Рихард Зорге - Подвиг и трагедия разведчика - Сергей Голяков

Статьи Зорге печатались в те месяцы во "Франкфуртер цайтунг", в журнале "Цайтшрифт фюр геополитик" и других немецких изданиях. Но даже в этих статьях, написанных якобы с позиций буржуазного журналиста, Рихард убедительно показывал всю опасность воспитания народа в духе ненависти и жертвенности, рисовал картины того, что несет простым японцам бремя войны.

В статье "Настроение в Токио", помещенной на страницах "Франкфуртер цайтунг" в ноябре 1937 года, он писал:

"Трудно сказать, насколько японский народ убежден в том, что военные действия в Китае, как они развертывались в течение трех последних месяцев, являются для Японии неизбежной судьбой. Но, пожалуй, средним японцем вопрос так и не ставится… Чего следует ожидать от исхода войны с Китаем? На то, что будет положен конец дальнейшей военной активности и даже дальнейшему, еще более усиленному вооружению, едва ли можно рассчитывать, сколько бы этого ни хотелось. Ведь уже сегодня общественности напоминают о том, что д е й с т в и т е л ь н ы е противники Японии — Советский Союз и Англия, не намерены терпеть монопольное владычество Японии на Дальнем Востоке, вступили в результате китайско-японской войны в еще более сильное противоречие с Японией и что войну желательно было бы продолжить в том или другом направлении".

Поездки на места боев помогли Рихарду подробно ознакомиться с методами ведения войны японской армией, с ее слабыми и сильными сторонами. В целом же эти поездки были необходимой составной частью деятельности Рамзая как разведчика. Позже, характеризуя свою работу, он писал в "Тюремных записках":

"Наконец, я должен сказать о том, какую пользу для изучения Восточной Азии сыграли мои многочисленные поездки… Я то и дело отправлялся в путешествия. Не для того, чтобы просто посмотреть на страну, а чтобы внимательно наблюдать за жизнью важнейших городов и районов. Я изучал историю и экономику не для сбора информации, а для того, чтобы лучше узнать страну и ее народ. Я стремился как можно больше развить в себе способность непосредственного восприятия — основы такого изучения. Так я совершил поездку по прибрежным районам Японского моря; познакомился с местностью восточнее города Ниигата, часто посещал города Нара и Киото, тщательно изучил весь полуостров Кии; побывал в Кобе, Осака, на побережье Внутреннего японского моря, пересек остров Сикоку и объехал весь остров Кюсю, был даже на острове Катосима. По воскресным дням я часто выезжал в места, расположенные близ Токио, западнее Атами… В свои поездки я никогда не брал никого из членов разведывательной группы, считая, что это очень опасно. Было, правда, исключение, когда я однажды встретился в Нара с Одзаки, но эта встреча была очень короткой… Я был уверен, что абсолютно необходимо по возможности полно разбираться во всех проблемах государства, в котором я нахожусь, в данном случае Японии. Осуществляя такую исследовательскую работу, я мог оценить степень важности того или иного вопроса, того или иного события как с точки зрения внешней политики Советского Союза, так и с точки зрения политики и истории в широком смысле слова… В результате такой исследовательской работы я мог отличить информацию от обычных слухов. По сравнению с Европой на Дальнем Востоке в информацию в громадных количествах примешиваются слухи и предположения, поэтому способность такой оценки для моей секретной работы имела очень важное значение.

Но этим дело не ограничивается. В случае возникновения каких-либо новых вопросов я мог дать общую оценку степени их важности для Советского Союза. Ни разу не было случая, чтобы меня критиковали за то, что я не обратил внимания на какой-либо новый важный вопрос или важное обстоятельство и не изучил его.

Наконец, благодаря своей исследовательской работе, я не только мог собирать необходимую информацию и точно передавать ее — я был в состоянии давать свою собственную оценку положению с точки зрения экономической, политической, военной. В отправлявшихся мной радиограммах и докладах содержался не только основной материал, в них было много такого, что заключало в себе анализ, вытекавший из отдельных донесений. Моим правилом было сообщать о вещах, в отношении которых для меня существовала полная ясность. Когда я считал, что мое мнение или политический анализ правильны, я без колебаний сообщал об этом в Москву.

Нельзя думать, что наша работа заканчивалась посылкой по радио донесений. Такие донесения составляли всего лишь одну сторону нашей разведывательной деятельности и тем более не были главной ее частью. В многочисленных донесениях, направляемых в Москву, содержались не только документы и другие материалы; в них имелись и доклады, написанные мною. Я писал доклады о внутриполитическом, международном положении, а так же доклады по военным вопросам. В них содержалось краткое изложение и анализ развития важнейших событий после того, как были посланы соответствующие донесения. Опираясь на обширную информацию и результаты моей исследовательской работы, я старался нарисовать правильную, объективную общую картину изменившейся обстановки и развития основных событий за прошедшие несколько месяцев. Такие доклады, требовавшие большого труда, были бы немыслимы, если бы не была проведена глубокая исследовательская работа и отсутствовали глубокие знания. В отличие от Берлина и Вашингтона Москва лучше знала все, что касалось положения в Китае и Японии, поэтому ее нельзя было ввести в заблуждение. Знания, которыми обладал Советский Союз в отношении проблем Дальнего Востока, были намного выше тех, какими располагали американское и германское правительства. Москва просила меня через каждые несколько месяцев посылать доклады, основывающиеся на прочной базе, полностью освещающие проблему. На мой взгляд, я могу сказать, что высокий уровень требований московских органов я полностью удовлетворял. И делал я это именно потому, что постоянно занимался изучением страны.

Хотя я и вел исследовательскую работу, однако она не мешала мне совершенствоваться как специалисту-разведчику. Если это было необходимо, я всегда выполнял свои обязанности быстро, решительно, смело, со знанием дела…".

В феврале 1938 года Зорге совершил длительную поездку по маршруту Кантон — Юго-Западный Китай — Гонконг. Поводом было задание журнала "Цайтшрифт фюр геополитик" подготовить обстоятельный материал о положении в этом районе. По возвращении Зорге написал большую статью "Гонконг и Юго-Западный Китай в японо-китайском конфликте", которая была опубликована в седьмом и восьмом номерах журнала.

В Гонконге Рихард встретился со связником из Москвы. Передал ему почту. В сопроводительном письме Зорге указал: "Эта почта содержит подлинные документы из бюро Отта и Дирксена… Обращаю Ваше внимание на то, что документы в большинстве своем дают важные сведения о роли Отта и Дирксена. На основании учета этой роли Вы сможете сделать вывод о характере сотрудничества немцев и японцев". С этим же связником Рихард посылал и доклад, в котором давал оценку военно-политической обстановке на Дальнем Востоке и в заключение писал:

"На основании многочисленных материалов и ранее высказанных мною соображений напрашиваются следующие выводы: война против СССР не начнется ни весной, ни летом 1938 года. Предвидеть события дальше этого срока, разумеется, вне человеческих возможностей".

Вскоре из Москвы поступила радиограмма: "Присланные материалы представляют большую ценность… Благодарность за работу".

Ему казалось, что вот-вот придет и распоряжение: "Возвращайся".

Он тосковал по Москве, Кате, испытывал острую потребность хотя бы ненадолго освободиться от напряжения, в котором находился днем и ночью, каждый час, каждую минуту.

Распоряжение об отъезде не приходило. Он не выдержал, 26 апреля сам послал радиограмму в Центр:

"Причины моего настойчивого желания поехать домой вам известны. Вы знаете, что я работаю здесь уже пятый год, и вы знаете, как это тяжело".

Ответ заставил ждать.

* * *

Четырехмоторный "фокке-вульф" "Кондор", закончив бег по посадочной полосе, замер у аэровокзала. Самолет был пассажирский, но с опознавательными знаками германских ВВС — черными крестами на фюзеляже и крыльях, с фашистской свастикой в белом круге на хвосте. Апрельское жаркое солнце вспыхивало на пропеллере.

Рихард гаркнул: "Хайль!" — и шагнул к трапу самолета.

— Поздравляю, герр генерал! — радостно улыбаясь, сказал он, пожимая руку Отта. — Поздравляю и могу заверить, что ваше новое назначение осуществление моей заветной мечты!

Генерал ощутил столько искренности в голосе журналиста, что растрогался и, нарушая этикет, обнял его:

— Спасибо, Рихард! Прошу тебя, не обращайся ко мне столь официально. Для тебя я тот же Ойген. Просто Ойген.

Во второй половине дня в посольстве состоялся большой прием. Отт и его супруга стояли на мраморной площадке у входа в анфиладу залов. Гости пожимали генералу руку, целовали перчатку Терезы, рассыпались в поздравлениях и — спешили к столам.