Сумрачный лес - Каролина Роннефельдт

показать свое коварство. Все это мало что значило по сравнению со свинцовой тяжестью унылых мыслей, засевших в сердце и голове, отравлявших любое движение затхлым привкусом тщетности. Кремплинг не понимал, что с ним происходит, и мог только предполагать, что кто-то влияет на него извне. Кто-то или что-то, порожденное болотом, стремилось сломить его волю.

Фендель хранил молчание, с неколебимым спокойствием разматывая веревку. Пирмин крепко держал оставшийся факел, который уже догорал. Его робкое пламя не могло бороться с сырым воздухом, и квендели дрожали от холода в промокшей одежде.

Их продолжали сопровождать заунывные причитания Траутмана, не ослабевая и не становясь громче. Пес, невидимый в тумане, словно шел с ними рядом, и это усиливало охватившее Пирмина ощущение беспомощности. Они двигались без цели, не зная пути; летели, будто увядшие листья, в белом небытии, и исход их поисков зависел лишь от случая или какой-то другой силы.

Фендель молча указал посохом вперед, где колебались странные очертания. Чуть поодаль, прямо перед ними, в тумане повисла вертикальная линия.

– Что это? – взволнованно прошептал Пирмин.

– Ничего особенного, надеюсь, просто дерево или куст, – услышал он в ответ.

Когда они подошли ближе, оказалось, что Фендель не ошибся. На мелководье одиноко стояла мертвая сосна – уродливый бледный скелет дерева, острая кость которого торчала под прямым углом из верхушки высохшего ствола. Однако их внимание привлекло даже не мрачное, напоминавшее виселицу дерево, а большое черное перо, лениво плававшее на поверхности воды там, где ствол исчезал в болоте.

– Вороны, – изумленно произнес Пирмин. – Я о них совсем забыл, но эти птицы, несомненно, где-то здесь.

Он задумчиво огляделся по сторонам и прислушался.

– Интересно, это за ними Траутман сюда прибежал? Невероятно! Да и не слышно больше его лая…

Фендель беспокойно оглядывал голый ствол. А Пирмин вдруг осознал, что они уже давно не видели камышей и, наверное, даже не приближались к ним, потому что тихий зловещий шепот тоже прекратился. Стало подозрительно тихо, только где-то вдалеке раздавался резкий шелест, словно ветер дул над бесплодной землей. Скорее всего, это был очередной обман слуха, потому что порывы ветра до сухого дерева не долетали. Воздух был неподвижен, и маленькое пламя факела горело без помех.

Если бы Пирмину захотелось поделиться мнением, он, наверное, сказал бы, что нечто затаилось совсем рядом с ними. Но Фендель был так сосредоточен, что Пирмин не хотел его отвлекать.

– Фендель, – не выдержав напряженного молчания, все же обратился он к отшельнику, – ты тоже чувствуешь? Мне кажется, сейчас что-то случится!

– Да, – прошептал тот в ответ, – вполне возможно. Что-то мне здесь не нравится…

– Елки-поганки, что же это может быть? – прошептал Пирмин. – Как ты думаешь, волк еще вернется?

Вне себя от беспокойства, он посмотрел на тускло мерцающий факел, который не очень-то годился в качестве оружия.

Фендель поднял руку в старинном жесте защиты от призраков и так выразительно прошептал свое «Тс-с!», что у Кремплинга пропало всякое желание расспрашивать дальше.

Внезапно туман перед ними рассеялся, воздух стал прозрачнее. В тревожном ожидании того, что вот-вот увидят, квендели застыли по колено в воде под мертвой сосной. Им оставалось только наблюдать за происходящим, ведь спрятаться было негде.

Впереди неподалеку показался берег. Камыши там не росли, вместо них у подножия невысокой насыпи виднелась песчаная полоса. Узкая темная тропинка вела оттуда прямо вперед, в невидимую даль. Доносившийся с той стороны шорох производил порывистый ветер, который, как ни странно, принес запах горного воздуха. Дрожа от холода, Пирмин вспомнил слова Фенделя о другой стране, расположенной за границей миров.

Позади раздался протяжный, мучительный вой, и Пир-мин в ужасе обернулся: вокруг тоже все изменилось. В тумане появились прорехи, сквозь которые просвечивала черная вода. Еще дальше виднелся берег, с которого они отправились в путь. Пирмину даже показалось, что он смутно различает в камышах ворота. Значит, они оказались на ничейной земле между двумя мирами, один из которых так же негостеприимен, как и другой. И тут внимание квенделя снова привлек тоскливый вой и визг.

В тот же миг туманная завеса рассеялась в другом месте, открыв крошечный островок у берега, поросший камышом. Там тоже возвышалось одинокое тщедушное деревце. У ствола на земле что-то шевелилось – жалкий черно-белый комочек меха, который пытался найти дорогу к родному берегу.

Животное подняло голову, чтобы послать равнодушному небу вопль о помощи.

– Траутман! – крикнул Пирмин.

Пес узнал его голос и ответил душераздирающим воем, переходящим в отчаянный визг. Траутман попытался сесть, но не смог и только беспомощно качнулся на ослабевших лапах.

– Ох, горькие поганки! Он ранен, – крикнул Кремплинг и бросился к островку прямо по воде.

– Осторожнее, держись за веревку! Единственный безопасный путь только по ней! – напомнил Фендель. Он последовал за Пирмином сразу после того, как привязал веревку к сосне и натянул ее так, чтобы она висела над водой. Оставшийся моток отшельник повесил на ветку и поспешил догнать спутника.

– Уж лучше я пойду первым, – сказал он, чуть грубовато оттолкнув Пирмина и на каждом шагу опуская посох в воду.

Чувствуя, как не терпится Кремплингу добраться до пса, он приказал ему держаться позади, пока они не дойдут до острова. Все это время их сопровождали заунывные поскуливания Траутмана, которому никак не удавалось встать на лапы.

Когда же они добрались до островка, то наконец поняли, что ему мешало.

– О, небеса и светлый лес! – вскричал Пирмин, в ужасе перелезая через низкий кустарник, которыми поросли берега.

Вблизи крошечный островок напоминал гнездо, а посреди росла одинокая ива. Траутман лежал возле дерева, грубо привязанный к нему. Некто безжалостный обмотал веревку вокруг шеи пса и завязал оставшийся конец вокруг выступавшего из земли корня так туго, что животное оказалось придавлено к земле. И жесткий ошейник, и узел были накрепко затянуты, так что выбраться из пут было невозможно. Чем сильнее рвалось с привязи беспомощное животное, тем туже затягивалась петля. Пес был совершенно измучен. К тому же на правой передней лапе кровоточила длинная уродливая рваная рана.

– Тише, бедняга, – сказал Пирмин, когда они опустились на колени рядом с Траутманом, который хныкал и пытался приподняться, чтобы поприветствовать хозяина. – Кто же такое с тобой сотворил? – едва слышно повторял он, борясь с тугим узлом, и по его щекам текли слезы отчаяния. Столь жестокое обращение с животными для квенделей было совершенно немыслимо.

Наконец, Фендель разрезал веревку ножом, который прихватил с собой, и пса освободили. Траутман вел себя спокойно. Он понимал, что ему наконец-то помогают, и благодарно лизал руку Пирмина, когда мог до нее дотянуться. Тем