёрли. Вот и всё.

***

Очнулся я от сотрясения. Открыв глаза, посмотрел на тёмный силуэт надо мной. Вокруг полутёмки, источник света был в стороне, прыгающий, видимо открытый огонь, и плохо освещал нас. Я же медленно приходил в себя, мысли скатывались тяжело, да уж это не мой разогнанный мозг, тупил, но самое важное, воспоминания мои, моя личность, при мне. Я попытался вызвать хранилища, под очередное сотрясение тела, меня за плечи встряхнули, и услышал шёпот:

- Товарищ майор, вас вызывает товарищ Карбышев.

Фамилия знакомая, слышал об этом советском генерале, что сгинул в немецких концлагерях. Значит снова советское время, и похоже я в военнопленного попал, в командира. Садясь на нарах, я также прошептал:

- Веди.

Тело похоже избитое, болело, придерживая руку, повреждена, вот шатаясь и шёл за неизвестным, скорее всего это тоже командир и мы в лагере для командиров, в каком-то бараке. Покинув эту часть барака, мы зашли в другую часть, небольшую, где вокруг большого стола, свет от одной лучины из щепы, собралось десятка два узников в полосатых робах и с номерами, нашитыми спереди.

- А, товарищ Гаврилов. Подойдите, - сказал один из узников, пожилой, с вытянутым лицом.

Я чуть споткнулся. Майор Гаврилов? А это не герой ли обороны Брестской Крепости? Похоже. Пока же шатаясь подошёл к столу, но садиться не стал, места были, а сказал:

- Я вас не помню. Тело болит, осознал себя, когда меня пробудил этот сопровождающий. Кто вы, и кто я?

- Ничего себе? - воскликнул один. Да и других выражений хватало от узников, включая матерных.

Один, похоже врач, в треснутых очках, встал и подошёл, осматривая меня.

- Травма головы есть, это могло привести к потере памяти, хотя, когда я травмы после избиения обрабатывал, об амнезии не было сказано ни слова.

Вести разговоры со мной местные не стали, обсудили меня и отправили обратно, ладно хоть подтвердили, что я тот самый Гаврилов, крещённый татарин, и сейчас начало лета сорок третьего. Тот же посыльный вернул меня на место, я лёг на нарах, морщась, всё тело болело, как я понял, Гаврилова отметелили конвоиры. Ни за что, развлекались так. Не он