Слепой рывок - Андрей Ливадный

Порывы ветра набрали скорость и мощь урагана. Оранжевая мгла заполнила впадину «Эллада», выплеснулась за ее переделы и, преодолев еще триста километров, ворвалась на территорию двух расположенных южнее городов.

Каскады атмосферных процессоров отключались один за другим. Они не подчинялись командам единого Центра управления. Срабатывала установленная в их системах автоматическая защита от перегрузки. В течение нескольких часов контроль над ветрами был окончательно утрачен, и вскоре над поверхностью планеты сформировался невиданный по мощи и протяженности фронт пылевого шторма, несущий губительные наночастицы.

Атмосфера Марса над Северным полушарием стремительно помутнела, все погрузилось во мглу, и вскоре еще пять строительных площадок оказались под воздействием пылевого шторма.

Глубокий космос…

10 мая 2212 года старый транспорт, буксирующий небольшой астероид, покинул границы пояса и взял курс на Землю, двигаясь в автоматическом режиме.

Учитывая степень разрушений космического корабля, только совершенный безумец либо человек, попавший в отчаянную, безвыходную ситуацию, мог бы решиться на столь рискованное путешествие.

На борту было безлюдно и тихо. В большинстве отсеков царил вакуум. Из рубки управления по коридорам тянулись связки кабелей – они проходили через стыковочный узел и были подключены к кибернетической системе «Иглы», которая, собственно, и управляла полетом транспорта.

Реактор работал всего на двадцати процентах мощности. Энергией снабжались лишь ходовая рубка, двигательные секции да модуль экипажа. Скудный ресурс системы жизнеобеспечения был направлен к единственной функционирующей криокапсуле.

Устройства низкотемпературного сна уже давно стали неотъемлемой частью оборудования каждого космического корабля. Год полета теперь воспринимался человеком как миг, но из любого правила есть свои исключения.

Состояние гибернации замедляет обмен веществ в организме, понижает уровень потребления кислорода, но не останавливает основные жизненные функции.

В тесном, плохо освещенном отсеке, среди отключенного оборудования подле единственной работающей криокамеры, на второй неделе полета появились тревожные сигналы. Сердце Ивана Стожарова билось чаще, чем предусмотрено технологией, совершая пять ударов в минуту вместо двух.

Его мозг требовал больше кислорода и питательных веществ, чем обычно. Система пыталась нивелировать нежелательную активность, но тщетно. Препараты, введенные в кровь, не помогли: организм Стожарова сопротивлялся их воздействию, и тогда автоматика криокапсулы переключилась в режим, предусмотренный для редких, исключительных случаев, когда человек в состоянии гибернации вдруг начинает видеть сны.

Тревожные сигналы угасли.

Сердце Стожарова по-прежнему совершало пять ударов в минуту.

Он видел сон длиною в год. Причин тому было несколько. Во-первых, организм Ивана в ходе предельных по длительности испытаний адаптировался к крионическим процессам, и препараты, обеспечивающие нужный уровень гибернации, уже не воздействовали на него столь сильно. Во-вторых, мозг Стожарова был перегружен информацией. В-третьих, однажды пройдя через процедуру обучения во сне, он инстинктивно воспринимал необработанные данные как сигнал к ускорению метаболических реакций. И, наконец, последним, решающим фактором стали длительные тренировки в рамках испытания системы прямого нейросенсорного контакта – они внедрили в сознание Стожарова несвойственные для человека способы восприятия, адаптировали его рассудок к чтению сигнатур, приему и осмыслению данных, полученных от кибернетических систем.

Медленная в сравнении со скоростью мышления бодрствующего человека, но целенаправленная и непрерывная расшифровка части сведений, полученных из бортового компьютера «Ванкора», отражалась в сознании Ивана Стожарова в виде ярких, запоминающихся образов.

Ему снились далекие миры, где никогда не ступала нога человека. Он видел разные звездные системы, планеты, имеющие атмосферы, вновь и вновь переживал состояние глобального сбоя, когда космический скиталец включал необычную двигательную установку, и пространство по курсу внезапно скручивалось в воронку, пронизанную тонкими прожилками энергетических разрядов.

Затем наступал абсолютный мрак. Гасли обзорные экраны. Датчики локационных систем мгновенно расписывались в бессилии, рассыпая по приборным панелям крошечные рубиновые искры аварийной индикации, и лишь одно из бортовых устройств продолжало работать. Выполненный в виде полусферического выступа, кажущийся примитивным, монитор сначала показывал рябь помех, затем в глубинах объемного изображения вдруг начинали проступать тонкие зеленоватые трепещущие нити, образующие сложную сетку непонятных взаимосвязей.

Энергия бортовых накопителей стремительно таяла. Корабль двигался благодаря импульсу ускорения, полученному при переходе между обычным космосом и загадочным, лишенным звезд пространством. «Ванкор» агонизировал, его аппаратура отключалась, но тонкие нити продолжали смещаться внутри выпуклого экрана, затем в глубине изображения появлялся крошечный «узелок», образованный пересечением мерцающих линий, и…

Неуправляемое вращение. Дрейф. Танец звезд на обзорных экранах. Жар солнечного ветра, медленное накопление энергии, и наконец – реактивация ядра системы.

Сканирование. Запись полученных данных. Отстрел зондов, если в пределах досягаемости датчики корабля фиксировали планету, и снова включение двигателей, воронка скрученного пространства, мрак.

Спустя некоторое количество попыток информация начала повторяться, словно «Ванкор» в серии неуправляемых «прыжков» вновь и вновь посещал одни и те же звездные системы.

Земля. Мегаполис «Европа». 23 декабря 2212 года…

Рабочий день Эдуарда Калганова начинался задолго до восхода солнца.

В последнее время он спал плохо и мало. Год выдался крайне тяжелым. Проблемы обрушились словно лавина, и каждый новый день лишь преумножал их.

Еще царили сумерки. В окнах «заоблачной резиденции» главы Всемирного Правительства горел свет.

Калганов прохаживался по кабинету. Рабочие станции связи формировали десятки объемных пространств, отображающих различные проблемные зоны, требующие принятия важных решений по их поводу.

Марс. Помутившаяся от пылевых штормов атмосфера выглядела пепельно-серой. Под покровом беснующейся бури не было видно даже габаритных огней мегаполисов – все поглотила мгла, и каждый час промедления наносил непоправимый ущерб, исчисляющийся уже не в материальном эквиваленте, вся марсианская программа оказалась под угрозой срыва.