Паника-upgrade. Брат Бога - Александр Мазин

– Не думаешь же ты, что мои Древние охотились за крысами и пожирали тела мужей после совокупления?

Тенгиз промолчал.

– Госпожа сделала это, – продолжал Анк, – потому что осталась одна. Потому что ей нужно было сохранить хоть что-то. И потому что ее собственная суть тоже была искажена.

– Вот как? Я бы хотел…

– Позже! Мы говорим о моем мире.

– Значит, твои Древние не были хищниками?

– Разве у них есть клыки и когти? Госпожа изменила их изнутри и пыталась изменить – снаружи. Ты слыхал об оборотнях, верно? О богах со звериными головами? Ложные формы отвратительны. И они обречены, даже если Госпожа питает их своей силой. Мои Древние – не хищники. Они не внушали страх, они дарили радость. Весь страх в моем мире воплотился во мне, брат. Только меня следовало бояться.

Слова Анка задели Тенгиза. Было в них что-то жуткое.

– Выходит, в мире Древних олень не боялся тигра? – спросил он нарочито веселым голосом.

– Брат! Олень не боится тигра и в этом мире. Если олень быстр и силен, зачем ему бояться тигра? Достаточно быть осторожным. Я говорю не об этом страхе. Меня боялись те, кто мог разрушить гармонию мира. Его законы. Этот страх был необходим, – продолжал он, – Ведь мир Древних был открытым миром. Многое пришло сюда извне. Многое сотворено не мной. Например Дети Дыма. Не я их создатель. Я не мог быть столь жестоким, чтобы отпустить своему творению жалкую тысячу лун жизни. И обременить множеством слабостей разумное существо. Ваш создатель жил не по моим законам, и у него были другие цели. Он лишил свои творения совершенства, зато вложил в них стремление к нему. И дал им часть своей творческой силы, чтобы это стремление не пропало втуне. И я не думаю, что он хотел погубить мой Сад. Скорее – позабавиться. Но Ишфетту воспользовался Детьми Дыма – и мир Древних погиб. А я даже не смог отомстить своему врагу.

– Почему? – спросил слегка потрясенный развернутой картиной Тенгиз.

– Я говорил тебе: Ишфетту больше нет.

Некоторое время оба молчали. Тенгиз покосился на Лору. Девушка по-прежнему спала. Это было немного странно.

«Надо ее разбудить!» – подумал он.

Но вместо этого спросил:

– Воспоминания – это понятно. Но откуда у меня, например, кровь Древних, о которой ты говоришь?

– Древние дарили радость всем, я же сказал, – ответил Анк. – Дети Дыма не были исключением.

– Значит ли это, что Древние рожали людей?

– Нет. Древние всегда рожают только Древних, – Анк нахмурился, вспомнив что-то. – По крайней мере, такова их природа. Но Дети Дыма, женщины, вполне могли зачать от меня. И от Ишфетту. Такова была шутка их создателя. И все-таки наша линия, род Саяновых – редчайшая, почти невозможная вещь. А теперь буди свою подругу. Сейчас начнется дождь.

Глава двадцать четвертая

Данила Жилов начинает действовать

Жилов выбрался на поверхность неподалеку от восточного берега. Здесь скала, которая была фундаментом острова, дала трещину. По дну образовавшейся щели струился ручей. Края разлома поросли узловатым кустарником с длинными прямыми шипами.

Что-то капнуло на голую спину Данилы. Потом – еще раз. Жилов поднял голову. Серые клубящиеся облака висели над самыми верхушками деревьев.

Змеящаяся белая трещина пронзила массу туч. Крупные капли забарабанили по глянцевой листве. Жилов нырнул под ближайшее дерево – чешуйчатоствольную пальму с широченными листьями, образовавшими подобие гигантского зонта.

Ударил гром. Барабанная дробь капель на какую-то секунду стала реже, а потом внезапно сверху хлынула вода. Хлынула с той яростной мощью, какой обладают только тропические ливни. День превратился в серые сумерки. Все звуки поглотил небесный водопад. Через какую-то минуту жалкий ручеек в ущелье превратился в бурную мутную реку, с ревом несущуюся между скалистыми берегами. Лиственный шатер, служивший Жилову укрытием, под напором ливня просел на добрых полметра. Пальмовые листья сомкнулись, образовав совершенно непроницаемую для дождя крышу. Зато вокруг стояла сплошная мерцающая завеса воды. Мгновенно возникшие ручьи бежали по полегшей траве.

Черная лесная крыса, вскарабкавшись на пальмовый ствол, уставилась на Жилова бусинками глаз. В любую секунду она была готова взбежать наверх или спрыгнуть вниз, где зверька тотчас снесли бы слившиеся в сплошной водяной ковер струи.

– Не бойся, – сказал ей Жилов. – Я тебя не съем.

Усатый носик крысы приподнялся, принюхиваясь.

– Сейчас всё кончится, – сообщил ей Данила.

И верно. Через четверть часа дождь прекратился так же внезапно, как начался. Подул ветер, стряхивая с крон водяные капли. Облака разошлись, и солнечные лучи ударили в мокрую листву.

Сразу стало жарко. От деревьев, от земли – там, где посуше, – пошел пар. Жилов вышел из-под дерева. Разбухшие от воды сандалии скользили по мокрой траве. Жилов посмотрел на нору, из которой выбрался двадцать минут назад. Он не удивился бы, обнаружив, что она доверху полна водой. Но нет: тот, кто делал вход в подземелье, предусмотрел ливень. Барьер из плотно утрамбованной, лишенной растительности земли ограждал отверстие от водяных потоков.

Жилов достал из кармана колбы с таблетками и проглотил по капсуле из каждой. Затем подошел к расселине и посмотрел на водяной поток. Бурная мутная река несла листья, мелкие ветки и прочий мусор. Форсировать ее явно не стоило.

Что-то изменилось в голове Жилова. Мысли будто по-новому организовались, и он ощутил какую-то особенную уверенность и прилив энергии. Было ли это действие таблеток Веерховена или собственная реакция Жилова на дождь? Вспомнив, что он собирался на базу за новым штык-ножом, Жилов тут же подумал и о дневнике Олега, про который говорила девушка. Теперь ему казалось, что эти записи поважнее ножа. И еще он сообразил, что совершенно ни к чему пересекать ущелье понизу. Подпрыгнув, Жилов ухватился за лиану, протянувшуюся от дерева к дереву через расселину, и, перебирая руками, добрался до противоположной стороны. Там, отцепившись, Данила спрыгнул на мокрую землю. Уже давно он не чувствовал себя таким сильным. Рысцой он заспешил вверх по склону. Местность была ему знакома. Да и в любом случае заблудиться было невозможно. Знай поднимайся вверх, пока не окажешься на самой макушке.

Наверху, на базе, ничего за ночь не изменилось. Если не считать того, что с крыш капало, а голая земля исходила паром. Жилов заглянул в казарму, выбрал себе новый нож. Автомат брать не стал.

Из казармы Данила направился в бунгало. Ему нужна была рукопись.

В доме царил разгром. И шустрая лесная мелочь уже проникла внутрь, оставив на всем, что можно грызть, следы зубов, а на ковре и паркете – кучки экскрементов. Найти что-либо в таком беспорядке было нелегко, но Данила не сомневался, что отыщет рукопись. Он умел искать правильно.