Лето ночи - Дэн Симмонс

Арт Макбрайд был насмешником. В то время как отец Дьюана от своих неудач впал в разочарование и горечь, дядя Арт выработал в себе ироническую покорность обстоятельствам, которую приправил легким юмором. Старик везде подозревал заговоры и конспирацию, он видел их в правительстве, в телефонной компании, в Обществе Ветеранов, в большинстве преуспевающих семей Элм Хэвена, в то время как дядя Арт был глубоко убежден, что большинство людей слишком глупы, чтобы составлять заговоры.

По-своему потерпел неудачу каждый из братьев. Отец Дьюана не раз начинал собственный бизнес и столько же раз видел, как он постепенно разваливается. Дела шли плохо вследствие отсутствия планирования, ужасного хронометрирования и из рук вон плохой техники управления, никогда не являвшейся эффективной даже при той бешеной энергии, которую Старик умудрялся развивать. Кроме того, он обладал даром ссориться со всеми лицами и организациями, которые были необходимы для успеха дела. В отличие от него дядя Арт лишь несколько раз в жизни начинал собственное дело – и ему удалось заработать кое-какие деньги, которые он почти полностью потратил на своих трех жен, ныне покойных – а затем он пришел к выводу, что бизнес это не для него. Теперь, когда появлялась нужда в деньгах, он работал на заводе Кантерпиллер вблизи Пеории. И, имея степени в области технологии и управления, он тем не менее всегда предпочитал работу на сборочном конвейере.

Дьюан пришел к выводу, что склонность к ироническим наблюдениям и способность справляться с ответственностью не всегда сопутствуют друг другу.

– Какого рода раритеты интересуют тебя в университете Бредли? – поинтересовался дядя Арт.

Дьюан поправил очки, вечно съезжавшие на кончик носа, и заторопился с ответом.

– Да, я хотел кое-что разузнать, но не нашел никаких материалов в библиотеке Оук Хилла.

– А ты справлялся в Библиотеке Элм Хэвена? Лучшем из хранилищ человеческой мудрости со времен Александрийской библиотеки?

Дьюан улыбнулся. Одна комнатка «библиотеки» на Брод Авеню была предметом их давних шуток. В ней едва ли насчитывалось более четырехсот книжек. В то время как библиотека дяди Арта состояла из более, чем трех тысяч томов. Дьюан мог бы поискать там сведения о колоколе Борджиа, но он был знаком с этим собранием достаточно хорошо и знал, что та эпоха в ней представлена довольно скудно.

– Впрочем, что это я говорю «хранилище», – продолжал дядя Арт. – Мне следовало бы сказать «гноилище». Повезло тебе, приятель, что я временно свободен.

– Повезло, – согласился Дьюан. Дядя Арт бывал «свободен» большую часть года, в зависимости от приливов и отливов спроса на рабочую силу для сборочного конвейера. И ничего не имел против такой свободы.

– Нет, серьезно, что ты разыскиваешь? – дядя Арт включил кондиционер и тронул пальцем кнопку подъема стекла. В кабину потек теплый, влажный воздух. Арт пробежал рукой по коротким волосам: он был счастливым обладателем роскошной белой шевелюры волнистых и густых волос. Дьюан помнил, что несколько раз дядя Арт отращивал их ниже плеч. Но обычно носил такую короткую стрижку, как сейчас. Еще Дьюану помнилось, как однажды, когда его дядя вернулся после годичного отсутствия, вызванного смертью его третьей жены, он сам, в то время четырехлетний малыш, был поражен сходством между его бородатым родственником и Санта Клаусом.

Дьюан вздохнул.

– Меня интересуют кое-какие материалы по Борджиа.

Дядя Арт с интересом повернулся к нему.

– Борджиа? Это те, которые… Лукреция, Родриго, Чезаре?

– Ага, – кивнул Дьюан. – Тебе много о них известно? Ты случайно не слышал об их колоколе?

– Нет. О Борджиа я знаю не так уж много. Обычную ерунду об отравлениях, инцестах и плохих Папах Римских, которых они производили. Меня больше интересуют Медичи. По-моему, это именно та семья, о которой стоит почитать побольше.

Дьюан кивнул. Из Элм Хэвена они отправились на юго-восток по Хард Роуд – главной дороге штата – и теперь спускались в долину Спун Ривер. Утесы были примерно в миле от них, склоны холмов так густо поросли деревьями, что их ветки смыкались над дорогой, а сама земля в долине была от частых паводков такой черной и плодородной, что зерно стояло здесь на фут выше, чем на полях в окрестностях Элм Хэвена.

Единственными строениями, попавшими в поле зрения, были амбары для зерна и металлическая конструкция моста через реку. На самом мосту, пешеходная дорожка упиралась в небольшую, заостренную кверху башню из рифленой стали, не больше четырех футов в диаметре, от которой футов на тридцать вниз уходили бетонные сваи.

– Помнишь, когда мы ездили в Пеорию ты и папа пугали меня, что оставите меня здесь, если я не перестану задавать вопросы? – спросил Дьюан, махнув в сторону этой башни. – Вы говорили, что это специальная тюрьма для любопытных детей. Ты еще сказал, что заберешь меня на обратном пути.

Дядя Арт кивнул и зажег сигарету. Его голубые глаза, щурясь, глядели на расстилающуюся впереди дорогу.

– Это правило еще работает, парень. Еще один вопрос и ты проведешь в тюрьме времени больше, чем Томас Мор.

– А что это за Томас такой? – притворно заинтересовался Дьюан, подначивая дядю Арта. Они оба были страстными поклонниками Томаса Мора.

– Вот это был человек! – тут же купился тот и пустился в один из своих нескончаемых монологов.

Они выехали на шоссе номер 150 и, свернув на восток, направились к крошечному городишку под названием Кикарро, а затем в Пеорию. Дьюан уселся поудобнее на мягком сиденьи кадиллака и принялся думать о колоколе Борджиа.

Дейл, Майк, Кевин и, разумеется, Лоуренс, после завтрака выехали на велосипедах из города и отправились в лес позади кладбища Кэлвери. Они промчались через само кладбище, при этом Майк покосился на запертую дверь лачуги, но ничего не сказал ребятам, затем спешились, оставив велосипеды у дальнего забора. Пешком они пересекли пастбище, углубились в густой лес и примерно через четверть мили подошли к открытому карьеру, который в разговорах между собой они называли Гора Билли Гоут. На нее-то они и забрались и стали кидаться друг в друга комьями грязи. Этому увлекательному занятию они предавались довольно долго, не меньше часа, затем разделись и с шумом кинулись в воду.

Джерри Дейзингер, Боб Маккоун, Билл и Барри Фусснеры, Чак Сперлинг, Диггер Тейлор и еще пара ребят приехали около десяти часов, как раз когда Майк с друзьями выбрались из воды и начали одеваться. Двойняшки Фусснеры тут же издали воинственный клич и все стали кидаться грязью – Майк, Дейл и остальные предусмотрительно перебрались на восточный берег карьера еще до купания. Обе стороны увлеченно обменивались над гладью вод оскорблениями и лепешками грязи до тех пор, пока вновь прибывшие не разделились на две группы и не двинулись по обоим склонам холма на противника.